Игры Сатурна. Наперекор властителям

Андерсон Пол Уильям

В душе Даркингтона закипела ярость. Он снова дернулся вперед. Проволока между ним и Фридерикой попала в зону действия луча. Проволоку разрезало совершенно без всяких усилий.

Робот двинулся к нему, попал в поток кислорода из скафандра Куроки и отшатнулся. Даркингтон схватился за конец проволоки, который был приварен к груде железа. На горелку смотреть было невозможно. Если он попадет в луч пламени, ему тоже придет конец. Но думать о такой ерунде было некогда. Ослепленный, действуя инстинктивно, он подставил свои путы под пламя горелки.

Он был свободен.

— Беги, Фредци! —

прохрипел Даркингтон и побежал прямиком к роботу.

Бесполезно убегать от того, кто может поймать тебя в три шага. Горелка перестала плеваться огнем, но великан неуверенно двигался шатаясь, все еще под действием кислорода…

— Беги, Фредди!

Робот, пошатываясь, пустился за ним в погоню. Он обогнул второго робота, которого они сочли особью женского пола. Затем побежал к задней части пещеры.

Надо спасать Фредерику!

Еще одна опорная стойка валялась на полу. Это отличное оружие. Огромная, отравленная кислородом глыба надвигалась на него.

Даркингтон увернулся. Руки почти что сомкнулись на его шлеме. Он бросился на середину пещеры. Робот женского пола пятился в угол. Но медленно, неуклюже… Хью взобрался на него сверху.

К нему потянулась рука, чтобы схватить. Он размахнулся и изо всей мочи грохнул по ней опорной стойкой. Звук раздался по всей пещере. Рука робота бессильно опустилась, на ней остался след от удара. Эта восьминож-ка и в подметки не годилась двуногому чудовищу по силе. Ее щупальца с инструментами изогнулись и отпрянули.

Робот-мужчина приближался. Даркингтон разворотил своим орудием радиорешетку, которая была у него под ногами. Она от удара превратилась в лепешку. Он поднял стойку и бессмысленно заорал:

— Назад! Еще один шаг, и я ей задам! Я убью ее!

Робот остановился. Механизм, который может разорвать на части человека в скафандре, казался чудовищным. Он поднял свою руку с горелкой.

— О нет! — содрогнулся Даркингтон.

Он открыл выпускной клапан скафандра и опустился на колени так, чтобы кислород был направлен прямо в переднюю панель железяки, на которую он взобрался. Сенсоры, должно быть, более уязвимы, чем поверхность корпуса. Даркингтон не мог слышать, как женщина-робот кричала точно так же, как Куроки. Ее крик передавался на радиочастотах. Но когда он жестом показал роботу-мужчине отойти, тот повиновался.

— Понял, что от тебя требуется? — выдохнул Хью, задыхаясь от ненависти, — Ты можешь разрезать мой скафандр, но весь воздух выйдет на это хитроумное приспособление. Безусловно, ты сможешь сбить меня с ног, бросив что-то, но при первом признаке такого движения с твоей стороны, я снова открою выпускной клапан скафандра. По крайней мере, она получит немалую дозу кислорода. А я тем временем проткну острым концом этой штуки одну из линз. Понимаешь? Ну тогда, оставайся там, где стоишь, железяка!

Робот замер.

Фридерика подошла поближе. Она высвободилась от петли проволоки, которая присоединяла ее к тому, что осталось от трупа Куроки. Свет бросал блики на стекло ее шлема так, что Даркингтон не мог ничего увидеть сквозь него, но в голосе слышалась признательность:

— Хью, о Хью!

— Возвращайся назад к кораблю, — приказал он. Трезвый рассудок вернулся к нему.

— Без тебя? Нет.

— Послушай, тут неподходящее место для героических подвигов. Твой наипервейший долг — стать матерью. Но я надеюсь, что ты сумеешь вернуться к нашему кораблю и подобрать меня. Ты не пилот, но тебя могут проинструктировать по связи с «Травелера», если он все еще находится над горизонтом. Во всяком случае автопилот сделает за тебя большую часть работы. И ты приземлишься здесь, а я попробую вступить в переговоры и убежать.

— Но роботу потребовалось почти двадцать часов, чтобы привести нас сюда. А он знал дорогу лучше меня. Мне придется в основном ориентироваться по компасу и полагаться на свою смекалку. Конечно, я не буду так часто останавливаться, как он. Но все же мне потребуется, скажем, тоже двадцать часов — ты ведь не сможешь продержаться столько времени!

— Черт возьми, я могу попытаться, — сказал он. — У тебя есть другие предложения?

— Тогда хорошо. Прощай, Хью. Нет, я хотела сказать до свидания.

Он прорычал ей что-то в ответ, но не посмотрел, как она уходила. Ему нужно было не спускать глаз с робота.

VI

— Нуль! — только один раз позвала его женщина-робот, когда существо прыгнуло ей на спину.

Она протянула к нему руку. Опорная стойка сильно ударила ее по плечу.

Нуль своими сенсорами почувствовал в ее сенсорах боль, переданную через устройство коммуникации, как удар арбалета в его собственное тело. Обезумев, он бросился на врага. Сокрушительным ударом стойки смял решетку Единицы. Она пронзительно кричала от острой боли. Из-за неисправностей, возникших в ее радаре, тон ее сообщений неожиданно стал совершенно невозможным. Нуль резко остановился.

Ее рыдания, его имя, слепо повторяемое, пересилили даже боль от ожога в том месте, где на него попал газ, вызывающий коррозию. Нуль отрегулировал свою горелку и тщательно прицелился.

Существо встало на колени, что-то вертя свободной рукой. Единица опять закричала, на этот раз еще громче. Ее щупальца судорожно вздрагивали. Оцепенев, Нуль опустил свою руку с горелкой. Существо встало и направило оружие чуть выше ее линз. Единственный достаточно сильный удар, направленный вниз через стекло, может достичь ее мозга. Противник жестом показал Нулю, чтобы тот отошел назад. Он повиновался.

— На помощь! — кричала Единица.

Нуль не мог смотреть на месиво, в которое превратилось ее лицо. От ее омерзительного голоса не было спасения.

— Помоги мне, Нуль. Мне так больно.

— Держись, — крикнул он, не способный ни на какие действия. — Я ничего не могу сделать. Во всяком случае сейчас. Эта штука полна яда. И его-то ты и получила, — Он попробовал проверить свои сенсоры внутреннего восприятия. — Боль через минуту стихнет… при таком незначительном количестве. Но если ты получишь большую дозу — я не знаю. Возможно, это окажется смертельным. Или же это двуногое сумеет сделать такие сильные механические повреждения до того, как я смогу что-либо предпринять. Держись, моя Единственная! Пока я не придумаю что-нибудь.