Игры фортуны, или Медвежий угол

Овечкин Александр Алексеевич

Вдруг самец косули насторожился. Какой-то посторонний звук привлек его внимание. Все семейство, перестав жевать траву, подняли головы и замерли, чутко прислушиваясь. Резкий хруст треснувшей ветки стал сигналом, по которому косули, ведомые самцом, мгновенно скрылись в ближайшей лесной чаще.

Через минуту на поляну выбежал человек. Он остановился и затравленно, словно загнанный зверь, стал оглядываться по сторонам. От длительного бега его грудь тяжело вздымалась. Незнакомец обладал колоритной внешностью. Он был огромного роста и имел мощное телосложение. Его вспотевшее лицо и длинные рыжие волосы покрывала грязь, лесной мусор и паутина. Глаза беглеца горели то бешенством, то отчаянием. Отдаленный собачий лай заставил детину вздрогнуть. Он сплюнул и громко выругавшись, бросился бежать дальше. Прошло еще некоторое время, и на поляну выбежал разношерстный отряд, ведомый двумя матерыми лохматыми псами. Возглавлял отряд немолодой солдат в зеленом мундире. Он держал наизготовку ружье с примкнутым штыком, на его боку болталась сабля. Его сопровождение состояло из четверых крепостных мужиков. Один из них еле сдерживал на привязи собак. Вооружение остальных состояло из старого мушкетона и пары охотничьих рогатин. Солдат оглядел свой отряд: все на месте, никто не отстал. Троим из них, было лет под

сорок и один совсем еще мальчишка, лет шестнадцати, не более. От быстрого бега все тяжело дышали. Посмотрев на рогатины, солдат выругался:

– Вашу мать, горе вояки, как на медведя снарядились!

Собаки чуяли след и рвались в погоню. Охотничий азарт захватил их полностью, и не важно, что добычей на сей раз, был человек, они находились в своей стихии.

– Ну что косопузые встали? Бегом вперед! – скомандовал солдат, и отряд вновь ринулся в погоню.

Кузнецу Афанасию Быкову по прозвищу «Колун» утром удалось сбежать из-под стражи. На пути беглеца случайно оказался солдат из команды, расквартированной в поместье. «Колун» предложил служивому убраться с дороги. Однако тот был не робкого десятка. Обнажив саблю, он ринулся в атаку. Уклонившись от рубящего удара, кузнец в свою очередь мощно рубанул кулаком по голове нападавшего. Бедняга со всего размаха вмазался лицом в стену, сполз на землю и больше не встал.

Тревогу подняли только через полчаса. Управляющий, делая обход, случайно обнаружил несчастного, лежащим на земле с окровавленным лицом. Солдат был без сознания, его отнесли в дом, послали за лекарем. О случившемся доложили барину и офицеру – старшему команды. Шуму было много. Брызжа слюной, с раскрасневшимся от крика лицом, барин сначала жаждал крови горе охранников, которых нигде не могли найти по той причине, что те где-то прятались от греха подальше. Затем барин переключился на поиски беглеца и хотел возглавить их лично. Насилу домашние его отговорили. Тогда барин стал требовать от офицера, старшего команды, чтобы тот отправил солдат в погоню за негодяем. Однако офицер был непреклонен. Сохраняя хладнокровие, он сообщил, что без команды начальства не может покинуть поместье. Но так как пострадал его подчиненный, готов на свой риск выделить одного из самых опытных солдат, который возглавит команду по поимке сбежавшего. Спорить было бесполезно.

Когда собирали команду, барин снова отличился, согнав чуть ли ни всех крепостных мужского пола попадавшихся ему под руку. Но и здесь офицер резонно заметил, что такую облаву нужно было устраивать сразу же после побега. Теперь же прошло довольно много времени, беглец ушел достаточно далеко. Собранный хозяином поместья сброд совершенно не организован и слишком многочисленен. Эти обстоятельства будут только задерживать погоню, что только сыграет на руку сбежавшему разбойнику. По предложению офицера были набраны три команды, по пять человек в каждой. Для более успешного поиска каждую команду сопровождали собаки. После того, как офицер назначил старших, погоня двинулась в путь. Лесной массив в округе достаточно обширный и густой, поэтому на след беглеца наткнулись только через час с начала поисков. Удалось это сделать отряду, шедшему под предводительством солдата-ветерана. Собаки, обнаружив след сбежавшего кузнеца, хрипя от давивших шею поводков, дружно бросились в погоню. Солдат приказал собак с поводков не спускать, дабы не потерять их в лесу.

– Шевелись, растяпы! – подгонял крестьян бравый вояка,– или хотите до зимы ноги топтать?

Действительно, работа предстояла хлопотная.

А в это время Афанасий Быков отдыхал, сидя на пеньке и был почти уверен, что сумел уйти от возможной погони. Он долго петлял по лесу, пару раз переходил попадавшиеся на пути ручьи, путал следы. Однако внутреннее чутье подсказывало ему, что просто так его не оставят и все неприятности еще впереди.

