Игры богов

Абердин Александр М.

— А вот этого нельзя делать ни в коем случае, Чарли! — Перебил Одакадзу индейца — У русских есть хорошая пословица, не буди лихо, пока оно тихо, старина. Кажется, я понимаю в чём тут дело. Голониус ищет нашу принцессу Иримиэль очень интенсивно, а поскольку он к тому же ещё и ведёт войну, то у него просто не хватает на это профессионалов, вот он и посылает на разведку первых попавшихся ему под руку магов, ну, а они в свою очередь не хотят рисковать жизнью и решили просто посачковать. В такой ситуации нам следует проявить выдержку и внимательно за ними наблюдать, но ни в коем случае не показывать своего присутствия. Пока лето, сделать это не трудно, Чарли, но что мы будем делать зимой?

Индеец улыбнулся и ответил:

— Одакадзу, это не составит особого труда. Не забывай, у нас есть свои люди на Аляске, а уж они-то знают как охотиться зимой, ну, и кроме того не забывай ещё и о том, что американцы умеют воевать не только в джунглях, но и в Арктике, и у нас имеются прекрасные системы наблюдения, которые не боятся морозов. Только я не думаю, что шпионы Голониуса будут сидеть на своём крохотном островке вечно. Мы держим ситуацию под контролем и не пропускаем туда ни одного человека, но рано или поздно они начнут искать принцессу Иримиэль и потому я предлагаю прицепить на их сайринахампы радиомаяки с маленькой толикой магии. Мои друзья уже утащили из ЦРУ несколько десятков таких изделий размером с пятидесятицентовую монету. Думаю, что эти ленивые маги-шпионы их не найдут.

Одакадзу

задумался. Один радиомаяк, установленный Генрихом, уже помог им засечь перемещение фаера из Тихого океана в озеро Лесное, но здесь речь шла о куда более серьёзном деле и он спросил:

— Ты уверен в этом, Чарли? Они действительно не смогут обнаружить твоих радиомаяков?

Индеец снова улыбнулся и сказал:

— Ну, до этого они ничего не заметили, думаю, что не заметят и в дальнейшем. В этом меня убеждает хотя бы то, что у них, после набега на склад в Виннипеге, в карманах полно всякой всячины.

— Чарли, ты старый прохвост! — Смеясь воскликнул Одакадзу — Но я и сам такой, честно говоря. Всегда стараюсь опережать своего врага как минимум на три шага и вести его туда, где мне будет легче с ним разобраться. Ты отлично поработал, старина, жаль только, что мне тебя нечем наградить. У эльдаров, понимаешь ли, не принято вешать на грудь хорошим парням всякие побрякушки.

— Одакадзу, когда сегодня утром принцесса Иримиэль повисла у меня на шее и расцеловала в обе щёки, я почувствовал себя летящим в небе, как большое и очень важное облако. — Успокоил своего босса индеец — Когда я узнал о том, что эти типы отправились на озеро, а вся моя жизнь прошла на каноэ, друг мой, мне сразу же стало ясно, что у Чарли Большого Облака есть возможность встать между принцессой Эльдамира и её врагами в тех местах, которые он хорошо знает, а сейчас ты сказал, что я достоин быть эльдамирцем, Одакадзу, это ли не самая большая награда? Ну, и к тому же не забывай о том, друг мой, что это принцесса Иримиэль вернула меня в младенчество и посвятила в рейнджеры, так что в любом случае я уже вознаграждён сверх всякой меры и никакие иные награды мне не нужны, хотя я не отказался бы быть на премьере этого фильма, в котором она снялась.

Голониус вошел в свой подземный кабинет и поманил за собой Миравера, невольно остановившегося перед входом в это мрачное помещение с абсолютно чёрными стенами. Он повернулся и, улыбаясь весело и беспечно, сказал:

— Входи, мой друг, это единственное место во всём Серебряном Ожерелье, где я могу быть самим собой. Входи и садись за стол, нам о многом нужно поговорить, старина Миравер.

