Их пленница

Устинова Мария

Я направилась к арке. Охранник меня не узнал, закрыл собой проход и сделал жест рукой в сторону, мол, прошу пойти вон. Ну да, на мне надето черт знает что и ни грамма косметики — он к такой Оливии не привык. Или забыл за год?

— Там моя сестра, — страшно злясь, сказала я.

Глупо срываться на том, кто ни в чем не виноват, но очень хотелось.

— Моя сестра! — проорала я, вспомнив, что он не оборотень и попросту меня не слышит. — Пропустите!

Он замотал головой и настойчиво встряхнул рукой, требуя, чтобы я не беспокоила влиятельных гостей.

Я поднырнула под его руку. Зря, конечно. Нужно было объясниться. Охранник ломанулся следом с такой прытью, будто я особо опасная преступница с зажигательной бомбой.

Меня схватили со спины и развернули к себе. Он намеревался вышвырнуть меня из зала.

— Я Оливия! — прокричала я, хватая охранника за рабочую куртку. — Их пленница! Ты меня не узнал?

Охранник побледнел и отшатнулся. Туда тебе и дорога.

Я поправила джинсовку, оглядывая зал: почти пустой, здесь человек двадцать от силы. Они толпились вокруг шикарной сцены для выступлений девушек легкого поведения. И, к сожалению, моя сестра на сегодня стала гвоздем программы.

Глава 6

Сцена была пуста, а сияющий металлический шест не занят.

Танцевать пытались заставить сестру.

Приседая, словно Мэрилин Монро, и пряча от жадных рук подол сарафана, она пятилась по подмосткам. Орала и звала на помощь, но из-за грохочущей музыки казалось, что она беззвучно, как рыба, разевает рот.

Я понаблюдала, как сестрица отбивается от рук неожиданных поклонников. Стена за спиной остановила ее бегство. Как загнанная лисица, она огрызалась, когда кто-то становился слишком настойчивым. Парни окружили сцену и, гогоча, что-то в нее швыряли.

Пьяны, может, под наркотой. Почти два десятка, одной мне с ними не справиться. Оборотнями были не все, но кто-то в толпе — точно. Я почувствовала. Двое или трое.

Зверь же сказал ее не трогать! Что здесь произошло за год, если его слова игнорируют?

Я осмотрелась, думая, как выручить сестру. Если я просто протолкаюсь через толпу и сниму ее со сцены, тут же ее и порвут на клочки. Я вернулась к охраннику и довольно грубо толкнула его в спину.

— Моя сестра! — проорала я.

Он уставился на меня с таким видом, будто с ним заговорила новогодняя елка.

— Почему моя сестра танцует?! — проорала я. — Такого не велели! Помогите вывести ее из зала! К ней пристают!

Он затряс головой, что-то отвечая. Переводчик не требовался — не мои проблемы.

— Кир разозлится! — снова проорала, понимая, что злиться и ругаться на него бесполезно. — Он не велел ее трогать! Снимите со сцены, я сказала!

Он задумался. Видно, уловил нужное имя — «Кир». Распущенный персонал Зверь не любил и методы воспитания у него жестокие.

Я быстро взглянула в зал и оценила, что там происходит. Разгоряченные парни лезли на сцену.

— На ней рвут одежду! — я тяжело вздохнула. — Кир рассердится!

Охранник взвесил за и против.

Кто страшнее мажоры и их богатенькие родичи или хозяева клуба? Решив в пользу последних, он пошел в зал, на

ходу отстегнув дубинку с пояса. Вряд ли он ею воспользуется, но кого-нибудь припугнет. Поглядев, как обезумевшие парни скачут на сцене и напирают на сестру, притерев ее к шесту, я решила, что со спасением тянуть нельзя.

На груди уже порвали сарафан. Белый лифчик выглядывал наружу, из левой чашечки торчали пара банкнот. Хорошо, что белье надела. Умная.

Они пытались руками заставить ее двигаться. По колыхающейся от толчков груди плыли красно-синие отблески светомузыки.

Медлить больше нельзя. Придется врать — хорошо, только наполовину.

— Ее Кир украл! — проорала я охраннику. — Хотел ее себе!

— Так разошлись! — проорал охранник, угрожающе помахивая дубинкой. Я услышала только потому, что была рядом. Парни его не заметили. — Хватит! Девчонку отпустили! В баре ждет бесплатная выпивка!

Они не повелись. Я решила, что раз в зале охранник, то можно рискнуть. И полезла на сцену, протискиваясь между молодых мужских тел. От них пахло потом, дорогим парфюмом и алкоголем. Один парень уже разделся, его рубашка валялась под ногами смятой тряпкой. Как только я оказалась между ними, меня тут же попытались затереть.

При первой попытке об меня потереться, я врезала по яйцам.

— Отвали! — проорала я в чье-то ухо. — Я ее забираю!

В плотном скоплении тел мне намяли бока: тычки острыми локтями, удары по ребрам и в спину. На бедрах оказались чьи-то ладони. Сбоку кто-то схватил меня за грудь — на мгновение накрыл ладонями сверху и отдернул, прежде получил по шее.

— Я Оливия! — заорала я, задыхаясь от бешенства и начала их расталкивать, чтобы расчистить пространство.

Оборотни поняли сразу — я почувствовала, что в толпе их больше нет. Они развели и остальных, кто-то забрал друга, кого-то отвел в бар охранник, но через минуту я одна стояла на сцене и тяжело дышала, помятая и растрепанная.

Сестра всхлипнула, закрыла лицо руками и съехала по шесту на пол.

Не плакала — плечи не тряслись, она просто пережидала шок. Вокруг вспыхивал свет, гремела музыка. Из темноты я выхватывала проступившие картины: бледный охранник под аркой, танцующих парней, которые тащили из зала новых жертв, но на этот раз они, пьяные и веселые, не сопротивлялись.

Я измучилась и вспотела, пока пыталась их раскидать. Тронула сестру носком обуви в коленку. Та не прореагировала и я наклонилась. Молча — за музыкой она меня не услышат. Утешу потом, если сумею.

Она подняла лицо — злое, с сурово сжатыми губами, но не заплаканное. Крепкая у меня сестрица. Придерживая на груди порванное платье, она неловко поднялась и повыдергивала из лифчика купюры, в основном зеленые. Деньги я сунула в задний карман джинсов. Пригодятся.

Я чуть не пошутила, что она неплохо заработала за двадцать минут, но прикусила язык. Еще подумает, что я у шеста два года проторчала.

— Ты как? — проорала я ей, хлопая по теплому плечу. От нее пахло мужским парфюмом — целым арсеналом запахов.