Игры с призраком. Кон третий.
Шрифт:
Но как же Кирилл?
Глаза Анжины стали желтыми и смотрели на Шерби, словно видели в первый раз.
— Ты что? — забеспокоился он.
— Не знаю, — призналась честно. — Ты всегда был моим другом, и по логике должен сейчас быть врагом, но ты по-прежнему друг…
И вспомнилось — он был врагом, во всяком случае, вел себя как враг, но вдруг, поменялся. Может и Ричард сможет поменяться? Да, ему нужно все объяснить, поговорить и тогда все встанет на свои места.
Женщина откинула одеяло и спустила ноги на пол.
— Ты куда Анжина? — обеспокоено нахмурился мужчина.
— Мне нужно поговорить с Ричардом.
— Плохая идея.
— Почему?
— Потому что он убьет тебя.
— За что?! — не выдержала и сорвалась на крик, встала. — Я его жена!
— Ты клон.
— Кто это определяет?! Как?!
— Успокойся, — усадил, сжал ее ладони в своих. — Не надо нервничать, пожалуйста, ты только пришла в себя, я не хочу, чтоб тебе вновь было плохо.
— Тогда объясни, почему я не могу поговорить со своим мужем и лежу в постели наместника Энты, а не короля Ланкранц Эштер?!
— Ричард приказал…Ты не королева, я не капитан и не наместник. Ты не можешь покидать эти покои по приказу короля. Если это случится тебя… убьют.
Анжина окаменела, и хоть ничего не поняла, осознала, что не нужна Ричарду. Абсолютно. Это не укладывалось в голове, и тревожило больше остального. Тело вдруг ослабло и подвело — женщина пошатнулась и была уложена обратно в постель.
В тот день она больше не сказала ни слова, и на следующий молчала. С трудом и без аппетита пожевала овсянки, побродила по комнате и долго сидела на диване у окна, глядя, как по парку гуляет северный ветер.
Кирилл не знал чем ее развлечь и отвлечь, и чувствовал себя отвратительно. Глядя на худую фигурку в его большой длинной футболке, видя растерянное, несчастное лицо женщины, встречаясь с потерянным, то ли умоляющим, то ли вопрошающим взглядом, у Шерби сжималось сердце от жалости и страха. Страха за девочку, что волею жестокости Паула была вмешана в ужасные, перемоловшие и судьбы и жизни всех попавших под маховик событий, людей. И не было для него больше прошлого, в котором клон куражится и скупает шмотки, тащит любовников в постель и издевается над капитаном, служанками.
А ночью он проснулся от тихого, еле слышного всхлипа и похолодел, сообразив, что Анжина плачет. Клон — плачет!
Он рванул к ней, развернул к себе и, заглядывая в заплаканное лицо, готов был расцеловать припухшие губы, осушить слезы поцелуями.
— Извини, что разбудила, — прошептала она, пытаясь улыбнуться и отвернуться.
— Почему ты плачешь?
Анжина посмотрела в глаза старого, верного друга и тот потерялся. Всего лишь на минуту, но самую прекрасную, самую счастливую за последние месяцы он всерьез поверил, что все еще будет и Анжина… Анжина жива. В желтых глазах женщины был целый мир, в них кралась печаль и гладила ласка, в них была невысказанная, глубокая боль от потерь и всепрощение, в них была милость королевской особы и нежность хрупкой слабой женщины, мужество отважного воина и скорбь брошенной, преданной жены. Одного в них не было — ненависти, даже оттенка ее, будь то злость или обида.
— Ты совсем осунулся, а еще и спать тебе не даю, — улыбнулась грустно Анжина, провела по небритой щеке Шерби, и тот зажмурился, чувствуя, что сейчас расплачется как пацан, прижмется к Анжине, стиснет крепко в объятьях, чтоб никогда и никто больше не смог ее обидеть, причинить хоть толику зла. Отобрать у него.
Иллюзия? Но как желанна и прекрасна!
Мужчина отвернулся, чтоб она не заметила влажного блеска в его глазах, подал сок:
— Попей и спи. Тебе нужно восстанавливать силы.
Анжина кивнула, пряча печальный взгляд:
— Конечно…
И тишина в ночи. Только два сердца бьются в тишине, не вместе и все же вместе, оба брошенные и отвергнутые и все же не одинокие.
`Мы справимся', - подумал Кирилл, глядя на силуэт женской фигурки лежащей на постели.
Утром он отвел ее ванную:
— Сама сможешь помыться? — спросил, видя, что она еще слаба. Анжина вымучила улыбку, присев на край ванны:
— Конечно. А можно… одежду какую-нибудь, а то в твоей футболке…
— Да, вот шкаф, — он отодвинул створку встроенного в стену шкафа, показывая женщине стопку мужских футболок.
— Я о своей одежде.
Кирилл смущенно потер затылок.
— У меня ничего нет? — догадалась она. — Неужели Ричарду жаль для меня даже старых брюк? Моих.
— Извини… Это я не подумал, но как только выберусь в город, обязательно куплю все что нужно. Ты не переживай, у меня есть гало, проживем, — улыбнулся бодро. — Потом устроюсь куда-нибудь. Не пропадем. Ты не будешь ни в чем нуждаться, и все будет хорошо, вот увидишь, — присел перед ней, видя, как ее голова клонится все ниже. — Не расстраивайся, наладится. Главное сейчас, чтобы ты выздоровела.
Анжина смотрела на него и словно видела впервые:
— Господи, тебя-то за что? За то, что помогаешь мне? — ее глаза стали огромными, желтыми. — Как же он мог?
— Ерунда. Не бери в голову.
— Я всегда считала, что зло наказуемо, но оказывается наказуемо и добро.
— Неправда, — пожал ей ладонь, улыбнувшись. — Зло наказывается добром, и ему от этого очень плохо, а добро, как не наказывай оно останется добром, и ему все равно на все зло мира.
Анжина улыбнулась и взъерошила волосы Кирилла.
— Идеалист…Спасибо тебе.
— На здоровье, — поднялся. — Купайся. Я пока завтрак принесу.
Анжина сидела в ванне, смотрела на воду и вдруг, ей показалось, что она не в ванне, а в карьере. Под ней камни, покрытые тиной, над головой парит огромная птица, и кто-то кричит, надрывая горло: Халена!
Она почувствовала слабость и головокружение, легла, прислонившись головой к краю ванны, и посмотрела в зеркальный потолок. И никого не увидела — ни птицы, ни неба, ни крикуна, только странную женщину, слабо напоминающую ей себя. И в тумане зеркала ей привиделся бой, послышался лязг мечей, и боль разлилась по ребрам. Она посмотрела на себя, увидела рубцы. Откуда?