Игрушки дома Баллантайн
Шрифт:
Бальный зал. Обрывки тонких дорогих занавесок, осколки хрустальных люстр, разбитый рояль. При прикосновении развороченный инструмент издает долгий утробный стон. Брендон отшатывается, рукав рубашки цепляется, легко рвется. Перерожденный прикрывает ладонью прореху, выбегает из зала. Осколки хрусталя жалобно звенят, разлетаясь из-под ног.
Спальня Кэрол. Здесь он останавливается, кладет ладонь на закрытую дверь. «Столько раз я стоял вот так, не зная, что тебе сказать, боясь войти, — шепчет Брендон беззвучно. — И сейчас не
Дверь поддается удивительно легко, и Брендон делает шаг вперед. Разбуженный сквозняк мечется по залитой вечерним светом спальне в облаке пуха. Брендон смотрит на изрезанную перину, наполовину стащенную с кровати, и видит совсем другое. Он видит молодую женщину с упрямой линией губ и печальными глазами. Вполоборота она стоит у окна в просвечивающей ночной сорочке и смотрит на дымящие заводские трубы.
«Прости, Кэрол. Кажется, мы испортили все, что смогли. На много-много лет вперед. Друг другу, своим детям и этому городу».
Он тихо прикрывает за собой дверь и возвращается в вестибюль к ожидающей его дочери и Леграну.
— Пап, здесь есть, где прилечь на ночь? — спрашивает Эвелин. — Мы начнем на рассвете. А пока надо восстановить силы и поспать. Этьен сходит на улицу, поищет нам чего-нибудь поесть. А ты сможешь показать мне место, где родился второй раз?
Брендон кивает и машет дочери рукой, приглашая следовать за ним. Этьен же выпрыгивает в окно и идет по дорожке к воротам.
— Не задерживайся нигде! — кричит ему вслед Ева и спешит за отцом.
Ночью по Эвелин, спящей под найденным на чердаке брезентом, пробегает крыса. От истеричного визга просыпаются и мужчины. Брендон в темноте находит руку дочери, гладит ее.
— Крыса! — рыдает Ева. — Здесь крысы!
Остаток ночи Этьен сидит на лабораторном мраморном столе и баюкает девушку в объятьях. Ева то проваливается в сон, то просыпается, судорожно всхлипывая. Будто и не было никогда грозной Мадан…
— Я здесь. Никого не подпущу к тебе, спи, — шепчет Этьен.
На рассвете Брендон обнаруживает их спящими в обнимку под куском грязного брезента. Горько улыбается, гладит дочь по голове.
— Что, уже пора? — хриплым спросонок голосом спрашивает Эвелин.
«Да, родная, — кивает Брендон и целует ее в висок. — Вставайте. Давайте делать то, что решили».
— Этьен, — зовет Ева. — Этьен, проснись. Пора.
Он что-то бормочет во сне, ежится зябко. Девушка усмехается, прикасается ладонью к спутанным волосам Леграна, перебирает черные пряди.
— Если выживем, я тебя подстригу. И бороду твою ужасную сбрею собственноручно. Слышишь?
Он фыркает от смеха, прячет лицо в ладонях.
— Что ты хохочешь? — недоумевает Ева. — Давай посерьезнее. Вставай.
Этьен повинуется, стараясь не улыбаться.
— Пап. Ты должен находиться здесь. Я тебя запечатаю надежно и стану твоими глазами. Я сейчас уберу стекла и мусор. Будет болтать очень сильно, я не хочу, чтобы ты…
Брендон ловит ее за запястье, прижимает к груди, ерошит волосы на затылке. Отпускает.
«Ева. Делай, как надо. Куда мне сесть? Или лучше лечь?»
— В то кресло. Оно закреплено, да?
Брендон кивает, опускается в неудобное, вмонтированное в пол кресло из железного дерева. Трон, который Байрон купил для себя за безумные деньги у какого-то путешественника.
— Эвелин, — окликает ее Этьен. — Ты так и не сказала, что требуется от меня и что мы вообще делаем.
Ева горстями ссыпает стекла с пола на расстеленный брезент, выносит мусор за дверь. Смотрит на Этьена, вздыхает.
— Ты поможешь мне наладить контакт с отцом на расстоянии. Сделаешь из меня куколку вуду, доктор Легран. А если поймешь, что я — снова не я, убьешь меня. Возьми с собой что-нибудь тяжелое. Куда бить, знаешь?
Он подходит к ней, молча касается пальцами виска, проводит по волосам к уху.
— Именно здесь. Кость тонкая, ты сильный, — сухо говорит Эвелин. — Всё. Приступаем. Пап, ты сам поймешь, когда все начнется. Твоя задача — жить. Держаться изо всех сил, верить в то, что у нас все получится. Я постараюсь спрятать тебя максимально надежно, чтобы Анве не смог до тебя добраться.
Она обнимает его, прижимается к груди.
— Ты — самый лучший отец в мире. Я же — самая ужасная дочь. Но я тебя люблю.
«И я люблю тебя, Ева. Горжусь тобой, моя сильная девочка, — через силу улыбается Брендон. — Идите. Давайте сделаем это ради мамы и близнецов. И ради всех нас».
Он привстает с места, жмет руку Этьену.
«Прощай, парень. Лучшей пары для Евы я не могу себе представить. Берегите друг друга».
— Спасибо, мистер Фланнаган. И прощайте.
Этьен почти силой отрывает Еву от отца и выводит за дверь.
— Я люблю тебя, папа! — плачет девушка.
Тяжелая дверь лаборатории закрывается. Брендон откидывается на спинку кресла и улыбается.
«Не бойся. Ты сможешь. Только не сомневайся в себе».
Этьен и Ева выходят из особняка Баллантайнов. У ступенек уже плещется вода по щиколотку.
— Четвертый ярус, Ева! — в ужасе восклицает Этьен. — Высшая точка города…
Эвелин вытирает со щек слезы и низко рычит Имя Камня. Контуры стен особняка плывут, подернутые серой рябью, изменяются. Здание потрескивает, тает, проседает само в себя. Ева плавно двигает ладонями, словно катает невидимый комок. Пальцы мнут пространство, выглаживая незримую сферу, заделывая мельчайшие трещины в ней. Этьен отворачивается, не в силах смотреть.