Игры для мужчин среднего возраста

Гольман Иосиф Абрамович

Ладно, бегемот так бегемот.

Береславский схватил Веру, вновь такую желанную, в свои толстые лапы и, засопев, потащил к невысокому дивану.

— Ну вот, я же все правильно увидела, — хихикнула откуда-то снизу Вера.

— Похоже, что да, — вынужден был согласиться справедливый, в общем, Ефим, погружающийся, скажем так, в самое любимое свое состояние.

Уезжал он уже глубокой ночью.

А перед этим Вера показала ему свою галерею. На стенах висели роскошные портреты двух оленей, двух кабанов, медведя, буйвола, осла («Муж,

что ли?» — лениво подумал Береславский), кролика и даже черепахи, причем черепахи-самца, по взгляду чувствовалось. Портреты были вполне звериные, однако узнать при встрече изображенного человека было куда легче, чем по фотороботу.

— Это все работы или еще есть? — спросил Ефим.

— Еще есть, — застенчиво ответила Вера. — В городской квартире, в мастерской. Да и раздарила много, подругам.

Провожать она его вышла до ворот. Уже выезжая, снова непривычно поработав рукояткой, опустил стекло. Она наклонилась и поцеловала его в губы.

— Ты не такой, как все, — прошептала Вера.

— Бегемоты — редкий вид для Сибири, — согласился Береславский.

— Да ладно тебе. — Она вложила Ефиму в руку визитку, сделанную на плотной дорогой бумаге. — Я вообще-то вторую встречу не планировала. Но если захочешь, позвони, ладно?

— Ладно, — пообещал Береславский. Он вообще-то вторую встречу обычно тоже не планировал. Но Вера уж точно не подпадала под определение «обычная».

— Не заблудишься? Может, проводить тебя на «Лексусе»?

— Ну конечно! Полстраны проехал — не заблудился. Ладно, счастливо, Верочка.

Ефим бережно взял ее ладонь своими двумя ладонями, легонько сжал и — выпустил.

Жизнь поехала дальше, и тем она и интересна, что никогда не знаешь, что будет за поворотом.

А уже через несколько минут он точно понял, что заблудился. Спросить было не у кого. Из людей был опять какой-то мотоциклист, то ли тот же, то ли другой. Скорее всего другой. Но и этот, обогнав, уехал вперед.

Определиться помог компас, всегда лежавший в бардачке, и зарево отражающихся на низких облаках городских огней.

На узкой дороге начал разворачиваться. Вперед — руль налево. Назад — руль направо. Каждый раз — без привычного парктроника — обидно стукался задним бампером обо что-то твердое. Стукался довольно жестко. Но вылезать посмотреть было лень. Если и есть повреждения, то уж посмотрим все сразу.

Развернувшись, поехал в сторону города. Завтра с Сашкиной помощью как-нибудь разберется.

Но у первого же фонарного столба все-таки остановился, пошел смотреть, что стало с задницей бедной «Нивы».

В целом, несмотря на неприятные звуки, все было терпимо. При более детальном рассмотрении — уже с фонариком, тоже всегда лежащим в бардачке, — обнаружил щель, причем не в бампере, а в трубе заднего обвеса. Похоже, она была не заварена, а запаяна или даже заклеена.

— Ну дела, — вслух удивился Береславский.

Однако еще более он удивился, когда увидел, как из щелки медленно сыплется какая-то пыль, посверкивавшая в бело-голубом свете фонаря.

Он подставил ладонь, подождал, когда пыли собралось достаточное для анализа количество. Поднес к глазам.

Когда-то он уже видел нечто подобное. Во французской кинокомедии. Там один болван перевозил таким образом кокаин.

А здесь другой болван…

Внезапно все отдельные части мозаики сложились. И пулевые дырки в дверцах. И несказанная доброта анонимного дарителя из строительной компании. И капли крови в салоне.

Мотоциклист подъехал бесшумно: выключил вдали двигатель и тихо скатился с горки.

Ефим отскочил, готовый к драке, но, к несчастью, с пустыми руками: фонарик на оружие никак не тянул.

— Здорово, Ефим! — поприветствовал его парень и снял шлем. Раскосые глаза Самурая весело смотрели на Береславского.

— Здорово, — ошеломленно ответил тот. И совсем некстати подумал: интересно, в каком виде его изобразила бы Вера?

— Чего тут у тебя? Сломался, что ли?

— Да нет, все нормально.

— А чего встал?

— Думаю, что с героином делать. Или с кокаином, черт его знает без анализа.

Самурай посерьезнел, поставил мотоцикл на распорку и подошел к другу. Сам подставил ладонь под порошок и даже попробовал его кончиком языка.

— Героин, — сказал он. — Я что-то типа такого и ожидал.

— А я вот нет, — развел руками рекламист.

— И много его у тебя?

— Чертова туча. Может, на сто тыщ. Хотя скорее на миллион — труб в машине до хрена.

— А может, что на полтора миллиона? — вдруг спросил враз подобравшийся Самурай.

— Может, и на два. Я ж в граммах не вешал, — зло пошутил Береславский и непривычно крепко выругался. — Вот ведь влип!

— Думаешь, наваляют за него? — спросил Самурай.

— Не-а, — ответил Ефим. — За него не наваляют. За него убьют.

— И чего делать будем? — прервал молчание парень.

— Ты — ничего. Сваливай отсюда. Ты не при делах. Это мои проблемы.

— Ошибаешься, мой белый друг, — текст шел шутливый, но интонация была серьезной. — Я очень даже при делах. И мне нужны полтора миллиона долларов.

— Не, Самурай. С этим порошком не выйдет.

— Почему?

— Потому что я его сожгу. — Береславский принял решение и, как всегда, когда Рубикон был перейден, вновь стал спокойным. — Сгорят твои миллионы. Либо тебе придется меня убить. Если сумеешь.

— Хороший текст, — одобрил Самурай. — Решительный и граждански ответственный. Не возражаю, порошок пусть сгорит. Торговать зельем нельзя. Я уже даже с Шаманом советовался, были у меня полусомнительные идеи. Но здесь могут и другие деньги гулять.

— Не знаю, — развел руками Ефим. — Нет комментариев.

— А дрель есть? — неожиданно спросил внезапный союзник.

— И дрели нет. Хотя наверняка есть у Дока.

— Тогда поехали к Доку, — скомандовал Самурай.