Иисус неизвестный
Шрифт:
«Весь народ был в ожидании», — говорит об этих днях Лука (3, 15.) Может быть, не только один народ в ожидании, но и все человечество. Ниже, все ниже, чернее нависает гроза; замерло все в тишине бездыханной. В мире — такое ожидание, томление, какого никогда не было. Кажется, только еще миг, — и сердце мира, как слишком натянутая на луке тетива, оборвется.
В этот-то последний миг, и пустил Стрелок из лука стрелу. Молния сверкнула в душе Иисуса, — ее не увидел никто; но громовый удар — «глас вопиющего в пустыне» — услышали все:
Царство небесное приблизилось. Приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему. (Мт. 3, 2.)
Явился Иоанн, крестя в пустыне, и проповедовал, говоря:
идет за мной Сильнейший меня… Я крестил вас водою, а Он будет крестить вас Духом Святым и огнем (Мк. 1, 4; 7–8. — Лк. 3, 16.)
Голос Иоанна услышал Иисус и сказал:
Мой час пришел.
5. ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ
Так начинается Евангелие Иисуса Христа, Сына Божия.
…Был Иоанн; он крестил в пустыне, проповедуя крещение покаяния во оставление грехов.
…И было в те дни: пришел Иисус из Назарета Галилейского, и крестился от Иоанна в Иордане. (Мк. 1, 1; 4; 9.)
Так начинается Блаженная Весть — Евангелие, — не книга о жизни Христа, а сама эта жизнь, для Марка, ученика Петрова; так же — для учителя его, Петра: «после крещения… мы свидетели всего, что сделал Иисус» (Д. А. 10, 37; 39.)
В этом, как и во многом другом, с Марком согласен Иоанн, с первым свидетелем последний. Тотчас после Пролога, где говорится о небесной жизни Христа, сообщается о начале и жизни земной:
Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришел… чтобы свидетельствовать о свете…. И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем (Иисусе.) (Ио. 1, 6–7; 32.)
Здесь, хотя о самом крещении словами не сказано, может быть, потому, что тайна эта слишком свята и страшна (то же, что «неизреченное», arreton, в мистериях), но нет сомнения, что и здесь, в IV Евангелии, так же как и в 1-м, начало всего — Крещение.
Чем бы ни были две первые главы Луки и Матфея о Рождестве, — «мифом» или мистерией, это, во всяком случае, еще не история, — не горы, а смешение облаков с горами; в точном же смысле, история начинается у этих двух, так же как у Иоанна и Марка, крещением; в этом все четыре евангелиста согласны: начал Иисус крещением — кончил крестом; то для них так же несомненно, как это. Если тайная жизнь Его, земная, — до крещения, а небесная, — после креста, то явная — вся между этими двумя пределами земными: Крещение — Крест.
Что такое конец — крест, мы не узнаем, если не будем знать, что такое начало — крещение; не узнаем, и что такое средина — вся жизнь Иисуса — Блаженная Весть, Евангелие.
Явлен миру в Иисусе Христос, в Сыне человеческом — Сын Божий: таков смысл Богоявления Эпифании, как, уже в ранние века христианства, названо крещение.
Если в жизни человечества христианство есть величайшее явление, с чем невольно и злейшие враги его соглашаются, когда хотят уничтожить его, чтобы спасти человечество, то эта бесконечно малая в пространстве и времени, почти невидимая, как бы геометрическая, точка: «Иисус крестился», — есть величайшее событие, поворотная точка, зенит всемирной истории, — то, ради чего все в ней совершается, куда и откуда в ней движется все, от начала до конца времен. Если же Христос, действительно, то, что видит в Нем христианство, то крещение есть равноденственная точка в жизни не только человечества, но и вселенной, — то, для чего она создана и чем будет разрушена, чтобы возникла из нее лучшая вселенная — царство Божие.
Вот что произошло «в пятнадцатый год кесаря Тиберия», у Вифавары-Вифании, «Паромного Домика», [312] на нижнем Иордане, в полутора часах от Иерихона, в двух — от Мертвого моря, когда плотник или строительных дел Мастер, никому неизвестный и «никакого вида не имеющий», сошел с глинисто-скользкого берега в медленно-густо, как масло, текущую, здесь, в раскаленной низине, почти у самого Мертвого моря, всегда, даже зимой, тепловатую, глинисто-желтую воду.
312
Dalman, Orte und Wege Jesu, 96. — Ed. Meyer, Ursprung und Anfange des Christentums, I, 83.