Все началось пять лет назад. Именно тогда тридцатилетний бобыль, деревенский кузнец Афанасий Быков встретил и по настоящему полюбил крепостную девушку, прислуживавшую в барском доме. Девушка ответила взаимностью. В одну из встреч молодые сговорились пожениться. Афанасий собирался пойти с прошением к барину, но злая судьба распорядилась иначе. На невесту кузнеца стал заглядываться любимый племянник барина. Это была одиозная личность, известная своим распутным образом жизни, пьяными выходками и жестоким обращением с крепостными. Жаловаться было бесполезно, барин предпочитал не обращать внимания на «шалости» единственного сына умершей в прошлом году младшей сестры. Как-то этот негодяй, находясь в приличном подпитии, встретил девушку возле амбара. Схватив ее за руку, несмотря на отчаянное сопротивление своей жертвы, он затащил ее в сарай и попытался изнасиловать. Несчастная стала звать на помощь, однако это не входило в планы насильника. Он зажал ее рот ладонью и, навалившись всем телом, продолжал держать, пока она не перестала сопротивляться. Когда же негодяй убрал руку, то в страхе обнаружил, что девушка уже не дышит. Племянник барина решил скрыть случайное убийство, закопав тело тут же в амбаре, но на его несчастье, все произошедшее видел дворовый мальчишка. В ужасе он выскочил из амбара и, никем не замеченный, бросился бежать, куда глаза глядят. Повернув за угол амбара, он буквально врезался в огромную фигуру Афанасия Быкова. Кузнец приезжал в усадьбу по вызову управляющего и собирался, прежде чем уехать, повидать свою возлюбленную. Однако застать ее живой, ему уже было не суждено.

Сбивчивый рассказ испуганного мальчишки привел его в бешенство. Ворвавшись в амбар, он застал там убийцу, усердно заметавшего следы своего преступления. Поняв, что разоблачен, барский племянник ухватил стоявшие рядом вилы и бросился на кузнеца. Афанасий не ожидал такой прыти, но все же ему удалось в последний момент увернуться.

Однако, зацепившись ногой, он взмахнул руками и упал на спину. Его противник не отказался от своих замыслов и снова ринулся с вилами наперевес. Отбить последовавший выпад Афанасию помог случайно нащупанный им на земле колун для колки дров. Третьего удара насильник нанести не успел. Кузнец его опередил. Перевернувшись на живот, он вскочил на ноги и с разворотом опустил колун на голову негодяя. Кровь вперемешку с мозгами брызнула во все стороны. Афанасий выдернул колун из тела, и оно с глухим стуком рухнуло на землю. Из оцепенения Афанасия вывел пронзительный женский визг. Проходившая мимо дворовая баба из любопытства заглянула на шум в амбар. Увидев обезображенный труп и ужасного кузнеца с окровавленным колуном в руках, она с диким воем, словно пробка из бутылки, вылетела наружу.

До Афанасия, наконец, дошло, что дальнейшее нахождение его на месте убийства грозит ему смертельной

опасностью. Барин, не задумываясь, прикажет придать смерти убийцу его любимого племянника. Кузнец подошел к мертвому телу своей возлюбленной и попрощался с ней в последний раз, закрыв ей глаза и сложив на груди руки. Затем, прихватив с собой колун, он выскочил из амбара и бросился в лес, начинавшийся совсем недалеко от хозяйственных построек. Между тем на ноги были подняты все дворовые люди, находившиеся в это время в усадьбе. Барин, вне себя от горя и гнева, приказал пустить по лесам облаву с собаками и притащить на веревке проклятого душегуба живым и невредимым. Его искали несколько суток, но так и не нашли. Афанасий Быков как в воду канул. Стояла вторая половина лета, и найти в лесу пропитание не составляло большого труда. Первые сутки Афанасий совсем не чувствовал голода. Горе от понесенной утраты полностью заполнило все его естество. Отчаяние иногда подкатывало комком к горлу и выливалось приступами бешенства. В эти моменты на пути кузнеца лучше было не попадаться. Сжав в обеих руках колун, он крушил все, что попадалось у него на пути. На вторые сутки чувство голода стало настойчиво напоминать о себе. Подкрепившись кое-как лесными орехами и ягодами, запив свое скромное пропитание из родника, Афанасий Быков понял, что настало время покинуть родные края. Он двинулся в путь, ориентируясь по солнцу и руководствуясь своим внутренним чутьем. В поисках пропитания несколько раз пришлось заглянуть в попадавшиеся на пути деревни. Делал он это рано утром, пока основная часть взрослого населения была на сенокосе. Съестное он менял на мелкие железные поделки, заказанные ему управляющим и случайно оставшиеся в сумке, висевшей у него через плечо. Наконец, проплутав по лесу несколько дней, кузнец вышел к воровской стоянке. Она была расположена в самом сердце густой чащобы, и состояло из трех срубов и дюжины землянок. Разбойное ядро во главе с атаманом селилось в рубленых домах. Это были воры, грабители и убийцы. Пополнялась разбойная ватага и за счет беглых крестьян, дворовых людей, дезертиров и другого люда, не выдержавшего барских «ласк» и восставшего против своих господ.

