Игры с Вечностью
Шрифт:
– И ты сам в это веришь?
– Конечно...
– А ты вспомни, что матери - женщины. Она выкармливают и растят детей, пока папаши гуляют, воюют или занимаются еще чем-либо. И они дают жизнь вам, монахам, которые потом ненавидят женщин. За что?
– Не спорю, но менее греховными они от того не делаются.
– Викторио стоял на своем.
– Ладно, зайдем с другой стороны.
– Анна и не собиралась сдаваться.
– Женщины вместилище порока по твоим словам. Предположим это. А для чего они были созданы, по-твоему?
– Чтобы искушать благочестивых мужей.
– Викторио опять удивленно посмотрел на нее. Как она может не знать такой простой истины, которую он знал еще лет в семь.
– Чтобы
– А, искушение от зла. Я это понимаю. А как же любовь? Это тоже искушение?
– Конечно.
– То есть любовь дается злом. Так получается?
– Получается так.
– Неуверенно ответил монах, запутавшись.
– Но насколько я знаю, Спаситель призывал к любви и добру. Или я ошибаюсь?
– Анна хитро посмотрела на Викторио.
– Значит и любовь идет от Бога, раз она ему угодна.
Викторио промолчал, не зная, что на это ответить. Потом он нашел мысль.
– Ну, любовь ведь разная. Мирянам любить не грех, согласен. А нам, монахам нельзя.
– Почему? Или ты опять хочешь сказать, что любовь неугодна Создателю? Или любовь монахам дает дьявол?
– Ну, да.
– Неуверенно сказал Викторио.
– Он дает нам соблазн...
– Нет, подожди. - Анна не отступала.
– О соблазне мы речь не ведем. Любовь от Бога, раз угодна ему. И нет разницы между тем, к кому она пришла. Ты же согласен, что все делается по его воле?
– Согласен.
– Викторио запутался и сомневался. Его уверенность куда-то подевалась. Он пошел на прорыв, испугавшись ее правоты. Так должно было все встать на свои места.
– Ты меня искушаешь греховными мыслями...
– Э, нет.
– Анна не обиделась. Она понимала его поведение.
– Я рассказываю тебе истину с которой ты согласился, потому что я доказала свою правоту. Ты же не хочешь сказать, что истина греховна?
– Нет.
– Викторио только сильнее запутался. Не было возможности не признать ее правоту. Уж что-что, а истина всегда угодна Богу. Любовь, значит, тоже. А как же быть с тем, что говорил ему отец Флориан?
– Вся проблема в том, что ты думаешь так, как тебя научили, и живешь не своей головой, а чужой.
– Анна взяла его руку и положила между своих.
– У тебя руки холодные.
– А как же быть?
– Викторио от этого прикосновения вздрогнул как от удара током.
– Научись думать сам. Размышляй. До этого ты жил не своей жизнью. Любовь прекрасна и незабываема. Жизнь прекрасна, когда живешь ее сам, без чужих подсказок.
– Этот мир лишь земля скорби. Счастье ожидает только в раю.
– Викторио опять сказал заученную истину.
– А как надо жить?
– В труде и молитвах.
– Он посмотрел на нее. К нему возвращалась уверенность.
– А что будет в раю?
– Я не знаю...
– Викторио оступился опять, поддавшись неуверенности.
– Там будет счастье, добро.
– А какая там будет жизнь? Труды и молитвы?
– Не знаю.
– Он замялся.
– Ладно. А зачем мы живем?
– Чтобы... чтобы...
– он вспоминал, что ему говорил Флориан. Но тот ничего не говорил о том, зачем люди живут. Он только учил, как правильно жить, но для чего жить Викторио не знал. Пришлось думать самому над ответом. После короткой паузы, во время которой Анна не мешала, он сказал: - Я думаю, что Он дает этот мир как испытание чистой душе, чтобы знать, кто достоин рая, а кто нет. Он это решает, взвесив грехи, которые мы совершаем в течение всей жизни.
– Неужели ты думаешь, что Создатель так жесток, что дает нам трудности и беды, а мы уже должны справляться с ними. Справился - победил, в рай. Не справился - проиграл, в ад. А он в это время наблюдает за нами, как за букашками, ставит опыты?
