Игрушка императора
Шрифт:
Это имя знали только я и он, а значит, Динар придет ко мне, в этом я была уверена.
— Айсира Катриона, — Рав уже взял себя в руки и теперь стоял, явно смущенный своей слабостью.
— Отведите меня к вашей семье, я помогу разбудить ваших жену и детей, — сказала я воину, пытаясь преодолеть неловкость. — И не стоит стыдиться слез радости.
— Это больше не повторится! — уверенно заявил воин.
Солгал. Когда я разбудила маленькую, полненькую и покрытую веснушками женщину средних лет, он рыдал как ребенок, сжимая в объятиях свою далекую от идеалов красоты любимую. А я стояла, смотрела
Но, увидев девятерых детей Рава, которых тоже привела в чувство, я решила, что пусть уж Динар любит меня чуть поменьше. Все же столько раз рожать — это перебор! И если честно, я уже только одного не могла понять — она-то за что его любит?
Открывая портал в Оитлон, я все еще размышляла над увиденным. Нет, никогда не понять мне человеческих взаимоотношений, основанных на любовной страсти. Девять детей! Да я бы на месте леди Рав гнала бы эту рыжую образину из супружеской постели уже после второго. С другой стороны, если в этой самой постели представить меня и Динара… ну вот конкретно эту рыжую образину я бы потерпела и до третьего… а может, и до четвертого… Хотя нет, четыре наследника — это уже перебор, наверное. Так, не о том думаю!
Родной дворец Ирани встретил меня шумом, гамом, паникой. Торопливо сновали служанки, суетились придворные. Правда, вот как раз последние при виде меня мгновенно падали на колени, и повсюду слышалось «пресветлая императрица». Меня от этого словосочетания уже трясти начинает!
Игнорируя придворных, я поспешила в отцовский кабинет. Могла бы перенестись сразу туда, но хотелось сначала узнать, что с мамой. В ее покоях я выяснила у перепуганных фрейлин, что огромный орк забрал королеву. И та охотно последовала за ним, как только чудище сообщило, что действует по просьбе Катрионы.
— О, шенге, ты лучший папа на свете, — возликовала я и уже бегом помчалась к отцу.
Двери в личный кабинет короля я торопливо распахнула, но, едва вошла, услышала насмешливое:
— А вот и наша птичка!
И вот никак не ожидала я встретить здесь айсира Девари!
Так и застыла на пороге отцовского кабинета, удивленно взирая на предовольную Лориану, что сидела в кресле у окна. Рядом в таком же кресле обретался Девари, уже, к сожалению, освобожденный из той милой корзинки, которую я с таким старанием сплела. Отец же сидел на своем месте за столом и был сильно встревожен. И не только встревожен — он был зол, причем на меня!
— Катриона! Как ты посмела сбежать от собственного супруга? — вскричал король Оитлона, стремительно поднимаясь.
Но я не ответила отцу, потому что в оцепенении смотрела на алый кристалл в золотой оправе, возвышающийся на столе. На тот самый оракул, из-за которого я не так давно была вынуждена уничтожить город! С шахтами! И это ради сохранения тайны! И сейчас меня крайне интересовал вопрос: с каких пор то, что держалось за пятью замками, выставляется напоказ перед доверенным человеком кесаря? Я искренне полагала, что оракул — семейный секрет Астаримана. Но вот оно, очевидное невероятное, — кристалл выставлен чуть ли не на всеобщее обозрение! Что происходит?
Проследив за моим взглядом, айсир Девари отдал приказ:
— Айсир Ароиль, сообщите его величеству!
Неожиданно! То есть кристалл используется для связи с кесарем?! Поверить не могу!
Отец взирает на меня, не скрывая злости, и в то же время он не торопился вызвать императора.
— Катриона!
Его окрик вернул к реальности. Удивленно смотрю на короля, затем, не менее удивленно, на Лору, которая находилась в каком-то радостном ожидании. И тут до меня дошло очевидное:
— Вы знали!
Никто ничего и не отрицал.
— Отец, — я стремительно подошла к столу, — как давно узнали?
Король Оитлона снова сел, сцепил пальцы. Глупая привычка, выдающая внутреннее напряжение, я унаследовала и ее.
Отец сообщил, сердито на меня поглядывая:
— В день твоей свадьбы. Император Ашеро не скрывал, что не пройдет и полгода, как на престол взойдет Лориана, а я стану регентом до вступления в права ее будущего сына и наследника.
Так вот какое выгодное предложение было сделано отцу! А я-то все гадала, отчего он такой довольный был, отдавая дочь императору! Действительно выгодная сделка — отдай наследницу и получи весь Альянс Прайды! Невероятно! Просто поверить не могу…
Но сейчас, глядя в зеленые глаза, так похожие на глаза Лоры, я тихо спросила:
— Отец, а как же я? — И уже срываясь на крик: — А обо мне ты подумал?! Или ты даже не задался вопросом, что произойдет с твоей старшей дочерью!
Девари затих в своем кресле, с любопытством наблюдая за развитием событий, взгляд Лоры мне не понравился совсем, а потом король сказал:
— Катриона, чем ты недовольна?! Ты получила в супруги самого кесаря! Ты стала пресветлой императрицей. А в будущем, когда во главе Прайды встану я, Оитлон будет возвеличен и поставлен над всеми подвластными государствами. Твои реформы будут иметь продолжение. А тот факт, что кесарь желает мирной жизни в уединении с тобой, вызывает мое понимание. Триста лет правления, Катриона, наш император устал от суеты и жизни правителя и желает уйти на покой.
Я слушала и ушам своим не верила. «Уйти на покой»? Свою попытку покинуть Рассветный мир, убив трех магов, кесарь облек в столь непритязательную формулировку, как «уйти на покой». Как мило!
Я тихо рассмеялась, просто чтобы не заплакать…
— У вас был приказ немедленно вызвать его величество, как только пресветлая императрица изволит прибыть! — сухо напомнил Девари, не скрывая своего недовольства.
Но отец медлил, медлил и удивленно смотрел на меня, а я…
— Папа, — мой голос упал до шепота, — папа, ты не понимаешь…
— Давно ты меня папой не называла, — с неожиданной горечью и явной ревностью произнес король Оитлона, затем поднялся, протянул руки к кристаллу.
И я взмолилась:
— Не надо.
Он вновь сел, так и не прикоснувшись к оракулу, тяжело вздохнул и начал вещать прописные, с его точки зрения, истины:
— Катриона, доченька, я многое не понимаю. Но кесарь любит тебя, действительно любит, в этом у меня не осталось сомнений. И ты полюбишь его со временем. Вы будете жить вдали от суеты придворной жизни, растить детей. Это ли не женское счастье?