Игроман-С
Шрифт:
– Это гибельная дорожка для любого поэта, – возразил Лотман.
– А может, служение страстям – самый верный путь поэта к бессмертию? – мрачно произнес Пушкин. – Я предпочёл бы лучше трижды умереть, чем не играть.
Пушкинист Лотман совершенно оторопел от нового знания не нашелся что ответить поэту.
– Да уж, Александр Сергеевич. Я, например, задолжав изрядно кредиторам, написал роман «Игрок» за 26 дней, – грустно покачал головой Достоевский.
Члены клуба заметно повеселели, выпив шампанского, или предвкушение большой Игры ударило им в головы. Только хмурый Германн,
Заморский гость Хемингуэй, внимательно слушавший разговор загадочных русских игроков, лаконично поинтересовался на английском: «А можно ли сегодня мне сделать ставку на бегах?».
– Дай вам волю, господин иностранный писатель, вы бы и на лошади въехали в нашу гостиную, – смерил американца бесстрастным взглядом старшина клуба князь Темный. – Это вы у себя в Парижах на бега захаживаете как в банк за новыми банкнотами. Но ведь до смерти скучен праздник в виде верного выигрыша, который, к тому же, всегда с тобой.
Хэм в ответ осушил залпом стопку водки, словно пытаясь разгадать секрет русской души через дегустацию самого известного напитка чужой ему страны.
Федор Михайлович и домашний учитель Алексей Иванович стали громко ратовать за игру на рулетке, Александр Сергеевич предложил перекинутся в «Фараон», Германн не отходил от шторы, Лотман молчал.
И в этот самый момент Темный резко повернулся к Антону Ивагину, стоявшему у дальнего от всех окна и, глядя ему в глаза, металлическим голосом произнес: «А какую Игру предпочитаете вы, милостивый государь, и по какой такой особой причине играете?
В этот самый миг все члены клуба вдруг обнаружили в гостиной старинного особняка гостя из будущего и каждый из них на свой лад повторил вопрос Темного, протягивая желтые костлявые руки к горлу Антона Ивагина. Только филолог-структуралист, историк русской культуры Юрий Михайлович Лотман продолжал тихо сидеть в сторонке.
– Што-с, азарта и денег тебе не хватает, дитя 21 века? Ах ты, сукин сын! – больнее всего обжигало Ивагина прямым вопросом Солнце русской поэзии.
Ивагин силился ответить, что, мол, вы то чем лучше моего, Александр Сергеевич, да вы такой же азартный игрок, как и я. Ведь это вы написали, «двуногих тварей миллионы, мы все глядим в Наполеоны», и в то же время, всякий раз садились за карточный стол, чтобы убедиться в своей исключительности.
Но язык Антона предательски немел.
Именно на этом месте кошмара Ивагин всегда просыпался, но, тем не менее, отчетливо помнил выражение лиц каждого члена клуба Игроков и каждую их фразу, сказанную в Английском клубе.
Глава четвертая
Утро лимитчика
Наутро – 9 августа 2018 года – из кошмара Аглицкого клуба вернуться в реальность журналисту помог хозяин московской квартиры, где Антон снимал комнатку.
Стук был просящий. В день арендной платы хозяин трёшки – старый алкаш Петрович стучал в двери комнаты квартиросъемщика радостно и настойчиво, как заяц в барабан. Мол, давай-давай, открывай, настало время законного расчета: ты мне 15 тысяч рублей и живи себе дальше.
Расчет происходил первого числа каждого
Просящий стук в дверь также означал, что супруга Петровича, такая же перманентная ударница по стакану Варвара Сергеевна, не должна узнать о жгучем желании мужа опохмелиться в счет будущей арендной платы журналиста.
Это только кажется, что москвичи, даже потомственные, все сплошь благородные люди без известных слабостей. Хозяин московской квартиры всегда безработный Петрович вместе с супругой и двумя сыновьями-подростками жили в одной комнате, а две других сдавали гостям столицы.
В комнате Петровича сосуществовали с настоящими москвичами две дворняжки, конечно, Белка и Стрелка. Когда Петрович был навеселе, а пьян он был каждый день, до обеда дворняжки скулили радостно, а к вечеру выли протяжно, изрядно угостившись от пьяного в муку хозяина пинками под зад. Находясь в особом подпитии, Петрович пытался как-то запустить дворняжек в космос прямо с балкона лоджии, но вернувшийся с работы Ивагин спас собак от полета.
Но особое душевное паскудство Петровича было в его пьяном хвастовстве. Приняв на грудь и встретив Ивагина, он непременно кичился своим привилегированным положением.
– Ну что, лимитчик, опять к полуночи приперся с работы, – скалился Петрович. – Ну работай-работай, это нам, москвичам, работать не надобно, наши предки за нас отработали.
Антон давно хотел съехать от Петровича, но смирился. Арендная плата за комнату была невысокой, до станции метро Отрадное – рукой подать, ну и большую часть суток Ивагин проводил на работе. К тому же частые командировки минимизировали его общение с хозяином квартиры.
…Вытерпев две минуты просящего стука, Ивагин поднялся с дивана и открыл дверь.
– Слушай, журналист, займи две тыщи рублей до «аренды», – попросил Петрович и умоляюще, как его вечно голодные дворняжки, взглянул в глаза квартиросъемщика.
Антон молча порылся в карманах синих джинсов, и две смятые бумажки перекочевали в трясущуюся ладонь Петровича, смутно напоминавшему Ивагину пьяного лакея из кошмарного сна. По мнению Ивагина, для полного сходства с лакеем Петровичу не хватало только баков Кузьмича.
Антон закрыл дверь, присел на диван, вспомнил о вчерашнем поражении «Спартака» в Греции и начал подсчитывать убытки после неудачной ставки. До этого чертового дня московская жизнь Ивагина была вполне сносной.
Зарплаты, которую Антон получал в редакции Вечерней Москвы, вполне хватало и на хлеб с маслом, и даже на посещение столичных театров – имени Пушкина, имени Вахтангова и МХТ имени Чехова. На дорогие подарки Кате денег не хватало. Хотя девушка, казалось, была бесконечно рада и дешевой китайской заколке от любимого Антона.
Глава пятая
Первая ставка
Свою самую первую ставку Ивагин сделал в вонючей от пота и табачного дыма букмекерской конторе в Димитровграде в конце 20 века, когда на каникулах приехал домой из Москвы.