Игрун
Шрифт:
— Спасибо, — я оставил грязную кружку на столе и покинул кухню.
Приглядевшись к гостье, я понял то, о чем сама девушка вероятнее всего не догадывалась. Было похоже, что отец Милы, решил подложить под меня своего сотрудника, выводя из под прицела гормонов свою дочь. Почтальон была похожа на боевую подругу как две капли воды, с той лишь разницей, что у моей новой кухарки было лет десять сверху жизненного опыта.
«— И зачем я тебе сдался? — мысли скакали, пытаясь постичь логику поступков отца Милы: — За одно обнародование документов, что мне представили к ознакомлению,
— Я в парк, вернусь как вернусь, — доложил я о своих планах девушке, выглянувшей из кухни с полотенцем в руках.
Оставив ее в своей квартире, я надеялся, что все правильно понял. Неспешный бег по парковой дорожке частично утряс разрозненные факты. Вырисовывалась неприятная картина. В выкладках аналитиков, отпечатанных на серой бумаге казенным языком, не хватало моих собственных наблюдений. Делиться ими я ни с кем не собирался, но сделать правильные выводы был просто обязан. Не смотря на то, что эта жизнь не последний рубеж в моем существовании, торопится покидать этот пласт реальности не было особого смысла. Надо постараться достичь максимум возможного в совершенствовании того, чему я еще сам не смог дать названия.
Красной нитью через все мои размышления проходил тот факт, что если я дернусь в сторону газетчиков, то вероятнее всего просто умру, так и не успев никому ничего сообщить. Надо было принимать новые правила игры.
— Ну как тебе папкин подарок? — Мила сжала губы в тонкую полоску, наличие горничной в моей квартире не осталось для нее тайной.
— Я же не спрашиваю как дела у твоего парня? — мы стояли друг напротив друга, не обращая внимания на снующих мимо НПС и редких игроков. Ссора возникла как обычно из-за пустяка, неосторожно оброненное слово, неверно воспринятый оттенок эмоции, и пошло поехало.
— Ты это о ком? — деланно удивилась жрица.
— Меня за дурака считаешь, а сама дурой прикидываешься, — я до последнего надеялся, что ошибаюсь и у Милы никого нет.
— Он просто друг! — мои надежды разбились как стекло упавшее на асфальт: — Мы учимся вместе в школе и все!
— Какой школе? — теряя интерес к происходящему, я по инерции огрызнулся: — Ты за последние полгода в игре провела пять месяцев, я вообще не верю что ты хоть где-то учишься, папа видать все и всех купил!
— Я экстерном все сдаю! У меня стопроцентная успеваемость и еще два образования не профильных! — сжатые кулачки не возымели на меня никакого действия.
— Ну просто ундерврут! — я не знал откуда вылезло такое слово.
Параллельно пришла мысль о том, что Мила действительно очень быстро смогла прокачать себе первую профу магического класса до десятого ранга. По заявлениям разработчиков магия в игре была напрямую завязана на интеллектуальные способности человека в реальном мире.
— Откуда ты знаешь это слово? — что-то изменилось, девушка смотрела на меня заблестевшими в одно мгновение от слез глазами: — Откуда? Ты знал мою маму?
«— А вот это пиздец, — понял я, — докидался словами».
Мила один раз говорила о своей матери. Говорила в прошедшем времени. Из чего я сделал вывод, что ее больше нет в живых.
То, что отец воспитывает свою дочь сам, держа ее в строгости было нормально. То, что он не нашел себе новую спутницу жизни и пестует память об ушедшей жене у своего единственного ребенка, невнятно намекало на все еще сильные чувства и неординарность личности матери Милы.
— Откуда ты знаешь это слово? — чуть ли не по слогам произнесла девушка, вцепившись в меня своими руками.
— Ты все равно не поверишь, — откуда-то пришло знание о том, что надо сказать. Я не сопротивлялся этому знанию, возможно позже у меня появятся силы противится этому, но не сейчас.
— Говори! — словно чувствуя, что сейчас то самое время, когда я готов сказать, Мила усилила свой напор.
— Хорошо, — положив свои пальцы на ее запястья, я прижал их к себе: — Я расскажу, но не здесь.
Ключник уже ждал у входа в подвал часовни. Библиотекарь продолжал выполнять свои обязательства по нашему договору. Я подошел к ожидающему НПС и молча кивнул головой. Дверь протяжно заскрипела, разрывая налипшую на нее паутину. На меня дохнуло смрадом и тухлой водой.
— Нам туда, — сказал я Миле: — Там нам никто не помешает, и я все расскажу.
Чадящий факел горел на стене, освещая не более пяти метров вокруг. Следующий факел виднелся в двадцати метрах, оставшееся неосвещенным пространство пребывало в серых тенях.
Я сел на голые камни, облокотившись спиной на покрытую плесенью стену. Навалившаяся тишина помогла оформить в слова, снизошедшую на меня мысль у стен часовни. Редкая капель, эхом раздающаяся под низкими сводами уходящего вглубь подвала, словно метроном, сопровождала мои негромкие слова.
— Почти каждый раз, когда я умираю в игре, — начал я: — я попадаю в одно и тоже место. Там очень красиво и одиноко. Но я там не один, потому что она живет в своих чертогах.
— Не так давно, мы начали с ней говорить, — слова сами выходили из меня: — Я не знаю кем она была раньше, но подозреваю что такой как сейчас она была не всегда. Я почти уверен, что каждый раз мы общаемся долго, но в памяти ничего не остается, лишь смутные воспоминания и образы.
— Я ничего не могу тебе гарантировать, но у меня такое чувство, что однажды, она мне сказала «твоя подруга совсем не ундерврут», — с последним словом наитие кончилось, и я расслабился.
— Как? Как туда попасть? — глаза Милы горели безумием.
— Але! — я громко крикнул, эхо отразившись от низких сводов повторило мой крик: — Это игра! Ты меня слышишь! Очнись дура! Это просто ирга!
Рванувшаяся вглубь катакомб, жрица была поймана. Я крепко держал ее, не позволяя вырваться. Слова, угрозы, проклятья, ни что не могло заставить меня отпустить ее. Наконец она затихла, выбившись из сил. Беззвучные рыдания содрогали ее тело. Я молчал, слова были неуместны.
— Отпусти, — одно слово, сказанное на пределе слышимости, заставило меня разомкнуть руки.