Игры марионеток
Шрифт:
Он и был похож на ворона.
Угрюмо ссутулившийся, худой.
Глаза его были черны и бездонны.
Иссини черные волосы спадали на высокий лоб.
Черный шелк платья струился вдоль его тела, как одеяние из черных перьев.
Он продолжал:
— Наследник непременно дожил бы до 63 лет, снискав себе редкую в своей семье славу добропорядочного христианина, трепетного, до старости, мужа и нежного отца.
Если бы не одного обстоятельство.
Следуя Вашей же, Слуги Мира, воле он стал Наследником,
Этот смертный не создан был для власти, тем более — такой безграничной, на которую вы его обрекли.
Он слишком мягок, нерешителен, зависим от воли окружающих.
Так нет же!
Вы сделали все, чтобы расчистить ему дорогу к трону.
И начали с того, что обрекли на смерть цесаревича Николая, того, который должен был взойти на трон, вместо Александра. Варвара, как называете его вы!
И воля ваша свершилась!
Невеста покойного цесаревича вышла замуж за его младшего брата — вот прекрасный пример женской верности! — и произвела на свет того, кто станет последним, несчастным царем огромной страны.
Что ж, ликуйте, Слуги Мира!
Я поздравляю вас!
И благодарю.
Моему повелителю вы сделали бесценный подарок.
— Хочу напомнить тебе, Посланец. Вы оба, ты и Противостоящий тебе, за этим столом можете только слушать и наблюдать, с тем, чтобы происходящее здесь стало известно Пославшим вас.
Ибо нам нечего скрывать от них — Вечно Противостоящих.
Однако ни у одного из вас нет права голоса: вы не равны нам, Слугам Мира!
В голосе Старца снова прозвучали раскаты грома.
Но тот, кто так похож был на ворона, рассмеялся.
И смех его, громкий, сухой и отрывистый вспорхнул под своды зала, растревожив неподвижность пространства:
— Просто тебе не очень приятно вспоминать об этом, Хранитель, — прохрипел он, отсмеявшись. — Сдается мне, Слуги Мира, что этим решением вы, скорее, качнули Маятник, вместо того, чтобы сохранять его неподвижность.
— Возможно, ты и прав, Посланец, — быстро парировал старец. — Но говорю тебе, и всем говорю снова: более мы не станем рассуждать об этом. Решение однажды принято нами и теперь его надлежит исполнить.
И да пребудет с нами Вечность! Ар — эх— ис — ос — ур…..
Вновь пронесся над столом странный вздох.
То ли — заклинание, то ли — молитва.
Слабый и негромкий, он, тем не менее, запечатал уста черного Посланца…..
Лола. Нефть
Забавная это была история.
В середине семидесятых на русский язык перевели знаменитый роман Габриэля Гарсиа Маркеса «Осень патриарха».
Высоколобая интеллигенции буквально сошла с ума, зачитывая книжку до дыр.
Он был далек от мысли причислять себя к их числу, но по долгу службы обязан был знать настроения среды.
В ту пору был уже заместителем председателя Управления КГБ небольшой южной республики, и считался едва ли не самым молодым человеком в системе, занимающим столь высокий пост.
Карьера его была стремительной.
Злые языки утверждали, впрочем, что таковой она стала после женитьбы на удивительно скучной и некрасивой женщине — дочке легендарного революционера, национального героя, падшего, как и полагалось героям того времени, от рук интервентов.
Позже он сам выведет формулу своего брака и скажет: «Я женат на национальном достоянии»
Это случиться значительно позже, когда он станет настолько силен, что сможет позволить роскошь смеяться над собой.
А поначалу за плечами у него была только молодость, и даже не красота — никому бы в голову не пришло назвать его красивым — но какое-то странное, звериное обаяние: внутренняя сила, в сочетании с коварством и хитростью.
Уже тогда он умел необъяснимым образом подчинять людей, парализуя их волю, и тасовать потом, как фигурки на шахматной доске.
Позже этот талант будет доведен до совершенства.
Однако ж, поначалу одного таланта было недостаточно.
Нужен был доступ к тем людям, которых имело смысл передвигать по черно-белым квадратам жизни. Не пристало гроссмейстеру играть на дешевой фанерной доске, купленной за рубль двадцать в магазине «Канцтовары».
Женитьба позволила ему прикоснуться к фигурам, выполненным из дорогих пород дерева, позже — драгоценных металлов и камней.
Но — позже.
Все это много позже, пока же он остро чувствовал — порой, впрочем, совершенно точно знал — как презирают его молодые интеллигенты — приятели эстетствующей жены, истарые партийные зубры — недобитые интервентами и соратниками друзья вдовствующей тещи.
Знал, но терпеливо сносил все.
Только запоминал крепко.
Потрепанный журнал доставили ему в кабинет.
Он бегло пробежался по страницам, и не нашел ничего, что затронуло бы душу.
Только снова, в который уже раз, убедился в том, насколько чужда ему вся эта заумь.
Однако ж, название чуждого бестселлера прилипло к памяти, как прилипает случайная мелодия и, оказалось, надолго.
Уже достигнув вершин, он вдруг сообразил, что людям такого ранга редко удается избежать прозвищ, в большинстве — легкомысленно-небрежных, порой — откровенно унизительных.
Тогда пришла ему в голову идея назваться Патриархом.
Легкость, с которой претворялись в жизнь все его интриги, присутствовала и в этом эксперименте.
Люди из окружения вроде бы совершенно непроизвольно, и только в своем кругу, стали называть патрона Патриархом.
Их примеру немедленно последовали лояльные журналисты.
Нелояльные — называли «красным бароном» и диктатором, сравнивая Пиночетом, Сталиным и даже Иваном Грозным.
Таковых, впрочем, оставалось немного.