Игрушки дома Баллантайн
Шрифт:
Семья обнимается, Брендон торопливо просит:
«Родная, как только прилетите — оставь мне письмо на почтамте до востребования. Обещаешь? Дети, маму не отпускайте ни на минуту! Сибил, Уильям, люблю вас. Элси, посмотри на меня! Вы — все, что у меня есть дорогого».
— Мам, ты с ними построже, ага?
Элизабет кивает, тайком вытирает слезы, целует мужа и сына, протягивает билеты на контроле и вместе с детьми проходит за ограждения.
— Пап, пошли. Помашем рукой дирижаблю с улицы. Вон он — маленький, с синей полосой,
На регистрации Элизабет подает полицейскому свои документы, отступает на шаг в сторону, обнимает детей. Полисмен откладывает перо на чернильницу, пристально изучает бумаги, кивает, подзывает напарника и о чем-то негромко говорит ему. Элизабет волнуется, поглядывает на них, не выдерживает:
— У нас что-то не так?
— Миссис Фланнаган, а где документы на детей?
— Дома, в Гринстоуне. Мы приехали на праздник, почти ничего не взяли…
— Хорошо, я понял. Пройдите, пожалуйста, вместе с детьми за моим напарником.
— Куда и зачем? — испуганно спрашивает Элизабет.
Полисмен натянуто улыбается.
— Не волнуйтесь. Небольшая формальность.
Элизабет откидывает за спину распущенные волосы, оглядывается. Близнецы чинно сидят на стульях у стены и ждут.
— Сибил, Уильям, — зовет мать. — Пройдемте за мистером полицейским.
Они идут боковым коридором мимо подсобных помещений вокзала, спускаются на несколько этажей. Полисмен гремит связкой ключей, лампочка под потолком еле светит.
— Мистер, — окликает полицейского Элизабет. — Куда мы пришли?
— Я не уполномочен отвечать, — бубнит мужчина.
— А кто уполномочен? Эй!
Шаги за спиной. Элизабет резко оборачивается. По коридору к ним подходят пятеро в серой униформе.
— Я уполномочен, мисс Баллантайн, — мягко обращается к ней возглавляющий маленькую группу подтянутый худощавый мужчина лет шестидесяти.
Элизабет щурится, стараясь разглядеть его лицо в полумраке коридора.
— Позвольте вам помочь, — говорит он и выходит в круг неяркого света, закладывая руки за спину. — Узнаешь меня, Лиз?
Элизабет со стоном пятится, закрывая собой детей.
— Стивенс… — шепчет она в ужасе.
— Так точно. Майкл Стивенс, глава тайного сыска. Я все это время не выпускал тебя из вида. Наплодила щенят, сучка? — ласково спрашивает он.
— Мы ничего не сделали! Позвольте нам улететь отсюда!
— Да вот прямо сию секунду! — Стивенс смеется и продолжает глухо и зло: — Я все ждал повода, маленькая шлюха. И дождался. Элизабет Баллантайн, вы и ваши ублюдки признаны виновными в причине нью-кройдонского потопа.
— Кем? — отчаянно кричит она.
— Мной.
Стивенс поднимает правую руку с зажатым в ней пистолетом.
— К вашему несчастью, я был на карнавале, когда маленькие ублюдки вызвали Анве.
Выстрел кажется оглушительным. Сибил визжит, заходится в истерике. Уильям прижимает сестру к себе, смотрит в лицо полковника Стивенса круглыми от ужаса глазами. От непомерно широких зрачков они кажутся черными. По щеке медленно ползет слеза.
— Мама…
— Щенят — в яму. И откройте шлюзы, — распоряжается Стивенс. — Пусть Анве подавится своими крестниками. А я подожду их сестрицу.
Люди в форме хватают плачущих близнецов, тащат за дверь в котельную. Один из мужчин поднимает решетку в полу, детей сбрасывают в бетонную яму два на два ярда шириной и около пяти ярдов глубиной. Решетка возвращается на свое место. Минута — и из отверстий в стенах ямы под ноги обнявшихся в углу близнецов хлещет вода.
— Не отпускай меня, — плачет Сибил. — Только не отпускай меня…
— Никогда, — тихо-тихо отвечает Уильям. — Ты держись, сколько сможешь. Я с тобой. Навсегда.
Шесть минут спустя маленький дирижабль, следующий из Нью-Кройдона в Олсен-сити, поднимается ввысь. Брендон и Алан машут ему руками, стоя на залитом дождем тротуаре, и не замечают, как на белой рубахе Брендона проступает бурое пятно ржавчины — на груди, где заменяет сердце маленькая топка.
Океан мерно вздыхает, капли дождя шлепают по поверхности воды, барабанят по лицу. Эвелин покачивается на волнах, лежа на спине и раскинув руки. Глаза ее закрыты, грудь едва заметно вздымается. Девушка спит. В нескольких футах под ней медленно колышутся лиловые стебли лаванды — словно пробегает по полю ветерок.
Внезапно Ева вздрагивает, открывает глаза. На лице появляется растерянное выражение — как у человека, который не понимает, где он и как здесь оказался. От резкого движения девушка погружается в воду с головой, выныривает, встряхивает мокрыми волосами, быстро плывет к краю поля. Стебли лаванды, покачиваясь, цепляются за ее одежду. От их прикосновений Еву охватывает дрожь. Эвелин взбирается, поскальзываясь, по размокшей тропинке, отжимает на себе брюки. Прислушивается, озирается вокруг, свистит по-мальчишески, сунув в рот пальцы.
Взметая копытами фонтаны брызг, вниз по склону несется океанский конь. Подлетает к Еве, останавливается, трясет головой. Эвелин хватается за гриву, подтягивается, садится на мощную спину, берет в руку уздечку и бьет скакуна ладонью по крупу:
— Пошел! А ну, пошел! Быстрее!
Конь несется во весь опор, едва касаясь копытами раскисшей земли. Ева направляет его параллельно дороге в Нью-Кройдон, в сторону от идущих прочь из города людей. Она сидит, склонившись к шее скакуна, прикрыв глаза и боясь оглянуться на Гринстоун. Она знает, что увидит. И она помнит, как все случилось. Одного не может понять: как она могла это сотворить?