Игры с богами
Шрифт:
Уже выныривая из сна, я успел заметить, как из широко открытого в немом крике рта Витька толчками выплёскивается чёрная кровь. Весь в поту я уселся на кровати, борясь с диким нервным ознобом. Давно мне уже этот сон не снился. И, вот, опять. К чему бы это? Неприятностей, вроде, не ожидается. Только поездка с друзьями в горный Алтай. Но, это должно быть, хоть и трудно, но интересно. И, вряд ли, нас там ожидает что-то нехорошее.
***
Игорёха с Лёхой подъехали к вокзалу на убитом «Жигулёнке» жёлто-коричневого цвета, когда я уже устал ждать и собирался отлучиться к ларьку за бутылкой минералки в
– Славик! – протянул мне руку Игорь. – Давно ждёшь?
– Да, прилично, – пожал я плечами.
– Извини. В институте задержали. Как обычно. Начальство не может отпустить без последних наставлений. Лёха! Что у нас с поездом?
– Уже подали на первую платформу.
– Пошли, тогда. Вагон, какой?
– Четвёртый.
– Пойдёт. В Китае, кстати, четвёрка – несчастливое число.
– Это, как у нас тринадцать? – уточнил я.
– Да.
– Не понимаю.
– Чего ты не понимаешь?
– Почему четыре?
– Ну, четыре, и что? Если бы пять было бы, ты бы тоже так спросил?
– Да. Во всём должен быть смысл. Вот, с числом тринадцать связано много легенд. Например, его называют чёртовой дюжиной. То есть, обычная дюжина, это двенадцать, а чёрту обязательно палку в колесо сунуть надо. Поэтому – на один больше. Или, другой вариант: апостолов вместе с Христосом двенадцать было, а с Иудой – опять же, тринадцать. Из-за Иуды-предателя! А у четвёрки что?
– Ну, все эти легенды появились уже после того, как тринадцать несчастливым числом обозвали. Просто, натянули, так сказать. А число четыре, как раз, имеет вполне логичное объяснение своей несчастливости.
– Да? И какое же?
– Эта цифра звучит, примерно так же, как слово «смерть». Четыре – S`i, смерть -Sw'ang. Даже различное написание и тон произношения не смогли уберечь цифру от такой ее печальной участи. Всё очень просто. Вот, кстати, четвёртый вагон.
Хмурый проводник, зевая, проверил наши билеты и кивнул головой. Кажется, это разрешение войти. Мы протиснулись со своими баулами по узкому проходу и ввалились в своё купе. Четвёртого пассажира не было, что нас совсем не огорчило. Толкаясь и мешая друг другу, под стук колёс тронувшегося от станции поезда заправили свои постели, переоделись и, наконец, уселись, глядя на уплывающие назад привокзальные постройки. Ехать до Бийска почти шестьдесят шесть часов, это почти трое суток, поэтому, мы запаслись книжками, шашками и игральными картами.
Лёха разложил на столе стандартный набор путешественника в виде варёной курицы, яиц, перьев зелёного лука, сала, картошки и водрузил посреди всего этого великолепия бутылку водки. Мы выпили за отъезд, потом за хорошую дорогу, потом за удачу… Короче, этот день прошёл как-то незаметно, зато на утро я проснулся совершенно разбитым и с больной головой. Стоящая под столом батарея пустых бутылок из-под водки и пива напомнила мне, что вечером Лёха ещё пару раз бегал в вагон-ресторан. И, кажется, мы ещё на станциях что-то покупали.
Спрыгнув со своей полки, я зацепил ногой пустые бутылки и звоном стекла разбудил спящих товарищей. Игорёха поднял от подушки свою лохматую после сна голову и, непонимающе, посмотрел на меня.
– Чего гремишь? – прохрипел он, потом посмотрел по сторонам и взглянул в окно. – Что, уже утро?
– Да, – ответил я. – Но это ничего не значит. На работу бежать не надо, ехать ещё двое суток, так что, отдыхай себе, отсыпайся.
– А ты чего не спишь?
– Выспался, что-то. Пойду, умоюсь.
– Ну, иди, умывайся, а я подремлю. Вон, Лёха опять уснул.
Когда они, наконец, решили подняться, я уже успел умыться и сидел за столиком, прихлёбывая чай из стакана в железнодорожном подстаканнике. Кушать не хотелось. Моим спутникам, впрочем, тоже. С кислым видом они похлебали тоже чайку и опять улеглись на свои полки. Раскачались только к обеду, сходили в вагон-ресторан, поели солянки, и, наконец, сели играть в карты.
Поезд умчался дальше, а мы остались на перроне станции Бийск. Стояло раннее утро и мокрые от недавно прошедшего дождя гнутые крыши старого двухэтажного вокзала блестели в лучах встающего солнца. Было свежо, и мы, поёживаясь, к привокзальной площади с ассиметрично, относительно главного входа, расположенным сквером.
– Теперь куда? – поинтересовался я.
– А сейчас на автовокзал, – пояснил Игорян и закинул за спину рюкзак.
– На чём?
– На своих двоих, – усмехнулся Лёха. – Тут рядом. Пешком дойдём.
Автовокзал, действительно, оказался рядом. Метров сто прямо через площадь, потом тридцать метров направо, двадцать метров опять прямо, и мы на месте. Стоим, рассматриваем здание, похожее на павильон. С правой стороны от обширного козырька входа зал ожидания с высокими потолками, а с левой – административный двухэтажный корпус. Нам направо. Протиснувший между рядами кресел из гнутой фанеры, подошли к стоящим по периметру кассам, и Игорь купил билеты на ближайший автобус до города Горно-Алтайск. У нас оставалось ещё около часа, поэтому Лёха, покрутив головой, уверенно потащил нас в буфет. В принципе, стакан чая и по три пирожка на брата в качестве завтрака даже очень вовремя оказались.
Наконец, объявили посадку на наш рейс, мы вышли на перрон и погрузились в автобус. Междугородний «Ман» зашипел дверью и тронулся с места. Я смотрел через окно, как мы пересекли центр города, проехали по большому и длинному мосту через реку Бия, выехали на окраину и, наконец, выскочили на трассу. Дорога, вначале, шла через лес. Мрачные ряды деревьев угрюмо провожали нас, покачивая ветвями. Неуютный лес какой-то. Меня, даже, озноб пробил. Потом, потянулись поля, населённые пункты, в каждом из которых, автобус останавливался, кто-то выходил, кто-то, наоборот, заходил в салон. Поездка убаюкивала и, когда, наконец, мы доехали до Горно-Алтайска Лёхе пришлось меня будить.
Облупленное здание автовокзала стояло насупленным, словно обиженным за то, что оставили стоять одному под назревающим дождём, который обещали клубившие в небе чёрные, тяжёлые от накопившейся влаги, тучи. Август в этих краях дождливый. Как, наверное, и июль, и июнь. Мы вышли на улицу, и Игорёха сразу направился к одиноко стоящей «Волге» с шашечками такси на боку. Скучающий таксист обрадовался клиентом и с ветерком домчал нас до единственной гостиницы в городе под названием «Алтай». Там нам выделили трёхместный номер, и, было похоже, что кроме нас на этаже больше никого не было.