Игры престолов. Хроники Империи
Шрифт:
– Вот и отлично. Лестеру следует научиться некоторым вещам.
– Для чего? – Искалеченный жизнью мужчина со знаком координатора Дворцовых служб на плече заинтересованно склонил голову к плечу. Тимо проказливо улыбнулся и ответил:
– Много будете знать, не доживёте до старости. Служите хорошо, Вольгер Тремейн, а уж я за наградой не постою.
+++
Некоторое время Тимо стоял перед закрытой дверью, ведущей в палату, не решаясь войти. На гладком металле не было пояснительных табличек, ибо всем без исключения на станции было известно об обитателе этой комнаты. Точнее, обитательнице.
Глубоко вздохнув и надев маску безмятежности, Император
– Папа!
– Здравствуй, солнышко, – несмотря на то, что спазм скрутил горло, мешая говорить, а к глазам подкатывали непрошенные слёзы, Тимо смог мягко, ласково улыбнуться, присаживаясь на краешек кровати и беря хрупкие, почти прозрачные пальчики дочери в свои большие ладони. – Как ты себя чувствуешь?
– Сегодня мне лучше, но, наверное, тебе уже доложили об этом?
– Мне важно услышать об этом от тебя, котёнок.
Девочка улыбнулась. У неё были глубокого оттенка изумрудной листвы огромные глаза, бледные тонкие губы, которые никогда не кривились в плаксивой гримасе, как бы плохо ей не было. По высоко поднятым подушкам, служившим ей опорой, разметались длинные красивые волосы цвета шоколада. И, глядя на неё, своё любимое творение, Тимо не мог перестать думать, что в любую минуту, ничтожное мгновение всё может измениться – весы судьбы качнуться, нарушая хрупкое равновесие и покой его ребёнка превратится в кошмар, наполненный болью. Он не знал, как это исправить. С Энрике и Альфредом всё вышло удачно, но повторить тот рискованный эксперимент сейчас он не смог бы. Слишком хорошо понимал последствия и слишком ничтожны были шансы на то, что маленькая пациентка выживет. Она и без того балансировала на тонкой грани, а все его усилия, все лекарства, бесконечные инъекции – всё это не приносило должного эффекта. Фэйт угасала, словно тоненький лепесток огня под порывами ветра. Иногда свет её души ярко вспыхивал и тогда она была весела и спокойна, но порой он еле теплился и Тимо проводил часы рядом с постелью умирающей дочери… И этот ужас он не мог доверить даже верному Ваако.
– Я сегодня весь день читаю, – похвасталась Фэйт, показывая отцу уже почти прочитанную книгу.
– О чём?
– Это роман о приключениях мальчика и его друзей.
Фэйт рассказывала ему забавные истории, но душа её отца страдала, истекая слезами. Нет, он не позволил бы ей увидеть своё горе – что-то спрашивал, смеялся тогда, когда было нужно… и не отрываясь смотрел на милое невинное личико своей дочки.
– А как поживают остальные? – Вдруг спросила она, и Тимо опустил взгляд. Почему-то ему было страшно стыдно за то, что может приходить сюда так редко. Всего два раза в неделю.
– Я принёс тебе записи и голограммы. Посмотришь их тогда, когда захочешь и помни о том, что тебе нельзя переутомляться.
– А там есть матушка?
– Конечно. И Джей, и Эвазар…
– Хорошо, – серьёзно кивнула девочка, согревая инфокуб в маленьких ладошках. – Я люблю их всех очень сильно. Жаль, что они обо мне так и не узнают. – Загрустив, она отвела взгляд, и на несколько томительных секунд в комнате было слышно лишь шуршание аппаратуры, перемигивающейся жёлто-зелёными огоньками. Тимо погладил дочь по щеке и сказал:
– Они обязательно узнают, милая! Как только ты поправишься настолько, чтобы ходить, я отведу
Папа лгал. Фэйт видела это по его глазам, чувствовала фальшь в голосе, но не могла, не смела осуждать. Он и так делал для неё невозможное и пусть виделись они не так часто, как хотелось бы, Фэйт знала, что у него много работы, что его внимание необходимо другим мальчикам и девочкам из их семьи – здоровым, подвижным и весёлым. Если бы они узнали, что такая, как она, отнимает время их отца…
Её мудрость, странная, взрослая, помогала ей понять и прощать то, что папа порой говорит неискренне, что вынуждает себя улыбаться, когда хочется плакать. Она была сильной девочкой, несмотря на физическую слабость и уже многое понимала из тех вещей, что никогда не заставят задуматься здоровых, счастливых детей её возраста. В сущности, Фэйт не была обижена на судьбу. Как могла, она пыталась объяснить это убитому горем отцу, но папа не слышал её слов. Тогда она начала записывать в дневник мысли, о которых много и часто думала бессонными ночами. Он был тщательно спрятан от врачей и медицинского персонала, от любопытных глаз сиделок. Там, на разлинованных белоснежных страницах Фэйт записывала свою жизнь. Когда-нибудь она покажет его папе и тогда, наверное, он наконец поймёт, что всё недолгое отпущенное ей время Фэйт была счастлива тем особенным, искренним и светлым счастьем, когда не вспоминаешь о боли или неприятностях, а стремишься познать как можно больше нового, совершать открытия, даже если это будет просто прочитанная в книге история… И с каждым прожитым днём её любовь ко всему в мире росла, заполняя маленькое, хрупкое сердечко девочки. Папа поймёт и перестанет винить себя.
Девочка обняла Тимо своими ручками за шею и сказала:
– Когда я стану ангелом, то попрошу Семерых, чтобы они разрешили мне всегда присматривать за тобой. Я буду хранить и оберегать тебя и других, обещаю.
Тёплые ладони обняли её в ответ и папа тихо прошептал хриплым голосом:
– Я не верю в Семерых, моя дорогая. И тебе ещё рано становиться ангелом. Побудь со мной ещё, Фэйт!
– Хорошо, – вызвав невольную улыбку своею серьёзностью, кивнула девочка. – Раз я собираюсь задержаться, то не говори братьям и сёстрам пока обо мне, ладно? Я хочу сделать им сюрприз!
Они ещё долго разговаривали о разном, пока Тимо не собрался уходить. На прощание он поцеловал дочурку в лоб и сказал:
– Не утомляйся. Если тебе что-то нужно, зови сиделку.
– Да, папа. Хорошо, папа.
Оказавшись за дверью, Император привалился к ней спиной и беззвучно всхлипнул. Под левой лопаткой засел раскалённый болт, от которого расходились волны боли. Выждав некоторое время, он отлепился от двери и двинулся в обратный путь. Нужно вернуться тихо и незаметно, и постараться не разбудить Суллу, ведь она так сладко спала…
Весь остаток ночи Тимо Лайтонен видел прекрасный сон о том, как совершенно здоровая и весёлая Фэйт смеётся в материнских объятиях Суллы и солнечный свет, ослепительно яркий, облекал их фигуры в причудливое сияние.
====== Глава 16. Люди и боги. Часть 3 ======
Сулла в холодном бешенстве кусала губы. Она ничего не могла сделать! Её руки были прочно связаны за спиной и верёвка уже успела до крови врезаться в нежные запястья. Магия вампиров в подобных условиях была недоступна, ведь, к сожалению, практически все ритуалы Эргона были сопряжены с необходимостью совершать пассы и определённые жесты. Ситуация была до того дикой и безумной, что это просто не укладывалось в голове!