Игры Огня
Шрифт:
Сколько раз в жизни упадет человек, если он не каскадер? Игорь превысил норму в несколько десятков раз – и это за семь лет! Может, мать и любила отчима, это вечно полупьяное животное, а может, боялась остаться одна… Терпела и прощала… Но спустя семь лет Игорь не выдержал. Нож легко вошел в рыхлое тело, а Игорь в очередной раз «упал с лестницы».
Повезло – избавил мать с сестренкой от тирана. Не повезло – попал в воспитательную колонию.
Жалко? Да плевать Игорь хотел на вашу жалость, ему и без неё хорошо. Лучше кого-нибудь другого пожалейте, более достойного. Котенка слепого или собачку одноногую.
То, что из школы пришла характеристика как на неуравновешенного идиота, сыграло Теплову на руку. Игорь знал, что он вовсе не дебил, а на уроках не успевал из-за того, что дома скандалили и ругались. Да, над его неряшливым видом смеялись одноклассники. Недолго смеялись… пока их зубы не оказывались на заплеванном полу туалета. И даже когда напали вчетвером, Игорь не отступил. Некуда отступать.
Вы знаете, куда засунуть свою жалость. Это хорошая школа жизни, и она пригодилась Игорю в колонии. Где его и заметил Боец.
Есть люди, которые не нравятся с первого взгляда, таким подмывает без раздумий заехать в дыню, обругать последними словами. Вот таким же человеком и предстал Теплов в новом месте обитания. Его невзлюбили с первого шага по давно некрашеным дощатым полам колонии. Он «чужой», он волчонок, он злобный дебил…
После очередного нападения троих воспитанников с целью «вдолбить немного разума», Игорь сплевывал и смывал кровь в туалете. Боль утихала при воспоминании о лежащих без сознания «учителях». Тогда-то и зашел Анатолий Бойцов. Боец. Повезло же родиться с такой фамилией и получить такое погоняло. А у Игоря что – «Теплый», или же из-за постоянных синяков – «Фара».
– Ты как?
– Ты ссать шел? Вот и вали, не хер соваться не в свое дело.
– Ладно, не залупайся. Я не враг тебе, – протянул руку темноволосый парень.
Игорь сначала не понял, что в руке у парня какая-то тряпка, но потом узнал в этой тряпке полотенце. Личное. Вафельное, но личное. Такое не доверяют другим, во избежание переноса кожных заболеваний. Полотенцем Фары давно уже подтерся один из лежавших на полу, но тот своё получил. Теплов взял полотенце и нехотя пожал протянутую руку.
Заморозка
Молодые люди покачивались в автозаке. Трое охранников угрюмо молчали по другую сторону решетки. Для них это ежедневная работа – сопровождать людей к месту наказания. Хароны земной тверди, перевозчики душ. Лица красные, осоловевшие от жары, всем троим здорово за тридцать. Судя по загорелой, обветренной коже, которая у воротника переходит в белый цвет, все трое заядлые рыбаки. Может, поэтому сейчас молчали, уставившись в никуда? Будто смотрели на солнечных зайчиков, скачущих по водной ряби, и ждали заветного нырка поплавка.
Заключенные тоже не отличались болтливостью. Каждый думал о своём. В железном фургоне жарко, как в финской сауне, пот струйками стекал по спине, выступал на лбу и обжигал шею. Пахло рвотой, запах хлорки раздражал слизистую, бензиновые ароматы довершали ароматы неволи. Игорь то и дело утирался, сосульки слипшихся волос неприятно щекотали кожу. Анатолий откинулся назад и на выбоинах бился затылком о металлическую стенку фургона.
Люминесцентные лампы моргали светом на замызганные скамьи, на второй доске справа нацарапана надпись: «Здесь ехали свободные люди!» Игорь задумчиво водил по буквам пальцем. Что будет дальше? Судьба свиной головы, которая печально смотрит из морозильной камеры и ждет, когда её разделают на куски?
Здесь ехали свободные люди!
– Ай сссс… Ну и вляпались же мы! По самое не хочу, – выругался Боец, когда на крупной яме основательно приложился затылком.
Игорь вздрогнул, вырвался из тягостных дум. Зеленоватые рыбьи глаза уставились на сидевшего напарника. Тот смотрел в ответ тяжело и мрачно. Так, бывало, глядел напившийся отчим, перед тем, как Игорь начинал своё «падение с лестницы». Фара поежился от едкого воспоминания, передернул плечами – в душном фургоне повеяло холодком.
– Чего ты очкуешь? Может, всё обойдется?
– С нашей-то прухой? Да только уши на свободу и выползут! – ответил Анатолий и потер рукой зудящий затылок. Больше он не рисковал прислоняться.
Мысли Игоря были заняты другим, они ворочались тяжеленными китовыми тушами на мелководье, словно уже подверглись криогенной обработке. Однако среди огромных мрачных дум мерцала ленточка светлой мысли.
– Зато мы живы.
Трое полицейских подняли головы и прислушались к разговору. Вяло, инфантильно, без интереса. Скорее по выработанной привычке, чем из любопытства. Надзиратели выполняли свою работу, не больше и не меньше. Всего лишь нудная работа, такая же, как у слесаря, который несет из магазина прокладку на финский кран. По заданному маршруту они ехали впервые, но никаких происшествий по дороге не ожидалось. Слишком уж мелкие карасики попались, хоть и злые, как пираньи. Рыба крупнее как всегда осталась плавать на свободе.
– Смотри, уже уши греют, может, поугораем напоследок? – одними губами прошептал Анатолий.
Игорь украдкой бросил взгляд на охранников и подмигнул.
– Эх, а заначка-то медным тазом накрылась. Вот же блин, досада какая, а я почти на квартиру накопил, – пожаловался Боец Игорю так громко, что уши у охранников дернулись и напряглись.
– Да ладно, потом выйдем и проценты снимем. Садимся бомжами, а выйдем богачами, – поддержал Фара.
Нет, не до развлечений как-то. Не задевал развод охранников. Да и ребятам думалось о другом. Охранники покивали головами, ухмыльнулись друг другу. Сразу видно, что калачи тертые и не впервой выслушивать подобные откровения.
– Да ну, злые вы, уйду я от вас, – махнул рукой Боец и отвернулся к стене. Минуту поизучал её и повернулся обратно. – Дайте сигарету, что ли?
Охранник с мясистым носом повернулся к заключенному и, лениво растягивая слова, пробурчал:
– Миндзрав уже запарился предупреждать, что курение вредит вашему здоровью!
Двое других охранников хохотнули. Один из них, с соломенными волосами и набухшей нижней губой, не смог удержаться от демонстрации отсутствия чувства юмора.
– Хосподам нужно, чтобы вы были как можно здоровее, так что поберехите ваши лехкие для какого-нибудь старпера.