– В Анне проснулся темперамент и она говорила это так эмоционально, что Викторио заворожено слушал, ловя каждое слово.
– Вряд ли это так. У меня другая позиция, я ее расскажу сейчас. Но скажи, ответь на вопрос, зачем ты живешь на этой земле? Ради чего?
– Я не знаю, белла донна, я не знаю.
– Видит Бог, он, с таким счастьем и горечью сказал "белла донна", в переводе означающее "прекрасная дама", что у Анны Доменико проскользнуло нечто похожее на подозрение. Уж не она ли причина этой боли и радости? Нужно быть аккуратней с ним, и спасти его душу, не от греха, а от фанатичной веры, которая лишает человека рассудка и личности.
– Все, что ты говорил до этого, были слова твоего наставника. А ты включи свой разум и подумай теперь. Я буду говорить. Если что-то не понравится, говори, перебивай. Я не против. Слушай же. Я прожила вдвое больше тебя, и видела много больше, чем ты в своем монастыре. Мне есть, из какого опыта исходить в своих суждениях. Всю эту жизнь я была зависима от кого-то, но жила своей головой. На нее ни у кого прав нет, и мой разум остается моим в любом случае. Ты говоришь, что Бог ставит над нами эксперимент. Но это не так. Даже церковь называет нас всех его детьми, его творением. Мы все братья и сестры по библии. Неужели ему приятно смотреть на наши мучения? Нет. Спаситель учил любви, добру и радости. Если у каждого с сердце появится это, то не будет в мире преступлений и бед. Запомни это. Он создал этот мир чистым, отдав его нам, чтобы мы жили здесь и заселяли его. Все зло исходит от людей. Мы сами творим его и грешим. Ни Бог и не дьявол не виноваты в этом. Именно человек убивает и ворует, и не под действием высших сил, а по своей порочности. Искушение, ты говоришь? Так не следуй искушениям и не будет греха. Все просто. Но нет, как же сложно отказаться от вкусной еды или от красивых женщин. Человек это все объясняет своей слабостью и несовершенностью. Так легко уходить от ответственности. Это на счет греха, но не все, что мы совершаем, является грехом. Любить - это первая обязанность человека, хотя бы, чтобы продолжить свой род, и в любви греха нет. Прелюбодеяние. Это такое страшное и громкое слово, что наводит дрожь. А что есть прелюбодеяние?
– Это порочная близость двух людей...
– Викторио говорил уже не так уверенно как в начале разговора о грехе и душе.
– А она всегда порочна?
– Если вне брака.
– Он посмотрел на нее.
– А если она по любви? Нужен ли любви штамп в документах бургомистра, или запись в церковной книге? Или без этого люди любить перестают? Я, например, никогда не любила своего мужа, за которого меня выдали почти насильно. Я понимала, что откажись я от брака, моя мачеха меня тогда просто отравит или подстроит несчастный случай, и инстинкт самосохранения привел меня под венец. В первую брачную ночь мужу пришлось меня изнасиловать, потому что я не хотела близости. И что? Это угодно церкви и не считается грехом, потому что совершено в брачном союзе? Скажи мне. Насилие тогда перестает быть грехом?
– Нет. Я согласен, что насилие есть грех при любых обстоятельствах. Но есть же гулящие грешницы...
– Ой, про шлюх я не говорю.
– Анна улыбнулась.
– Это грешницы, бесспорно. Я обсуждаю с тобой честный союз, близость двух любящих друг друга людей. Хотя, с другой стороны некоторые уличные девки намного честнее "порядочных" богатых матрон, хотя бы тем, что спят с мужчинами, чтобы выжить, в то время как знатные спят ради удовольствия и со всеми подряд. Но это отдельная тема для обсуждения. И еще о прелюбодеянии. Это наш основной инстинкт, и природа сильнее морали. Или воровство, например. Если маленький мальчик украдет кусок хлеба, чтобы выжить. Он один, ни денег, ни возможности их заработать, у него нет. Не укради, он умрет. Это тоже грех? Или Богу будет угодна смерть мальчишки?