Игрушки создателя
Шрифт:
– А я и говорю – и от блох и дристания, прости-господи, лекарства есть, всё вылечить можно.
– Ох-хо-хо, кстати вот наш герой. Ну что, молодой человек, лечиться будем или поживёте пока? Я смотрю, вы на поправку пошли, да. И без промываньица. Впрочем… – он машинально разгладил халат рукой, (кажется так назвал Кузьмич это одеяние), промывать то вроде уже и нечего.
Зачем вообще тут нужны врачи, если медицина идёт во вред? Что значит – или жить или лечиться? Я оторопело замер на пороге, разглядывая эту весёлую троицу. Интересно, сколько
– Я почти здоров, – сказал я, стараясь копировать их стиль поведения. – Ха-ха, мне бы посетить санитарный узел, чтобы опорожнить мочевой пузырь и обосраться. А то токсины заполонили весь этот организм и мне срочно надо провести процедуру очищения. Ха-ха! И от воды бы я тоже не отказался, Кузьмич сказал здесь водой поить будут, прости-господи.
И я энергично растёр правой рукой лицо, а потом повторил тот странный жест, которым Павловна отгоняла насекомых со своей груди.
– Это всё гены, – веско произнесла та при гробовой тишине, воцарившейся в этот момент. – Кого попало таким-то имечком не назовут.
– Кхе-кхе, да, голубчик, – прокашлявшись, произнёс Андрей Николаевич, потерев при этом шею, – если вам надо в уборную, то сейчас направо и за углом третья дверь. А санитарный узел у нас в ведении Алевтины Павловны, она там, видите ли, свои вёдра и швабры хранит. Там опорожняться не надо. Ни к чему это.Может у вас в городе это и в порядке вещей, но надо всё же оставаться людьми.
Опять этот мифический город, там что, какие-то другие люди живут? В чём отличие? У них здесь разные виды что ли? Я совсем запутался.
– Может быть я просто так выразился… непонятно, прошу меня извинить.
И я потёр шею.
– Да чего тут непонятного. – включился в обсуждение Кузьмич. – Николаич, ты чего? Человек практически с того света вернулся, мозги набекрень, тут кто угодно заговариваться начнёт. Это чудо просто, что выжил. И лекарств никаких не потребовалось, стало быть, и нам фиксировать ничего не надо, без полиса-то нельзя никак. А так до города своего сам доберётся, документы, полис найдёт и опля – к своему участковому врачу. Так ведь, Кадило?
– Да-да! – поспешил я согласиться. – Мне бы только в уборную и что нибудь поесть.
– Ну да, а ещё переночевать негде, – съязвила вредная бабка. – Знаем мы таких.
– Да, уж тебе ли не знать, – обрадовался фельшер. – Помнишь, как туристы к тебе забрели?
– Вся деревня помнит, – подтвердил Андрей Николаевич. – Степан Георгиевич, участковый, как раз после этого заикаться начал. Это хорошо ещё, что до зарплаты неделя оставалась, а так только пенсия пропала.
– Ага, решила коммерцией заняться, Павловна? ИП "Пущу за стольник, пенсия за иконой".
– Так кто ж знал, что они такие нехристи окажутся? – вспылила хозяйка санузла. – Вежливые такие были, я и накормила их и спать постелила, а утром ни их, ни иконы, ни остатков пенсии. Хорошо, Георгич их словил, хоть икону вернули.
– Попробуй тут не слови. Я на другом конце деревни твой рёв слышал, Стёпка, бедолага, наверное проклял тот день, когда в милицию, тьфу ты…, в полицию служить пошёл. Вон, Николаич правду говорит, заикаться стал с того дня, дом твой стороной объезжает.
– Да я же потом извинялась за слова свои, прости-господи, мм… нехорошие. Багодарила, пирожки носила в участок, только как не приду, его на месте нет.
– Конечно не было его на месте. Я бы после такого от тебя тоже прятался.
– Я прошу прощения, – снова подал я голос. – Мне бы в уборную. И воды можно ещё?
– Так вон вода. Пей сколько влезет.
Андрей Николаевич ткнул пальцем в сторону небольшого стеклянного сосуда, стоящего на подоконнике.
В меня влезло всё. Допив воду, я удовлетворённо и с наслаждением вдохнул и выдохнул воздух. Как же всё таки хорошо быть настоящим человеком в настоящем мире. Тем более, что мир настолько прекрасен. Вернув сосуд на место, я довольно улыбнулся и вновь наткнулся на их застывшие взгляды.
– Стаканчик же есть, – чуть севшим голосом проговорил Кузьмич.
Точно, он же меня поил из некой стеклянной посуды малого объёма. Вот чёрт, опять неувязка. В прошлой жизни, когда чистая пресная вода для питья стала выдаваться ограниченными порциями, мы получали её в одноразовых пластиковых бутыльках, которые после использования нужно было сразу отправлять на переработку. Всё было строго учтено, впрочем как и другие поставки. Здесь же, судя по всему, контроль не вёлся совсем. Пей, сколько влезет! Они, похоже, совсем не осознают, насколько богаты. Неужели и у нас когда-то было так? Всё то мы просрали!
– Просто сильно пить хотел, – сказал я как можно невиннее. – Ойё!
Внутри меня что то громко заурчало и я вдруг постарался застыть и не шевелиться, только глаза начали округляться всё сильнее, а руки непроизвольно обхватили живот.
– Бегом, родной! – отмер фельдшер и, сорвавшись с места, подхватил меня под локоть. – Только не здесь! Совсем человека заболтали. Давай, давай. А я тебе сейчас книжечку дам, раз обещал. Только ты её уж используй по назначению, мне её ещё внучке возвращать.
Мы буквально понеслись по коридору. Около ординаторской Кузьмич прислонил меня к стенке и, стремглав, нырнул внутрь. Я даже не успел ничего понять, когда он оттуда вынырнул уже не с пустыми руками.
– Вот держи, – я машинально взял книгу и мы продолжили движение, окончившееся возле двери с надписью: "Туалет".
– Фу, успели! – обрадованно выдохнул Кузьмич. – Заходи, только смотри, там бачок неисправный, надо за проволоку дёргать, чтобы смыть. Ну, не дурак, разберёшься. Хотя…
Я уже не мог терпеть и не стал дальше слушать, что хотел сказать словоохотливый дедок. Просто закрыл дверь и уселся на унитаз. Дурное дело – нехитрое. Зато сколько ощущений!