Маг-некромант, а он был когда-то наследным принцем, пока королевство Морнетур не пало под натиском врагов, вошел в кабинет, который мог оказаться для него и казематом. Он уже не раз слышал о его существовании и о том, что некоторые маги, спускавшиеся вместе с Голониусом в подземелье Чёрной башни, уже не возвращались обратно. То, что он верно служил этому некроманту более тысячи лет, вовсе не являлось гарантией его личной безопасности, так как у его повелителя, недавно назвавшего себя императором Серебряного Ожерелья, но не объявившего об этом во всеуслышанье, имелось на этот счёт своё собственное мнение. Для этого некроманта не существовало таких понятий, как дружба, любовь, преданность и все прочие. Их ему заменяло только одно — целесообразность и на всех, кто его окружал, он смотрел только с этой позиции, целесообразно ли в данный момент пользоваться услугами какого-то помощника или же нет. Если да, то он жил и приносил Голониусу пользу, нет — умирал.

Миравер был слишком стар, чтобы бояться смерти, а как опытный некромант ещё и понимал, что смерть для него обратима, так как он имел достаточные знания и магическую силу, чтобы вернуться из мира духов в материальный мир. Однако, опять-таки как опытный некромант он прекрасно понимал, что Голониус мог устроить ему кое-что и пострашнее смерти — вечное рабство для его души и просто невообразимые муки после смерти. Такое было вполне возможно и тогда даже боги не смогут ему помочь, да, он и не заслуживал этого, так как совершил множество чудовищных преступлений. Голониус, увидев его замешательство, улыбнулся и сказал добродушным тоном:

— Не бойся, друг мой, ты единственный эльдаиар, знакомство которого со мной не грозит ему смертью и вообще какими-либо неприятностями. Да-да, мой друг Миравер, именно так оно и есть и всё благодаря одному твоему открытию, которое я довёл до истинного совершенство. — Внезапно голос некроманта сделался строгим и он сказал, нахмурившись — Садись в это кресло, Миравер.

Подземный кабинет Голониуса был небольшим, всего тридцать локтей в ширину и столько же в длину. Потолок был невысоким, Миравер чуть ли не подпирал его головой. Стены, пол и потолок были чёрные и матовые, дверь, захлопнувшаяся сама собой за спиной помощника некроманта-узурпатора, также была чёрной. Вдоль стены напротив входа стоял шкаф чёрного дерева с книгами, перед ним стояло серебряное кресло и стол, тоже серебряный, но с чёрной каменной столешницей, а по другую сторону стола кроваво-красное кресло, на которое и указал Мираверу Голониус. Бывший принц повиновался, сел в это кресло и тотчас почувствовал, что не сможет с него встать без разрешения хозяина кабинета, но это его нисколько не испугало, а даже рассмешило и он стал озираться вокруг. По всем четырём углам кабинета стояли едва тлеющие светильники, которые тотчас вспыхнули красными факелами, едва только Голониус сел в своё кресло. Устроившись поудобнее, он сказал вновь добрым голосом:

— Да, мой друг, благодаря своему увлечению тем, чем я занимался в раннем детстве, рудознатству, ты смог создать, сам того не осознавая, очень мощное оружие против всех наших богов включая этого верховного зазнайку Анарона. Ты создал то, что может разрушить его Альтаколон, который он строит с таким упорством вот уже двести тысяч лет — сарналауга, питающегося первичным камнем, этой основой каждого Небесного Ожерелья. — Увидев, как расширились от ужаса глаза Миравера, Голониус поторопился его успокоить — Не волнуйся, друг мой, в этом подземелье, сложенном из тел сарналаугов, даже Анарон не может подслушать нас. Извини, что я не даю тебе возможности говорить, но сегодня я сам намерен выговориться, уж, больно много всего накипело у меня на душе, но ты не беспокойся, как только я позволю тебе встать из этого кресла, ты тотчас всё забудешь и снова будешь пребывать в счастливом неведении относительно своей великой находки и ещё более великого открытия, которое ты сделал, но не обратил на это никакого внимания. Но, прежде чем я тебе об этом расскажу, Миравер, я хотел бы излить тебе свою душу, чтобы ты понял, наконец, что именно мною движет.

