Их любовник
Шрифт:
— Добрый вечер, синьорина. Прошу вас, не волнуйтесь, — сказал один из них на чистейшем сицилийском диалекте. — Шеф велел нам позаботиться о вашей безопасности. Будьте добры, выключите ваш телефон.
Вот тут Клаудиа поняла, что ошибалась не только в Бенито, но и в сенаторе Кастельеро. И что слухи о том, что Джузеппе — глава мафиозного клана, вовсе даже не врут.
31. Ураган «Селия»
Палермо, 30 октября
Бонни
Искушение
Только трусом быть надоело. Отмазка «я забочусь о репутации Кея» перестала работать еще в баре на Пятой, а поцелуй на глазах у русской труппы только подтвердил: Кею на хер не сдалась конспирация. Наоборот, надоела до чертиков.
При воспоминании о том поцелуе и обо всем, что за ним последовало, на сердце потеплело. Роза права, он — настоящий сицилиец, и семья для него важнее всего. Главное было понять, кто его семья, а не пытаться чему-то там соответствовать. В конце концов, от того что он не заведет «правильную» семью, ничего с репутацией родителей не случится. Они с Кеем и Розой в любом случае не собираются эпатировать публику и устраивать большой пиар-скандал. Никому из них это не нужно. Они просто могут быть счастливы вместе. Вот как сегодня.
Ведь мама же его поймет! Непременно поймет!
В таком солнечном, несмотря опустившиеся на Палермо сумерки, настроении он позвонил маме. Прямо со взлетно-посадочной полосы, пока они шли от «Спайка» к ожидающей их машине.
— Наконец-то! — мама нервничала. — Бенито! Где тебя носит, мальчик мой?
— Мы уже Палермо, мама. Через час будем.
— Слава Пресвятой Деве! Как Клаудиа перенесла полет? С ней все хорошо? Почему ее телефон третий день не отвечает?
Бонни невольно поморщился. Объяснить маме, почему он оставил беременную Клау, будет непросто, даже если он скажет, что она ждет не его ребенка. Но он справится. Обязательно справится. Только не по телефону.
— Все хорошо, мам, не волнуйся, — не то чтобы он соврал, просто был уверен: с Клау все в порядке, просто отключила телефон, чтобы ее не дергали за нервы.
Наверняка на его звонок она ответит. А он позвонит ей, как только выяснит все с мамой. Черт. Надо, надо будет обязательно поговорить с Клаудией. Хватит уже откладывать.
Ответ мамы заглушил нарастающий гул от взлетающего неподалеку самолета. Очень вовремя.
— Извини, здесь слишком шумно. Скоро приеду! — почти прокричал он в трубку и отключился.
Выдохнул. Пообещал себе не быть трусом и ни в коем случае больше не врать и не юлить. Ни хера «ложь во спасение» не помогает, только все запутывает.
— Поедете со мной или в гостиницу? — потом, когда уже дошли до машины, спросил он у Кея с Розой. — Мама не будет рада новостям.
Кей хмыкнул.
— Синьора Селия милейшая дама, вряд ли она выгонит нас на улицу или станет кидаться тарелками.
— Еще как станет. Может и сковородками. Это Сицилия, детка.
— Подумаешь, сковородки, — Кей теснее обнял Розу, всем видом показывая, что от летающих сковородок свою леди он уж как-нибудь прикроет. — Мы хотим быть рядом. По крайней мере, если об твою голову разобьют супницу и выпнут из дома, будет кому тебя подобрать…
— …а то мало ли на Сицилии добрых самаритянок, — с такой же нежной и теплой смешинкой поддержала его Роза. — А ты еще и с ударенной головой, неспособный к сопротивлению. Нет уж. Вместе.
Это «вместе» прозвучало так, что предстоящее объяснение с мамой стало казаться уже не мировой катастрофой, а так, локальной. Типа урагана «Катрин» над Новым Орлеаном. Или урагана «Селия», совмещенного с извержением Этны.
По дороге к родному дому Бонни удалось ни разу не подумать о надвигающемся урагане. Конечно, в темноте никаких прекрасных сицилийских пейзажей видно не было, ну и черт бы с ними. Зато можно было целовать и обнимать Розу, притворяясь, что они прячутся от ревнивого мужа на переднем сиденье. А ревнивый муж сурово хмурился и то и дело переспрашивал: что это леди так вертится? Что это леди так раскраснелась? А что это рука дорогого друга делает на коленке леди? На что леди и дорогой друг делали невинные глаза и отвечали всякую чушь, после чего все трое от души ржали. Где-то под конец пути, когда уже ржать не было сил, ревнивый муж мечтательно пообещал как-нибудь вернуться из командировки совсем-совсем неожиданно и в самое подходящее время. Идея нашла бурную поддержку среди жены и любовника. Правда, Бонни наотрез отказался прятаться под кроватью, это негигиенично, а Роза пообещала по такому случаю надеть чулочки со стрелочками, чтобы уж точно было к чему ревновать…
В общем, Бонни благополучно забыл и о Клаудии, и о грядущем скандале.
Встречали их перед старым домом Кастельеро, по счастью, не всей семьей. Только человек восемь, не больше, во главе с мамой. По ней сильно было заметно, как она нервничает за папу — осунулась, побледнела, даже морщинки около губ появились. Но плечи не опустила, и оделась как всегда, элегантно и строго. И Росита, как всегда, казалась не ее дочерью, а всего лишь младшей сестрой.
— Познакомьтесь, мое семейство, — Бонни представлял их Розе, Кей-то был с его семьей знаком уже давно. — Синьора Селия Кастельеро, моя мама. Роза Говард.
— Просто Селия, моя дорогая! — они с Розой обнялись, мама чуть не прослезилась. — Я так за вас рада, так рада!
— Этот важный синьор, — Бонни ткнул младшего в наметившееся пузико, — Энзо, отец вон тех двух… или десяти… чертенят.
Шестилетние чертенята уже прыгали вокруг машины Кея, пытаясь то ли что-то отколупнуть, то ли разрисовать, то ли угнать покататься вместе с шофером.
— Очень милые чертенята, — сказала Роза и тут же ойкнула: маленькая ручка метнулась к ней и схватила за волосы.
— А это Агата и Паола, — Бонни отцепил ручку годовалой Агаты, сидящей у матери на руках, от волос Розы. Агата тут же захныкала, но Энзо всучил дочери резиновую лягушку, и девочка принялась ее увлеченно грызть. — Паола — жена Энзо, Агата — еще один чертенок.
— Не наговаривай, Агата прелестный ребенок, — это подошла Сита, старшая из сестер. — Рада с вами познакомиться.
— Ага, верь Росите, верь, — хмыкнул Бонни, целуя сестру в щеку. — У нее четверо, и все такие же оторвы, как ее Микеле!