Игрушка для волка
Шрифт:
– Она их видит. Это не случайность, не совпадение, она их действительно видит. И идет к ним. Как такое может быть?
– Тебе-то что за дело? - сварливо проговорила Анна. - Как может быть, как не может быть? Есть - и есть. Надо пользоваться даром, коли уж даден.
– Она человек.
Из уст Стаса это прозвучало как приговор. Как будто бы быть человеком - это что-то ненормальное.
Нет, конечно, Инга уже выяснила, что мир населяют не только люди, что есть существа, похожие на людей, но при этом представляющие из себя нечто совершенно иное.
– Я не понимаю, откуда, - не унимался Стас. - Она же не будущее предсказывает, не болезни наложением рук лечит, этого вон сплошь и рядом, какую газету ни открой. Она духов видит! Тебе ли не знать: этот дар случайно не достается.
– Хочешь знать? - старуха словно пронзила его взглядом.
Было видно, что Стасу трудно выдерживать взгляд старухи. Он сжал губы так, что они побелели, но все-таки не отвел глаз.
– Хочу, - твердо ответил он.
– Хорошо, - согласилась Анна и посмотрела теперь уже на Ингу. - Где ты родилась? - спросила она.
Вроде бы и невинный такой вопрос, но Инга вздрогнула.
Историю своего рождения она знала наизусть. Мать пересказывала ее раз за разом, а уж рассказчицей она была великолепной. События того трагического дня словно оживали перед ее глазами, так что Инге казалось, будто бы она сама при всем присутствовала. Впрочем, она и присутствовала в некотором смысле.
15
Старенькая «шестерка» тряслась по пыльной проселочной дороге.
– Когда тебе уже нормальную машину выдадут? Все-таки серьезное издание, а такая техника, - женщина на пассажирском сиденье была, что называется, очень беременна. Восьмой месяц пошел. Уже декретный отпуск на носу.
– Да кто ж мне даст хорошую? По колдобинам да буеракам ее убивать. Будет эта, пока совсем не загнется. Да и когда загнется, дадут такую же.
С чем, с чем, а с этим она была согласна. Экономика должна быть экономной, и никуда от этого не денешься.
На самом деле в эту командировку Марине ехать было совершенно не обязательно. Никто бы не стал настаивать на том, чтобы женщина на сносях несколько часов тряслась по пыльным дорогам. Никто, кроме нее самой. Уйти в декретный и не закончить серию очерков, над которой она работала, - это было как-то неправильно, непрофессионально. Марине казалось, что после такого отступничества она уже никогда не сможет вернуться в журналистику. А вернуться хотелось очень.
Разве есть на свете работа лучше этой? Всегда быть в курсе событий, всегда первой узнавать новости, и только от тебя зависит, какими предстанут эти новости перед другими. Для кого-то - юношеский максимализм, а для нее - целая жизнь.
– Ты хоть как сама, устала? - водитель смотрел на нее с тревогой. - Что-то больно бледная.
– Да нет, все в порядке.
«В порядке» было еще минут десять, а потом в одну минуту вдруг все переменилось. Белье и платье мигом стало мокрым, и Марина поняла: воды отошли.
– Коль, я, кажется, рожаю, - испуганно сказала она водителю.
– Это ты так пошутила, - он с надеждой посмотрел на нее.
– Нет.
– До города на этой колымаге да еще по такой дороге еще полтора часа. Не доедем. Доберемся до ближайшей деревни, фельдшера найдем, а там и скорую вызовем. Не волнуйся…
Легко сказать - не волнуйся! А если есть о чем волноваться!
– Срок еще маленький, - задыхаясь и морщась от боли, проговорила она.
– Ничего, справимся! Ты, главное, не нервничай и… дыши, что ли… В общем, делай, что там вам положено.
Водитель был бледен, по его лбу скатывались крупные капли пота. Испугался не меньше, чем она.
– Вон поворот… Указатель… Сейчас…
Деревенька. Николай остановился возле первого попавшегося дома да застучал в двери. Навстречу ему вышла пожилая женщина.
– Как у вас тут к фельдшеру проехать? У меня вон человек рожает.
– Да нет у нас фельдшера в деревне, сынок, до фельдшера километров пять, ехать надоть во-он туда, - она указала куда-то за спину водителя.
Марина вскрикнула от боли. Женщина услышала, подошла к машине, окинула роженицу взглядом и сказала:
– Так не доедете вы до фельдшера-то. Давай-ка неси ее в дом.
– А вы поможете? - с сомнением спросил водитель.
Медицинским познаниям деревенских бабушек выросший и воспитанный в городе Николай не особенно-то доверял.
– А у тебя что, выбор есть?
Марина уже почти ничего не соображала от боли. Вот вроде бы ее заносят в хату, укладывают то ли на кровать, то ли еще на какую лежанку.
Рядом звучит голос женщины:
– Не боись, милая, все будет хорошо.
А потом она выходит, и из соседней комнаты доносятся голоса, один знакомый, тот, который только что успокаивал, а другой - низкий, мужской, недовольный.
Мужчина явно сердится:
– Ты не должна. Пусть везут ее к фельдшеру, да куда угодно! Она чужачка, ей нельзя к тебе.
Марина прислушивается. К фельдшеру? Здесь нельзя? Чужачка? Это ведь они про нее. Какой ей сейчас фельдшер? Женщина же точно сказала - не доедет. Неужели прогонят?
– А он ее уже и привез куда угодно, - возражает женщина. - Прямо к моему дому привез. И ежели я в помощи откажу, то зачем тогда вообще!..
– Ты не понимаешь, - пытается спорить мужчина.
– Как же мне глупой понимать? - усмехается женщина. - Все я понимаю. Лучше, чем ты думаешь. Дай пройти.
Старушка вернулась.
– Не боись, дорогая, достанем мы твою принцессу. Тужься давай. Еще чуть-чуть.
Принцессу? Девочку что ли?
– На УЗИ сказали, что мальчик, - задыхаясь от боли, простонала она.
– Ну на вашем УЗИ чего только не скажут. Давай, милая, тужься.
А потом было столько боли, что, казалось, и выдержать невозможно. Но Марина выдержала. А когда поняла, что уже все, испугалась больше, чем когда-нибудь в своей жизни.
– Не кричит, - пересохшими и искусанными до крови губами прошептала она. - Почему не кричит?