Игры хакеров

Вставать отчаянно не хотелось. Но из кухни уже доносилась мажорная музыка какой-то радиостанции и грохот железок, что означало, что дед начал готовить завтрак. Болела голова, и во рту стоял горьковатый привкус. Вчера вечером выкурили не меньше пачки сигарет, да еще кто-то принес пиво.

Как всегда, первое, что требовалось сделать, – это избавиться от следов вчерашнего. Витас выскочил в одних трусах на балкон и снял одежду, которую вчера вечером предусмотрительно вывесил, чтобы она выветрилась от запаха табака. Следующим пунктом утренней программы было проскочить мимо бдительного деда в ванную, чтобы в душе помыть голову и избавить волосы от предательского запаха.

«Сегодняшний день складывается удачно!»

Стоя под струями воды в душе, он мысленно порадовался, что удалось не повстречаться с дедом до завтрака.

Витас по-своему любил деда и не хотел его расстраивать. В конце концов, у того ничего не осталось от мечты комсомольцев послевоенных лет, кроме разочарования да нищенской пенсии. В последнее время дед почему-то стал все чаще и чаще вспоминать дни своей молодости. Однажды он показал ему единственную сохранившуюся фотографию тех лет, где он, комсомолец с 1947 года, стоял, подбоченившись, с автоматом «ППШ» с круглым диском, висящим на плече книзу дулом. Она была сделана в то время, когда он, по его словам, гонялся за националистами, которые называли себя лесными братьями, в уезде с труднопроизносимым названием на своей родине в Литве. Он был мужественным человеком, потому что тогда только за членство в комсомоле можно было ночью получить пулю через окно.

– Давай быстрее! Опоздаешь в гимназию! – раздался голос деда за дверью.

Первым уроком была физкультура, и вчера они дружно решили ее проигнорировать, чтобы отойти от пива и сигарет, поэтому спешить было некуда. Гимназия была престижная, и дирекция на многие вещи смотрела либерально, пока родители вовремя приносили деньги. Но он не хотел расстраивать деда, поэтому предстояло уйти из дома как обычно и пойти в интернет-клуб или просто шататься по улицам, чтобы убить время.

На завтрак, как обычно, была яичница. Дед просто не умел готовить ничего другого. Прямой и сухощавый, он стоял возле плиты и перекладывал еду на тарелки. После того как однажды ночью за год до смерти Сталина забрали его жену, бабушку Витаса, дед так и не женился. Он долго не мог поверить, что она умерла от болезни в лагере всего за два месяца до того, как Хрущев начал выпускать заключенных из тюрем.

С помощью няньки он вырастил сына, отца Витаса, и дал ему старт в жизни. К тому времени дед уже переехал в Москву и после учебы в партшколе стал подниматься по карьерной лестнице сначала в партийных органах, а затем в ЦК профсоюзов. Как он сам говорил, там, в профсоюзах, он окончательно потерял веру в утопию, которую проповедовал другим.

– Когда ты вчера вернулся? – строгим голосом спросил дед.

Утренний завтрак с поглощением ненавистной яичницы предполагал беседу, потому что другого времени, когда бы они могли встречаться, не было. Витас старался как можно меньше времени проводить дома.

– В пол-одиннадцатого.

– Врешь! В половине одиннадцатого я еще не спал.

С возрастом дед почему-то стал говорить по-русски с отрывистым литовским акцентом.

– Я звонил тебе на мобильный. Почему ты не отвечал?

Витас представил себе, что было бы с дедом, если бы он знал правду о том, почему он не отвечал. Чтобы как-то сбить его с темы, он спросил:

– Папа не звонил?

– Не только звонил, но и приходил. Деньги принес.

– А что говорил?

– Да ничего. Отдал деньги и ушел. Сибиряк приехал.