При этих словах Миравер даже порадовался тому, что Голониус лишил его дара речи, иначе он точно сказал бы ему что-нибудь язвительное, а то и оскорбительное. Некромант заметил это и сказал добродушно посмеиваясь:

— Знаю, Миравер, знаю, это звучит по крайней мере смешно, но мне действительно нужно доверить тебе некую тайну, которая свяжет богов по рукам и ногам и перед тем, как сделать это, я хочу рассказать тебе, почему моя жизнь сложилась именно так, а не иначе. Поверь, мой рассказ не будет слишком длинным, я не намерен утомлять ни тебя, ни себя, но зато в один прекрасный день тебе всё сразу же станет понятным. Первое, что я хочу сказать тебе, мой добрый друг Миравер, это то, что те боги, которые создали Небесные Ожерелья и породили нас, уязвимы, но лишь до той поры, пока Анарон не завершит строительство Альтаколона, этого центра Вселенной, который объединит её материальную и магическую сущности. Это сделает нашу

Вселенную вечной и незыблемой, хотя несколько ослабит богов. Во Вселенной существует множество богов и хотя их жизнь бесконечна по сравнению даже с такими долгожителями как эльдары и эльдаиары, она тоже конечна, но боги не умирают, а трансформируются. Иногда они превращаются в новых богов, юных и неопытных, иногда превращаются в целые миры и даже конструкции миров, давая тем самым пристанище юным богам. Когда-то именно таким образом появилось Серебряное Ожерелье, на котором поселились наши боги-патриархи, а после того, как наступил их черёд уйти, все остальные Небесные Ожерелья и наши нынешние боги во главе с Анароном, взявшим на себя труд завершить начинание древних богов, — построить Альтаколон. Когда Альтаколон будет построен, наши боги действительно станут бессмертными, но они уже не смогут черпать силу из смертных, как делают это сейчас. Тот бог, который трансформировался в Серебряное Ожерелье, видимо имел какой-то изъян и он вошел в тело этого гигантской конструкции в виде на первый взгляд слабого и беспомощного существа, которое на самом деле обладает колоссальным потенциалом разрушения и ты, Миравер, нашел его. Нашел и бережно сохранил для меня, ну, а теперь несколько слов о том, как я докатился до такой жизни, что стал для всех чудовищем. Как и ты, Миравер, я тоже сын короля, только не короля высших существ — эльдаиаров, а короля гномов, но мой папенька родил меня от женщины человеческой расы и тем самым поставил в положение бастарда. С самого раннего детства, а мне уже больше двух тысяч лет, мой друг, я увлёкся магией и винделморгул чуть ли не с пелёнок был моей единственной забавой, так как сверстники меня сторонились, ведь я был пернауко, а таких не любят в подземных городах гномов. Странное дело, все атаны женского пола гномам нравятся, как и пернауко, мужчин человеческой расы они просто терпят, а вот всех мужчин пернауко, тихо ненавидят. Вскоре я выбрался из-под земли и ушел к людям, чтобы больше никогда не возвращаться под землю к гномам. Там я стал в уже довольно зрелые годы учеником одного не слишком мудрого мага, научился от него кое-чему и вскоре покинул его, а когда шел пешком через лес, то однажды ночью познакомился с Тёмным Шейном и этот бог стал моим учителем. Благодаря ему я постиг некромантию полностью, до последнего предела, но за это мне пришлось заплатить большую цены, Миравер. В результате я стал проводником его воли в Хрустальном Ожерелье, его и Огненной Вэр, этой юной выскочки, которая благодаря интригам своей матери и своим собственным из покровительницы ящериц и змей сумела пробиться в зал главных богов, но поскольку там её не приняли, как равную, она была вынуждена общаться с одним только Тёмным Шейном, самым мрачным и злобным среди всех богов. Это благодаря им Серебряное Ожерелье было разделено в глубокой древности на Светлую и Тёмную половины, как, впрочем, и весь строящийся Анароном Альтаколон, но в тот момент это его вполне устраивало. Тёмный Шейн и Огненная Вэр нацелили меня на создание великой империи, которая объединила бы все семьдесят семь миров Хрустального Ожерелья, и я приступил к работе. Твой отец, Миравер, король Верион, отказался стать императором империи Шейн-Вэр не смотря на все мои уговоры, а уговаривал я его, поверь, очень долго и тогда мне пришлось обратиться к тому, в ком также текла кровь королей Морнетура, которого я нашел в Селринии, мире людей. По сравнению с Верионом этот мозгляк Рингаон был полным ничтожеством, но я сумел разжечь в его душе страсть и в конечном итоге Морнетур