Очень скоро, благодаря своим физическим данным Афанасий был приближен к разбойной верхушке. Характер кузнеца сильно изменился. Его буйное, беспощадное поведение, проявляемое при нападении на барские усадьбы, граничило с безумием. Казалось, что с того самого момента, когда он увидел бездыханное тело своей возлюбленной, его разум закрыла беспросветная темная мгла. В первой же заварухе, словно пушинкой, орудуя тяжелым колуном, Афанасий продемонстрировал превосходные боевые качества. С этого момента кузнец Афанасий Быков превратился в разбойника и получил характерное прозвище «Колун». В последующие годы, участвуя во всевозможных стычках, грабежах и разбойных нападениях, «Колун» приобрел своеобразную славу в разбойной среде. Его имя знали и страшились по все округе. Он стал правой рукой атамана, оттеснив в сторону недовольных конкурентов. Ему поставили отдельную избу, в подполье которой бережно хранилась награбленная им за последнее время добыча. Однажды четверо недоумков попытались ею поживиться. В открытом поединке «Колун» разобрался со всей четверкой. Двое были убиты, а двое других ранены. Оставшиеся в живых поклялись всеми святыми и своим здоровьем, что впредь они будут обходить злосчастную избу за много саженей – что в последующем выполнялось ими беспрекословно. Произошедшее стало показательным для всей ватаги. Во всяком случае, больше желающих наложить руку на добро бешеного кузнеца не наблюдалось.

Атаман разбойной шайки был умным и очень осторожным человеком. Поговаривали, будто у него за плечами много всякого набралось и если он попадет в руки правосудия, от виселицы ему не миновать, а может быть и того хуже – четвертования, например. Однако, справедливости ради надо отметить, что именно его опыту и скрытности ватага была обязана тем, что в течение всех лет ее существования, удача сопутствовала ей. Добыча увеличивалась от набега к набегу. Но в нашем бренном мире ничто не вечно. Так и здесь, в один прекрасный день капризная фортуна решила отвернуться от вольных бродяг. Однажды к атаману из уезда прибыл соглядатай. Он прискакал на взмыленном коне, торопясь поспеть вовремя. Лазутчик сообщил, что к вечеру по реке, протекавшей недалеко от места стоянки, должен проплыть купеческий караван из трех барок, груженый всяким добром. На сей раз, усыпленный постоянным успехом, атаман изменил своей осмотрительности, купившись на щедрые посулы лазутчика. Когда ватага ринулась с крутого обрыва к стоявшим на мелководье баркам, над их бортами вдруг появились дружные ряды ружей, окутавшиеся почти одновременно белыми облачками. Разбойники, встретив неожиданное сопротивление и попав под шквальный огонь, пришли в замешательство. «Солдаты!» – пронесся над толпой срывающийся крик, и среди лесных бродяг началась паника. Одни, прячась от града пуль, пытались залечь, где только была возможность: за первыми попавшимися камнями, небольшими кочками, телами убитых товарищей. Но пули доставали их и там. Другие, повернув назад, лихорадочно карабкались на вершину обрыва, становясь отличной мишенью для стрелявших. Но были и такие, которые не собирались сдаваться. С бешеной решимостью они бросались на врага, стреляя на ходу и размахивая холодным оружием. Крики раненых и стоны умирающих, заглушаемые очередным залпом, начали раздаваться со всех сторон. Несколько разбойников попыталось прорваться вдоль берега, но и эта попытка закончилась трагически. Атаман был убит пулей в лоб после первого же залпа. Чудом уцелевший раненый «Колун» сумел добраться до тайного лежбища, которое он на всякий случай оборудовал в лесу несколько месяцев назад. Рана оказалась не опасной, а могучий организм кузнеца помог справиться с ней достаточно быстро.

С побоища у реки прошел почти месяц, когда «Колун» наконец решился проведать воровскую стоянку. Он осторожно крался по лесу, стараясь как можно тише ступать по мягкому мху. Достигнув стоянки, «Колун» притаился за кустами и долго рассматривал ее, желая убедиться, что ему ничего не угрожает. Его опасения оказались напрасными. Разбойное становище было полностью разгромлено и сожжено. Куда только не падал взгляд кузнеца, везде царило запустение и лишь обугленные остовы бревенчатых изб напоминали о том, что здесь совсем недавно кипела жизнь. Оставаться на месте бывшей стоянки не было смысла. «Колун» снова был один. К тому же накопленное за несколько лет, награбленное добро, в один миг оказалось для него безвозвратно потерянным. Во истину говорят: « От трудов неправедных не наживешь палат каменных». Он вдруг вспомнил родную деревню, дом, кузню. Тоска тягучей волной разлилась по его жилам, заполнив грудь и заставив заныть могучее сердце. Он уходил от разбойничьей стоянки, чтобы больше никогда сюда не вернуться. В ближайшей деревне он обзавелся конем и, оседлав его, отправился в путь.