Игры демиургов
Шрифт:
– Мои соболезнования, – Шамбамбукли состроил сочувственную гримасу и долил себе сливок в какао. – А что тут интересного? Такое со всеми случается.
– Хаос прокис, – продолжал Мазукта. – И расслоился. Твердь створожилась и осела вниз, а небо всплыло наверх. А поскольку меня не было, то они под шумок поженились.
– Кто?
– Земля и небо. И нарожали кучу детей самого уродского вида. Самый старший пожрал всех своих братьев, а с сестрами стал сожительствовать. И тоже нарожал кучу уродов…
– А об этом обязательно рассказывать
– Да ты слушай! Его дети собрались, пришили папашу и расчленили его. Из волос сделали деревья и траву, из костей – горы, из крови – моря, из кишок – болота, из ногтей…
Шамбамбукли поперхнулся, отодвинул от себя чашку и утер рот.
– Мазукта! То, что ты рассказываешь, очень интересно, но…
– А потом они собрали божественное семя своего убитого отца, смешали с дерьмом и сделали первого человека…
– Мазукта! Эта космогония очень длинная или нет? Меня сейчас стошнит.
Мазукта посмотрел на друга с обидой.
– Ну, ладно. Тогда я вкратце. Были долгие темные века, когда на земле проходу не было от разнообразных больших и малых богов, титанов, природных духов и иже с ними. Они, само собой, дрались друг с другом, одних поубивали, другие сами подевались куда-то. Люди выступали то за одну, то за другую сторону, строили и разрушали храмы – ну, ты представляешь.
– Представляю.
– В конце концов боги почти перебили друг друга. Трупы поверженных врагов они проглотили, а затем отрыгнули в небо и получились созвездия…
– Мазукта!
– А чего? Я что, виноват, что так получилось? Меня там вообще не было! Короче, последние оставшиеся из богов отошли от дел и удалились на облака от греха подальше.
– Это всё?
– Нет. Люди в их отсутствие напридумывали себе уйму разных дурацких верований и здорово передрались между собой. Но в конце концов восторжествовала одна догма, у которой нашлись самые сильные защитники. Сейчас там почти все верят, что у мира изначально, еще до Хаоса, был один-единственный творец.
– Ну вот и хорошо, – кивнул демиург Шамбамбукли и расслабился. – Я очень рад, что твоя история наконец закончилась, и можно спокойно попить какао. Люди вернулись к истокам и уверовали в тебя. Поздравляю.
– Да было бы с чем… – невесело усмехнулся демиург Мазукта. – Как, по-твоему, они называют своего творца?
скрижали
– Чем занимаешься? – спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.
– Заповеди пишу, – ответил Шамбамбукли. – Помнишь, как ты мне советовал.
– Я советовал? – искренне удивился Мазукта.
– Ну да, – подтвердил Шамбамбукли. – Ты сам говорил, что людям надо давать ясные и недвусмысленные установки. Чтобы не было разночтений.
– А, да, да, припоминаю, – кивнул Мазукта. – Было такое, действительно. И что?
– Вот, – Шамбамбукли указал на стопку готовых скрижалей. – Составляю подробный алгоритм. Половину уже написал, скоро закончу.
Мазукта пересчитал каменные листы и задумчиво присвистнул.
– Многовато что-то.
– Ну, я старался, – скромно потупился Шамбамбукли.
Мазукта взял из стопки верхнюю скрижаль и начал читать вслух:
– «Человек не должен причинять вреда другому человеку или своим бездействием допустить, чтобы другому человеку был нанесен вред, за исключением тех случаев…» – он фыркнул и положил скрижаль на место. – Шамбамбукли!
– А?
– Мне жаль тебя расстраивать, но ты занимаешься ерундой.
– Почему? – огорчился Шамбамбукли.
– Ну не знаю, почему. Вероятно, по природе своей. Таким уродился. Но вот это все, – он постучал ногтем по заповедям, – чушь собачья и напрасный перевод камней.
– Но ты же сам говорил!..
– Да, говорил, – согласился Мазукта. – Действительно, я тоже когда-то баловался составлением поведенческих алгоритмов. Потому и могу теперь с полной ответственностью заявить: это была пустая трата времени. Уж поверь моему опыту.
Шамбамбукли с грустью оглядел свою работу.
– А как же тогда надо?
– Надо? Ну, например, как я. – Мазукта сел в кресло и вальяжно закинул ногу на ногу. – Я не размениваюсь на копание в деталях. Я даю сразу общие установки. Ведь люди – они же как? Им можно хоть до посинения что-то втолковывать, все равно не поверят, пока сами не попробуют. Сущие дети, честное слово. Ребенку, чтобы уяснить, почему нельзя трогать кастрюлю, сначала нужно обжечься. А с чужих слов никто не поймет, что такое «горячо».
– Да, пожалуй, – согласился Шамбамбукли. – А что это за «общие установки», которые ты даешь? Какой-то универсальный свод правил?
– Нет, – замотал головой Мазукта. – Никаких правил вообще. Опыт и только опыт. Что такое хорошо и что такое плохо, люди узнают сами. И передадут знания дальше, своим детям.
– То есть ты им всего лишь говоришь «делайте хорошо и не делайте плохо»?!
– Да нет же! – отмахнулся Мазукта с досадой. – Это тоже была бы заповедь. Люди сами должны понять, что поступать плохо – это плохо. Из собственного опыта. Ну, как хвататься за кастрюлю. Один раз ошпарятся, другой раз – глядишь, и уже сообразили.
– Тогда я не понимаю. А что же ты им в таком случае говоришь?
– Да так, всего лишь маленькую подсказку, не оставлять же людей совсем без помощи. Я даю им универсальный критерий, как можно отличить дурное от доброго.
– И как же? – заинтересовался Шамбамбукли. – Совесть, да?
– Шамбамбукли, ты меня разочаровываешь! Совесть – это же понятие субъективное! Как ее можно принимать в расчет?
– Ну-у… тогда не знаю.
– Очень просто. Если что-то легче получить, чем потом избавиться – значит, оно плохое. Если же приобрести что-то тяжело, а лишиться – просто, значит, оно хорошее.