Их было семеро…

Таманцев Андрей

— Продолжай, — кивнул Назаров.

— Где лучше всего спрятать березовый листок? В березовой роще. А труп? На поле боя, среди других трупов. Это я не сам придумал, где-то вычитал, — оговорился Губерман. — Но вот что придумал сам. Где можно спрятать истину? Среди других истин. Одна из них: положение Ельцина перед выборами было действительно очень шатким. В вас увидели объект угрозы. И приняли решение нанести упреждающий удар. Логично выглядит?

— А по-твоему, это не так? — не без иронии поинтересовался Розовский.

— Давайте

рассуждать вместе. Что произошло бы, если бы этот упреждающий удар достиг цели? Я не знаю, шеф, где вы храните компромат. Но не в памяти и не в рундуке яхты. В каком-то банке есть сейф. В Лондоне, в Женеве или Нью-Йорке. И есть человек, которому даны точные указания, как распорядиться содержимым этого сейфа, если с вами что-то случится. И не один, возможно, а двое или трое. И сейф наверняка не один. В одном — подлинники, а в других — дискеты. Я прав?

Розовский и Назаров переглянулись.

— Продолжай, — повторил Назаров.

— Те, кто планировал взрыв, об этом, по-вашему, не знали? Не догадывались? Или до этого так трудно додуматься?

Розовский сунул в рот окурок сигары, потянулся за зажигалкой, но, взглянув на Назарова, ткнул сигару в пепельницу.

— Ты считаешь, что взрыв устроили не сторонники Ельцина, а его противники?

— Не о том речь, Борис Семенович. Вы по-прежнему оцениваете ситуацию в координатах предвыборной борьбы. А если вообще забыть о том, что были выборы? Если вычеркнуть из ситуации всю политику?

— И что останется? — спросил Назаров.

— Главная и единственная цель покушения. — Губерман помолчал и закончил: — Ваша смерть.

Розовский и тем более сам Назаров были не из тех людей, кого легко запугать. Но и на них угнетающе подействовала обнаженность этих слов. Слова были равны смыслу. И что-то сатанинское в них было. Адское.

— По счастливейшей случайности цель эта не была достигнута, — продолжал Губерман. — И вот не прошло и трех месяцев, как появляется полковник Вологдин. Как вы сами сказали, шеф: оперативник высокого класса. И вешает нам на уши развесистую, хорошо продуманную лапшу. Если ее убрать, что мы увидим?

— Ничего, — ответил Розовский. — Пустоту. Нуль.

— Нет, Борис Семенович, — возразил Губерман. — Ту же цель.

В библиотеке воцарилась напряженная тишина. Назаров неподвижно сидел в кресле, сцепив на затылке руки и вытянув длинные ноги. Лицо его было жестким, безжалостным. Страшным. Розовский не без опаски поглядывал на него. Он знал, что такое лицо бывает у Назарова перед взрывами бешенства. Но на этот раз ничего не произошло. Назаров потянулся к столу, налил себе виски, повертел фужер в руках. Взглянул на Губермана:

— Почему ты думаешь, что взрыв яхты и появление полковника связаны между собой?

— Я очень хотел бы ошибиться. Так и не выпив, Назаров поставил фужер на поднос. Повернулся к Розовскому:

— Я встречусь с этим полковником. Договорись на

завтра.

— Думаешь, он что-нибудь скажет?

— Важно не то, что скажет. А то, чего не скажет… Подготовь мне все данные по нефти. «Лукойл», «Росинвестнефть», «Тюменская топливная компания», «Мегионнефтегаз», «Сургутнефтегаз». Все остальные. Уровень добычи, цены, котировки.

— Мы и так отслеживаем ситуацию по Самотлору, — напомнил Розовский. — Свежие сводки у тебя каждый день на столе.

— Меня интересует не только Самотлор. «Тат-нефть», «Юганскнефтегаз», Северный шельф, Азербайджан, Приморье. Все российские компании. Все компании СНГ. Кроме того — страны ОПЕК. Динамика цен. Квоты. Запроси Москву, нашу центральную базу данных. Мне нужна общая картина.

— Когда? Как всегда — вчера?

— Можно и завтра. И еще. Ави-Шаул. Свяжись с Цюрихом. Пусть профессор Ниерман пригласит Ави-Шаула на консилиум. Срочно.

— У них натянутые отношения, — заметил Розовский.

— Мне плевать на их отношения. Напомни Ниерману, что я оплачиваю половину расходов его центра.

— Сегодня же позвоню. Все?

— Все.

Назаров поднялся. Розовский не смог сдержать облегченного вздоха. Это не укрылось от внимания Назарова.

— В чем дело? — спросил он.

— Мы с Фимой боялись, что ты решишь немедленно лететь в Цюрих, — объяснил Розовский.

— Какой Цюрих! Тащить туда все это змеиное гнездо? С этим надо покончить здесь. Раз и навсегда!.. «Растение»… Я им, скотам, покажу растение!.. Я буду у себя, — добавил Назаров и вышел из библиотеки.

— Раз и навсегда, — повторил Розовский. — Легко сказать. Мы даже не знаем, откуда ветер дует!.. Без четверти два. Что-то этот полковник не звонит.

Губерман отмахнулся:

— Еще позвонит!..

* * *

Но Вологдин так и не позвонил.

На следующее утро Губерман вошел в одну из комнат в цокольном этаже виллы, переоборудованную под рабочий кабинет Розовского, и бросил на черный офисный стол стопку свежих газет.

— Похоже, я здорово лажанулся, — сообщил он, плюхаясь в кресло и вытирая платком лицо и шею. — Ну и пекло на улице! А в рекламе пишут: райское Средиземноморье! Ничему нельзя верить!

— В чем же ты лажанулся? — поинтересовался Розовский, не отрывая взгляда от монитора новейшего компьютера «Сан ультра спарк».

— Насчет этой шестерки спортсменов.

— Вот как? — насторожился Розовский и отъехал от компьютера на колесиках кабинетного кресла.

— Помните, я звонил вам ночью из аэропорта?

— Ну? И сказал, что прилетели только четверо.

— Я видел, как четверых встретили. Какой-то рыжий, с плакатиком «Эр-вояжа». И позвонил вам. Потом уже из машины заметил еще двоих. Они сели в «додж» и двинулись за синим микроавтобусом, на котором уехали эти четверо вместе с гидом. Я, естественно, велел шоферу ехать за ними.