Игры на брачном ложе
Шрифт:
— Хозяйственные дела важнее, чем слава удачливого охотника, — согласился Адам. — Тем более что с вашим отсутствием пострадает меньше куропаток.
Уголки губ герцога слегка дрогнули. Ему понравилось замечание Адама.
— Верно. Насколько я знаю, вы тоже в последнее время много занимаетесь хозяйственными делами. Как продвигаются работы по реконструкции поместья Грешем-Парк?
— Честно говоря, по существу, они только начались, но пока все идет хорошо.
Эдвард немного помолчал.
— Расскажите мне обо всем подробнее, — наконец произнес он. — Меня интересуют детали.
Адам
— А вы уверены, — вдруг снова заговорил герцог, не дожидаясь ответа, — что можете позволить себе долгое отсутствие? Ведь за реконструкцией усадьбы нужен глаз да глаз. Что же касается развлечений, то вы вполне могли бы позже наверстать упущенное.
Адам понял, куда клонит Эдвард, и решил быть честным с ним:
— Я высоко пеню ваше гостеприимство, милорд, но признаюсь, что меня в Брейборн привела не тяга к развлечениям.
Эдвардс многозначительным видом кивнул:
— Я это знаю. Но моя сестра еще не оправилась от пережитого горя. Кроме того, она так долго страдала, что я не потерплю если кто-нибудь снова причинит ей боль.
На скулах Адама заходили желваки.
— Клянусь, она больше не будет страдать! Я убью всякого, что попытается причинить ей боль.
— Я ждал этих слов от вас, Мэллори считает вас своим другом, поэтому примет от вас помощь и заботу.
— Поверьте, я очень бережно отношусь к ней. Мои намерения по отношению к вашей сестре честны.
— Я знаю. Если бы это было не так, вы не подошли бы к ней на пушечный выстрел. — Герцог усмехнулся. — По правде говоря, вы мне нравитесь, Грешем. Вы хорошо вписываетесь в нашу семью. Мэллори считает вас родным человеком, почти братом.
Адам встрепенулся, почувствовав подвох.
— Я не желаю быть ее братом!
— Я вас понимаю.
— Вы не хотите, чтобы я ухаживал за ней?
— Вовсе нет. Я просто предостерегаю вас от поспешных действий.
Адам криво улыбнулся.
— Учитывая, сколько лет я терпел и держался в тени, меня никак нельзя заподозрить в поспешности.
Эдвард, прищурившись, бросил на него внимательный взгляд. Казалось, он выяснил что хотел, расставил все по местам в этой головоломке и наконец успокоился.
— Завтра утром мы снова отправимся на прогулку, — сказал Адам. — Надеюсь, вы не возражаете?
Герцог вздохнул.
— Думаю, вы разработали великолепный план. Я вижу, что в последние два дня Мэллори ожила. Такой подвижной и окрыленной я не видел ее уже давно. До вашего приезда она походила на бледную тень. — Эдвард вдруг замолчал и некоторое время внимательно смотрел на Адама, вертя на пальце кольцо с печаткой, а потом заговорил снова: — Я слышал как вы сейчас ссорились, и заметил, что Мэллори снова как в былые дни, проявляла свой характер. Она как будто ожила после долгой летаргии. Постарайтесь окончательно вернуть ее к жизни, Грешем заклинаю вас. Но только не переусердствуйте.
— Я уже говорил, что бережно отношусь к Мэллори. Она для меня — смысл жизни.
— Мне она дорога не меньше, чем вам. — сказал Эдвард и, достав из кармана жилета золотые часы, взглянул на циферблат — Думаю, у нас есть время немного выпить перед
Адам улыбнулся:
— С удовольствием!
С громким стуком захлопнув за собой дверь спальни, Мэллори устремилась к туалетному столику, расстегивая на ходу верхнюю часть амазонки — короткий пиджачок цвета морской волны. Сбросив его, она принялась стягивать с себя длинную юбку. Однако это ей удалось не сразу. Перламутровые пуговицы располагались сзади на поясе, и их трудно было расстегнуть. Мэллори не хотела ждать горничную и поэтому долго возилась, пока не добилась успеха.
Тяжелая юбка с длинным шлейфом упала на пол.
Сбросив наконец амазонку, Мэллори подошла к умывальнику и взглянув на себя в зеркало, вдруг заметила, что на голове у нее все еще надета шляпка с вуалью. Поморщившись, Мэллори начала судорожно вынимать шпильки, которыми Адам прикрепил шляпку к ее волосам. При воспоминании об этом к лицу Мэллори прихлынула кровь.
«Как он смеет приказывать мне!» — подумала она. — Адам тонам, не терпящим возражений, велел ей спуститься сегодня в столовую к обеду, надев подобающий наряд. Он разговаривал с ней как с малым ребенком, навязывая свою волю.
«Майкл никогда не поступил бы подобным образом, — думала Мэллори. — Он не стал бы вести себя грубо по отношению ко мне и не заставлял бы делать то, чего я не хочу, оправдываясь тем, что поступает так во благо. Он был…»
У Мэллори задрожали губы и на глаза навернулись слезы. Она сняла шляпку. Ее перья печально подрагивали и напоминали плюмаж на лошадях, запряженных в катафалк.
Как она могла забыть жениха?! Этот вопрос пронзил ей сердце, и она бессильно опустилась на стул. Мысли о Майкле, о котором она беспрестанно думала больше года, сегодня утром ни разу не пришли ей в голову. Мэллори стало стыдно. Во время прогулки все ее мысли занимал только Адам! Сила его личности давила на нее не давала отвлечься на воспоминания о Майкле.
О Боже! Она спала на груди Адама! Не просто дремала, а спала крепким здоровым сном, после которого почувствовала себя бодрой и отдохнувшей!
Тихонько застонав, Мэллори закрыла руками лицо.
Через некоторое время в дверь тихонько постучали. Это Пенни принесла ворох накрахмаленных юбок.
— Наконец-то вы вернулись, — сказала она. — Прикажете помочь вам переодеться? Как вы покатались?
Из глаз Мэллори брызнули слезы. В том-то все и дело, что она чудесно покаталась! Она не могла отрицать, что прекрасно провела время с Адамом, и от этой мысли у нее на душе становилось еще тяжелее.
— О, мисс, что случилось? — всполошилась горничная.
Убрав руки от лица, Мэллори замотала головой: она была не в силах говорить.
— У вас разболелась голова? — попробовала отгадать Пенни. — Хотите, я приготовлю вам горячую ванну?
— Хорошо, — сдавленно прошептала она, — приготовьте ванну. Но у меня не будет времени для того, чтобы прилечь. Я должна спуститься к обеду.
— Я уверена, все поймут, если вы не выйдете из своей комнаты из-за плохого самочувствия, — промолвила горничная.