Отец пошел по стопам отца и стал делать карьеру сначала в комсомоле, потом в партии. Многого он не добился. Дед считал его слабохарактерным. А с развалом коммунистической партии и Советского Союза он и вовсе остался безработным. Спасли старые связи, и каким-то образом он устроился помощником депутата Госдумы. Тот был промышленным воротилой из Сибири, и проблем с переизбранием у него не возникало. Зарплата помощника была крохотной, но выручала так называемая подкормка, которую депутат привозил с собой из Сибири. Но в Москву он приезжал нечасто, поэтому «подкормка» была нерегулярной, хотя именно благодаря ей и за счет своей громкой должности отец смог устроить и держать Витаса в престижной и дорогой частной гимназии. Эта нерегулярность отравляла жизнь, так как не было гарантий в том, что в один прекрасный день не хватит денег, чтобы оплатить учебу. Новость о приезде сибирского депутата означала, что хотя бы на какое-то время оттягивалась неприятная перспектива.

– Тебе пора! – возвестил дед, и пришлось покончить с сидением на кухне.

Уходить так рано из гулкой квартиры с высокими потолками не хотелось, хотя он ее и не любил. Эту квартиру в сталинском доме в центре Москвы дед получил, когда еще работал в руководстве профсоюзов. Обставленная угловатой мебелью тех далеких годов, квартира производила впечатление декораций к спектаклю на историческую тему, а не жилья XXI века.

Чтобы не расстраивать деда, он нехотя поднялся и пошел к вешалке в прихожей. Одежда тоже была проблемой. У родителей гимназистов не было комплексов, и их дети были одеты вызывающе дорого. А у некоторых мобильники стоили тысячи долларов. Приходилось одеваться просто и небрежно, как бы подчеркивая свое презрение ко всем окружающим. К счастью, в этом он нашел поддержку у своей команды, и в компании четырех друзей он уже не выглядел чучелом в гимназии.

– Когда ты придешь? – раздался голос из кухни.

– Вечером. У нас в гимназии будут дополнительные занятия по информационным технологиям.

Это было полуправдой. Правдой было про информационные технологии. Но не в гимназии.

– Опять врешь. В гимназии после 7 часов нет занятий.

Чтобы избежать дальнейшей дискуссии, он выскочил за дверь и неторопливо спустился вниз по лестнице. На улице он побрел в сторону гимназии, чтобы дед ничего не заподозрил, если он глядел в окно. Ему повезло, что гимназия находилась недалеко. Если бы это было не так, то как бы он объяснил всем, почему он приезжает на метро, когда других гимназистов родители привозили на машинах. Он представил себе, как бы на него смотрели, если бы отец привез его на своей раздолбанной «Волге» двадцатипятилетней давности.

Он давно не видел отца и особенно о нем не скучал. С детства они редко виделись. У того не складывались отношения с матерью, и чтобы пореже видеться с ней, отец постоянно встречался с какими-то друзьями или задерживался на работе. Мать нигде не работала и сходила с ума от скуки, сидя в гулкой квартире вместе с дедом, который терпеть ее не мог. Наконец она нашла себе кого-то, быстро развелась с отцом и уехала в Израиль. С тех пор прошло уже более десяти лет, и Витас совершенно ее не помнил. Сначала она напоминала о себе, когда от нее приходили посылки с майками, которые постеснялись бы продавать даже китайцы на рынке, и дед использовал их вместо тряпок. Но со временем она окончательно исчезла, и о ней перестали вспоминать.

Пройдя один квартал, он свернул в боковую улицу, потом еще раз и очутился перед интернет-клубом. Внутри сидели два пацана, прогуливающих школу, и отчаянно стреляли в каких-то чудовищ.

– Мои не приходили? – спросил он управляющего, хотя заранее знал ответ.

Его команда, конечно же, не приходила. Все жили в разных частях города, и здесь они появлялись, лишь когда днем сбегали с уроков в гимназии. Он вошел в свой электронный адрес в Интернете, но ящик был пуст. Двум девочкам из Штатов, с которыми он переписывался, очевидно, тоже надоел обмен сообщениями, когда каждый из них не понимал и половины из того, что интересовало другого в своей стране.