пал, а он взошел на престол. Твой отец погиб, Миравер, и погиб не от моей руки. Признаюсь, я мог его воскресить, но не стал этого делать, да, это уже ничего бы не изменило. Зато я спас от гибели тебя, мой друг, и позволил тебе заниматься любимым делом, изучением магии и даже стал твоим учителем. Однажды, когда я зашел в твою башню во время твоего отсутствия, меня привлекло одно существо, посаженное тобою в банку и после нескольких минут исследования я понял, что ты совершил великое открытие, — нашел в рудниках Морнетура сарналауга, небольшого чёрного червя, способного жить в камне. Я забрал его у тебя, да, ты к нему в то время уже охладел, и стал исследовать, а затем нашел способ, как заставить его расти. Причиной тому стала твоя кровь, Миравер, кровь короля обладающего Силой Королей Серебряного Ожерелья, существ совершенно особых, которые являются потомками богов. Не стану утомлять тебя рассказом о том, как я добился того, что из твоего червячка выросла Тарисардэ, но скажу, теперь её дочери живут в недрах многих миров и каждая приносит мне каждый месяц по сотне яиц размером с большой сундук. Вся прелесть заключается в том, Миравер, что кровь истинных Королей Серебряного Ожерелья смешанная с моей кровью, может превратить такое яйцо в великолепного воина, куда более могучего, чем даже гигант тролль-аттеаноста, практически несокрушимого, умного, способного обучаться магии, почти бессмертного и полностью преданного мне. Однако, мой друг, эти существа обладают ещё одной способностью, они могут превратиться в огромных сарналаугов, которые пожирают камень с такой ненасытностью, что в считанные месяцы, а то и недели, способны просто съесть Каменные Плетения, соединяющие миры в Небесные Ожерелья. Вот это и есть моё секретное оружие в борьбе с богами и их предводителем Анароном, мой друг. У меня уже есть под рукой несколько десятков тысяч таких воинов, которые дожидаются своего часа в своих чёрных саркофагах и в любую секунду я могу их призвать. Мои красавицы Тарисардэ откладывают всё новые и новые яйца и уже очень скоро их будут миллионы, десятки миллионов и тогда даже Анарон будет вынужден склонить передо мной голову. Правда, недавно со склада этого идиота лорда Гейдза пропала партия яиц, привезённых мне из Морнетура, эти воины были самые могучие, ведь та Тарисардэ уже вошла в полную силу, но они рано или поздно найдутся. Чёрт, на этих тупоголовых вампиров ни в чём нельзя положиться. Так, вот, Миравер, зачем я тебе обо всём рассказываю. Как я это тебе уже говорил, выйдя отсюда ты обо всём забудешь, но я ещё не сказал тебе главного, моя смерть немедленно активирует все яйца и все мои сарнаохтары, а это тебе не какие-то там каменные големы, которых любой тролль мигом заставит остановиться, превратятся в сарналаугов, тотчас начнут пожирать Каменное Плетение и Серебряное Ожерелье будет уничтожено первым, а потом они полетят сквозь космос к другим Небесным Ожерельям и Альтаколон рассыплется. Анарон об этом даже и не догадывается, мой друг, и ты единственный эльдаиар, которому известна эта тайна, но теперь, когда я доверил её тебе, этот спесивый божок знает, что лучше меня не трогать и единственным выходом из этой щекотливой ситуации для него является только одно, принять меня в их дружную компанию, но с эти он спешить, естественно, не станет и начнёт немедленно выяснять, что же это за новая напасть свалилась на его бедную голову. Ну, а когда он поймёт, что именно ему надлежит сделать, то ты, Миравер, станешь, наконец, императором всего Серебряного Ожерелья.

Миравер хотел было сказать Голониусу, что в его плане слишком уж много зияющих дыр, но не смог. Вместо этого он лишь сокрушенно вздохнул и, улыбнувшись, покивал головой. Некромант, который в этот момент не смотрел на него, побарабанил пальцами по столу, и сказал насмешливым голосом:

— Ну, а мы пока что повоюем. Ты знаешь, Миравер, я уже стал входить во вкус жизни бога. Мне нравится наблюдать за тем, как эти козявки суетятся у моих ног. Начиная с этого дня, друг мой, ты становишься моим наместником. С сыном мне не повезло, он не очень силён духом и слишком впечатлителен, а вот ты стал совсем другим эльдаиаром. Завтра утром я объявлю всем о твоём возвышении и удалюсь от дел, а точнее займусь своими собственными делами, ты же, мой друг, примешь на себя командование. Ну, о том, что тебе надлежит делать, я подробно объясню тебе позднее, а теперь встань, Миравер, и иди, мне ещё нужно немного поработать.