В мире как будто ничего не произошло; никто ничего не заметил. Только два взора — две молнии — скрестились: Иоанна — Иисуса. Все узнал Один; другой узнал что-то. Что-то узнали еще двое: тут же, на берегу, стоящие, Иоанн Заведеев и Симон Ионин, рыбаки Галилейские и ученики Крестителевы — оба.
Может быть, что-то узнал и маленький мальчик на руках у матери, жадно, широко открытыми глазами, смотревший на молнийно-белого, из черной тучи слетавшего голубя, и сначала заплакавший от страха, а потом засмеявшийся от радости.
В ту же минуту, Серафимы, Богу предстоящие Животные, грозно-тяжко наклонили ось мира, и грозно-тихо передвинулись Созвездия.
И небеса разверзлись — раскололись. [313]
Было что-то на грозу похожее, но если бы люди увидели то, что действительно было, то в живых не остались бы.
И глас был с неба. (Мк. 1, 11.)
Было что-то похожее на гром; [314] но если бы люди услышали то, что действительно было, то опять в живых не остались бы.
313
вспоминает у Марка вероятный очевидец, Петр (1, 10).
314
Ио. 12, 28–29: «Глас пришел с неба… Народ, стоявший и слышавший (то), говорил: это гром». Так говорил народ в Иерусалиме; так же мог сказать и в Вифаваре. Это, во всяком случае, не rationalismus vulgaris, как может казаться одинаково и слишком правым и слишком левым критикам.
Глас был с неба:
Ты — Сын Мой; Я ныне родил Тебя [315]
Кеплер, в астрономических выкладках о Вифлеемской звезде, редчайшем будто бы в 7-м году до Р. X., соединении двух планет — иудейского Сатурна и эллинского Юпитера, — знамении великого Царя, Мессии, верно угаданном и вавилонскими звездочетами — «волхвами с востока», и побудившем их пойти в Иудею, узнать, не родился ли Он там действительно, — Кеплер, в выкладках своих, ошибся. Но вот что удивительно: не мог он знать того, что мы теперь знаем с точностью, — что настоящий канун Рождества Христова совпадает не с 1-м годом нашей эры, а с 6— 7-м до нее, потому что Иисус родился лет за 5–6 до нашего условного Р. X., так что возможный исторический вывод из неверных исчислений Кеплера о созвездии 7 года все-таки правилен. И вот что еще удивительней: не мог знать Кеплер и того, что в этом именно, 7-м году, вавилонские астрономы наблюдали действительно редчайшее, «небесное знамение» — астрономическую прэцессию, продвижение равноденственной точки из одного зодиакального знака в другой — из Овна-Агнца в Рыб. Агнец-Овен был для них созвездием бога Солнца, страдающего Тамму-за-Меродаха, Искупителя, а Рыбы, Zib ^ati, — знамением «великих вод» — Потопа. [316] Память о гибели первого человечества — «Атлантиде», по мифу-мистерии Платона, — сохранилась у вавилонян, как ни у одного из древних народов Востока.
315
Так, по древнейшему, доканоническому чтению Cantabr, D., у Луки, наверное, а вероятно, и у Марка, и у Матфея (Nestle), вместо нашего канонического: «Ты — Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Лк. 3, 22). Чтение это неопровержимо засвидетельствовано всеми Отцами до IV века, когда оно было заменено позднейшим каноническим, потому что то, древнее, казалось уже догматически опасным, «соблазнительным», по слишком явному противоречию с догматом Бессеменного зачатия. — Resch, Agrapha, 334. — Joh. Weiss, Das alteste Evangelium, 133 — W. Bauer, Das Leben Jesu im Zeitalt, d. N. T. Apokr., 131.
316
A. Jeremias. Die ausserbiblische Erl "osererwartung. 1927. S. 75, 85, 393.
Видя, как солнце вступило в равноденственную точку Рыб, ужасом второго Потопа вечно одержимые, вавилоняне, может быть, сказали уже тогда, в 7-м году, в канун Р. X., как скажут потом христиане, «Скоро всему конец». И если так же заплакали от страха, как тот маленький мальчик на руках матери, у Вифавары, Паромного Домика, увидевший на черной туче белого Голубя, то не засмеялись от радости, как он, потому что меньше знали, меньше видели.
Греческое слово baptisma, значит «погружение в воду», «потопление». Словом этим, может быть, пророчески бессознательно утверждается связь крещенских вод с потопными: ветхий человек, первый Адам, как бы утопает, умирает, в водном гробу купели, и выходит из нее, рождается, новый человек нового человечества, второй Адам. В этом смысле, крещение, погружение в воду, есть древнейшее, потопное, Атлантидное таинство.