Игры Майи
Шрифт:
Наука от Майи забыла допустить существование того, чего она не знает, чтобы это стало отправной точкой в поиске и чтобы помогло познать больше, чем есть сегодня в нашем распоряжении.
Это систематическое отрицание непознанного во многих случаях приводит к псевдоисследованиям, где результат известен уже до начала изучения: нужно доказать, что нечто, названное несуществующим, действительно не существует. И здесь в ход идут любые извращения смысла, фальсификации, самообман, лишь бы только никогда не признаться: «Я этого не знаю». В подобных случаях уместнее говорить не об исследованиях, а скорее
Еще одна тайна науки нашего иллюзорного мира, скрытой под многими масками, – это вера в то, что наука противоположна всему, что связано с искусством и красотой, поэзией и воображением. Наука, чтобы оставаться наукой, обязана быть холодной и жесткой, лишенной гармонии, ее концепции должны быть изложены строго и бестрепетно, и в первую очередь критике подвергается ее былая способность сочетать полезное с прекрасным, как это было во времена древних цивилизаций.
Поэтому ученый обречен на то, чтобы ничего не смыслить в искусстве, а если его вдохновляет красота, он должен серьезно пересмотреть свои убеждения: быть может, он не рожден для исследований и познания Истины… И это не говоря уже о художнике, который презирает порядок и метод и считает, что какое-нибудь число или формула навеки уничтожат его труд… О Майя, как играешь ты с нами, когда не хочешь, чтобы мы знали правду о тебе…
Давайте попытаемся отделить Великую Науку от малой науки, которой нас постоянно отвлекает Майя.
Великая Наука – это та, что вынудила Сократа сказать: «Единственное, что я знаю, это что я ничего не знаю». Отсюда можно начинать движение, поскольку в этом утверждении-отрицании содержится отправная точка истины. И от этой точки протягивается нить, ведущая к центру клубка. Отсюда можно устремиться к Целому, к Единству, к видению всей Вселенной в ее совокупности, которое называют Целостным видением мира.
Малая наука – это та, что стремится познавать все больше и больше мелкого и ограниченного. Она опирается на иллюзию, полагая, что для лучшего познания нужно все расчленять на составляющие. Но в этом случае не происходит последовательного деления – от Целого к части: фрагменты знания приходят в столкновение между собой, потому что чем больше их разделяют, тем больше они начинают противоречить друг другу.
Этот процесс разделения, инициированный Майей – а кем же еще! – не мешает этим частицам потом вновь объединяться, и, пока мы развлекаемся исследованием микрочастиц Вселенной, Майя продолжает свое столь необходимое всем царствование.
Пока нет Целостного видения мира, нет и Большой Науки, нет Мудрости. И, хотя Майя это скрывает, поступки ее доказывают, что знание – это сила. И хорошо знать означает много мочь.
XXV
Религия
Религия лучше всякой игры выполняет задачу опоры, данной людям Майей, чтобы помочь им достигнуть Бога.
И хотя Майя отчаянно старается, чтобы мы признали богом то, чему служит она сама – материю, жизнь, воспроизведение форм, рост… – но как раз через этого «бога» мы и приходим к восприятию
Все обстоит совсем не так, как утверждают некоторые люди, ослепленные игрой: мол, если мы способны видеть только материю, то должны быть материалистами. Для глаз, привыкших к блеску Майи, существование материи во всем ее совершенстве есть лишь подтверждение существования какого-то Высшего Начала, что смогло запрограммировать всю эту материю.
Разные верования, разные имена богов, определенные их изображения, соответствующие символы, закрепленные традицией ритуалы, – весь этот сложный церемониал был установлен человеком на Земле, дабы быть услышанным Богом на Небе. С каждым следует разговаривать на его собственном языке, и человек чувствует, что символ является лучшим языком для церемонии приближения к Божественному.
Но поскольку людей много, а Майя приучила их к разделению, то и в плане религиозном люди тоже попробовали выдвинуть разные мнения относительного того, какие из символов более точно отражают Божественное. Одни выбирают одно, другие – другое, и от бесконечного множества символических элементов язык религии усложняется… Церемонии разных культов все более отдаляются друг от друга, хотя все они претендуют на то, чтобы обращаться к Богу.
Но когда церемония совершается в душе человека, когда он чувствует, что имя, атрибут, образ, добродетель живут в его собственном сердце; когда это происходит в той точке, где человеческое соприкасается с божественным, – тогда стираются границы религий и высшая Интуиция позволяет нам увидеть сияние Единого Бога.
Но Майя все еще не согласна с тем, чтобы человек раскрыл тайну Единства. Пока следует играть со множеством форм и держаться за свои отдельные верования. Единство – это слишком крепкое вино для маленького человека.
Майя предпочитает множественность, ей нравится, когда каждый с жаром защищает свой кусочек этой множественности. Иногда игра запутывается до такой степени, что люди сражаются и убивают друг друга во имя одного и того же Имени: никто не задумывается над тем, что Тот, кто вобрал в себя все имена, рассердится не на то, как мы его назовем, а скорее на то, что мы будем вершить Его Именем.
В один прекрасный день все религии объединятся; это произойдет тогда, когда каждая из них обретет чистоту, доброту и силу, и тогда все вместе они создадут великую Универсальной Религии.
А сегодня, когда до этого исхода еще далеко, люди играют с малыми формами религии – ссорятся из-за них, защищают, отвоевывают друг у друга и теряют, не понимая толком, в чем смысл подобной борьбы.
В то время как одни защищают одну форму Бога, другие склоняются к другой, но важно лишь то, что через разнообразие форм люди чувствуют и переживают саму необходимость религии, необходимость воссоединения со своим духовным началом. Все они, так или иначе, нуждаются в этой своеобразной пуповине, которая, вне зависимости от того, из какого тела она прорастает, никогда не обрывается.