Игрушки дома Баллантайн
Шрифт:
— Ева, не уходи далеко. Мы можем не вернуться, — просит ее Этьен.
Глаза девушки закатываются, она скользит куда-то вдоль алой линии монорельса…
Эпилог
Океан дышит в лицо холодом и свежестью. Ветер меняет направление — это «Мнемозина» идет на разворот. Не в силах оторваться, Ева смотрит туда, где пульсирует, будто живая, громадная воронка. Пульсирует в ритме ее сердца.
«Уходи, — хочет сказать Эвелин. — Убирайся обратно, откуда пришел. Я не дам тебе пройти. Я люблю этот город и людей в нем».
Она молчит и идет дальше…
— …Формальности должны быть соблюдены, сэр, — с пониманием отвечает Этьен. — Что ж, меня зовут Этьен Легран, мой отчим — мэр этого прекрасного города. Мне двадцать семь лет, у меня высшее физико-техническое образование. Учился в Европе, сюда приехал четыре года назад. Имею собственный бизнес — сеть цирюлен и салонов красоты в Нью-Кройдоне и за его пределами. Собственно, с Евой познакомился на работе. Заехал по делам в «Цветок тиарэ» и своими глазами увидел, какие чудеса творят золотые руки вашей дочери.
Этьен ловко извлекает из кармана маленькую коробочку, открывает ее, протягивает Эвелин на ладони кольцо с девятью бриллиантами.
— Ева, ты станешь моей женой?
Молчание длится слишком долго. Эвелин смотрит на кольцо, потом на Этьена, потом на родителей. Вздыхает…
«Да! — вертится на языке. — Да, Этьен, я согласна!»
Эвелин молчит и проходит дальше…
— …Что там написано? — повторяет Элизабет.
— Это ловушка, — шепчет Виктория.
Девушка хватает лист, вчитывается.
— «Требуем вернуть прежде принадлежавшего дому Баллантайнов, а ныне являющегося собственностью империи…» Это что вообще такое? Это кто тут «собственность империи»? — возмущенно спрашивает она. — «В случае неповиновения… по обвинению в промышленном шпионаже…» Да как они вообще смеют?..
«Леди Виктория! Скажите “нет”! В ваших силах спрятать их, в этой стране столько возможностей, никто никогда не найдет моих родителей!»
Ева хранит молчание. Еще несколько шагов…
— …Ангел мой. Могу ли я доверять кому-то больше, чем тебе?
Байрон смотрит ему прямо в глаза, и по выражению его лица Брендон понимает все.
«Нет. Я этого не сделаю», — говорит он.
Сенатор Баллантайн поднимается по ступенькам. Останавливается у балюстрады и небрежно бросает через плечо:
— Сделаешь. Просить я тебя не собираюсь. Это приказ. Иди за мной.
«Папа, сопротивляйся! Именно сейчас у тебя получится! Она — Баллантайн, ты можешь отказаться!»
Эвелин зажимает рот ладонью, делает рывок вперед, тратя последние силы.
…Молодой человек лет двадцати спускается по ступенькам подъезда, заматывая шею длинным шарфом. Декабрьские снежинки танцуют в воздухе, ложатся на светлые кудри и кончик носа. Брендон чихает, поднимает воротник пальто повыше. Ступает на тротуар, шарит по карманам, ища бумажник, делает шаг на мостовую.
— Папа! Сто-о-ой! — замирает в отдалении девичий крик.
Юноша останавливается, оборачивается, услышав смутно знакомый голос. Мимо, обдав его облаком едкого дыма, с грохотом проносится автомобиль. Брендон отшатывается назад, поскальзывается и с трудом успевает ухватиться за водоколонку. С минуту он стоит, переводя дыхание, потом бегом возвращается в дом.
— Кимберли! Дорогая! — зовет он с порога.
В прихожую выглядывает миловидная молодая женщина с годовалой малышкой на руках.
— Ты опять что-то забыл, растяпа мой?
— Я вот чуть под машину не попал, — виновато разводит руками Брендон. — Но кто-то окликнул. Как будто Фэй, но совсем взрослая. И машина мимо проехала. Чудеса, правда?
— Ох, Брендон Фланнаган! — укоризненно качает головой жена. — Ну что ж, проживем денек без свежей сдобы.
Брендон снимает в прихожей пальто и ботинки, наматывает на вешалку шарф и проходит к окну в спальне. За стеклом тихо падает снег, и в танце снежинок юноше видится силуэт худенькой девушки с воздетыми к небу руками.