Их общий секрет
Шрифт:
Драко был раздражающим, но безобидным. Он был умным, красивым, из хорошей семьи и просто хотел стать отцом. Это все. Больше их ничего не связывало.
— И вообще, почему ты такой чертовски веселый этим утром? — проворчала она.
— Почему бы и нет, Грейнджер, скажи мне, тебя действительно тошнит каждый день?
— Некоторые дни лучше других, — неохотно призналась Гермиона. — В основном я просто устала. — Она сделала паузу. — Драко, ты мне не ответил, что-то случилось прошлой ночью?
— Кстати, хорошо, что ты спросила.
— И скольких женщин ты опросил?
— Это действительно иронично.
— Почему ты спрашиваешь?
— Мой отец напомнил мне о своем давнем желании женить меня на какой-нибудь достойной ведьме.
— Он не имеет в виду именно Асторию?
— Честно сказать, он не большой ее поклонник.
— Что ж, я совершенно уверена, что вокруг найдется немало женщин, которые согласятся, Драко.
Гермиона зевнула.
Малфой поставил перед ней апельсиновый сок и стакан воды.
— Ты имеешь в виду немало, но кроме тебя? — Ей показалось, что в его глазах мелькнула грусть, но затем он улыбнулся и передал ей разнос с двумя ломтиками свежего тоста, маслом, джемом и мармеладкой.
Гермиона кивнула.
Он пожал плечами и выглядел озадаченным.
Малфой разложил им на тарелки яйца с беконом. Затем он принес кофе для себя и чайник с чаем без кофеина для Гермионы — ее новый любимый горячий напиток.
— Как ты узнал? Я имею в виду, насчет чая?
Драко наградил ее продолжительным взглядом. И сменил тему.
— Вчера вечером у меня был ужин с отцом, — объяснил наконец Малфой. — Я не выдержал и ушел.
У Гермионы отвисла челюсть.
— Ты просто взял и ушел от Люциуса Малфоя?
Драко пожал плечами.
— Он все еще мой отец, так что он справится с этим.
Гермиона не знала, что на это ответить, поэтому предпочла вообще не говорить ничего. Внешние уступки, на которые с годами пошел старший Малфой, могли ввести окружающих в заблуждение, но Грейнджер так или иначе была знакома с ним всю жизнь, и отыскать более властного и требовательного человека было бы непростой задачей.
— Он знает, что Астория не хочет иметь детей?
— Полагаю, что он слышал о том, что в роду Гринграссов случались проклятия. Но напрямую мы не обсуждали это, — Драко смотрел в сторону.
Гермиона потерла зудящую переносицу.
— Думаешь, стоит рассказать ему о… нас?
Малфой бросил на нее взволнованный взгляд. И довольно долго думал над ответом.
— Я не знаю, — сказал он, наконец.
И они оставили этот вопрос открытым…
***
Постепенно, в течение следующих нескольких недель, Гермиона начала привыкать к присутствию Малфоя в своей жизни.
Было похоже, ему нравилось делать то же, что и ей, так что постепенно они научились периодически заниматься этим вместе, будь то приготовление еды или прогулки. Грейнджер нравились тишина, и когда Малфой вел себя спокойно и без суеты, то они отлично проводили время.
Иногда она неохотно позволяла ему переночевать у себя, и он держался особняком, всегда опускал сиденье унитаза и обязательно приносил что-нибудь на ужин. Драко использовал эти ночевки, чтобы погрузиться в книги о беременности и сопутствующие вещи, которые он не осмеливался принести в свою квартиру из-за страха быть раскрытым.
***
Малфой позволял себе строить планы. В том числе он создал Целевой фонд для будущего ребенка и внес несколько инвестиций на имя Грейнджер, обещавших ей стабильный доход в будущем.
Кроме того, Драко размышлял над перепланировкой своей квартиры, чтобы обеспечить место для малыша и его матери. Кабинет мог быть удачно переделан в детскую, а Гермиона могла бы спать в комнате для гостей, которой никто никогда не пользовался. И Малфой хотел купить другую машину, что-нибудь более подходящее для семьи с ребенком.
Большинство ночей Драко проводил в своей пустой холостяцкой квартирке. Он и раньше никогда не ночевал у Астории, и последнее время было не исключением.
Драко чувствовал себя с ней странно. Его тянуло к ней, но это отличалось от их прошлого. Первое время Малфой списывал это на свежую память о ее измене. Однако было что-то еще, и порой его настолько разрывали противоречивые эмоции, что он был готов поклясться, что какая-то часть чувств принадлежала не ему. Это было нелепо, и Драко старался абстрагироваться от этого.
Взамен он лелеял воспоминания о ночи с Гермионой и улыбался воспоминаниям о том, как удивил ее в душе; о замешательстве, которое отразилось на ее лице, когда он дал понять, что хочет ее снова; о том, как она вцепилась в него, когда кончила.
Ему нравилось проводить с ней время. Нравилось читать ее книги. Нравилось сидеть на этом ужасном диване, подпирающем его спину, и представлять себе пухлого маленького ребенка, который будет ползать по полу ее квартиры и называть его папой. Он представил, как они вместе путешествуют, и он наблюдает за тем, как Гермиона учит их малыша плаванию, езде на велосипеде или чему угодно еще.
У Драко не было слов, чтобы выразить то тепло, которое он чувствовал в ее присутствии.
Но по-прежнему существовала Астория.
И она все еще оставалась той, кого, как он был уверен, он любил.
Смятение стало обыденностью.
— Нет, — передумал Малфой, — пусть Гермиона научит ребенка плавать, а ездить на велике я научу его сам. — Он улыбнулся.
Драко встал, подошел к панорамным окнам в своей квартире в пентхаусе и засунул руки в карманы, наблюдая за дождем на стекле и за тем, как капли отражают огни города в темноте, а потом спускаются вниз, составляя десятки неровных дорожек.