Иисус неизвестный
Шрифт:
«Я победил мир» (Ио. 16, 38), мог сказать только совершенный Муж. Но, глядя на Сына, нельзя не вспомнить о Матери:
Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы. Тебя питавшие! (Лк. 11, 27.)
Он в Ней — Она в Нем; вечная женственность — Девственность — в Мужественности вечной: Два — Одно. Люди недаром любят Их вместе. Нет слова для этой любви на языке человеческом, но, сколько бы мы ни уходили от Него, ни забывали о Нем, — вспомним когда-нибудь, что только эта любовь к Нему — к Ней — спасет мир.
То, что мы чувствуем или когда-нибудь почувствуем, в поисках живого лица Его, обратно подобно тому,
Вывел их (из Иерусалима)… и, подняв руки Свои, благословил их. И, когда благословлял, стал отдаляться от них, и возноситься на небо. (Лк. 24, 50–51.)
Медленно отдаляясь, все еще благословляет их, смотрит на них; все еще видят лицо Его. Но дальше, дальше, — и уже не видят; видят только уменьшающееся тело, — как бы отрока — младенца — голубя — бабочки — мошки, — и совсем исчез. Но все еще смотрят пристально жадно в пустое небо, ищут глазами в пустоте.
И когда они смотрели на небо… вдруг предстали им два мужа в белой одежде, и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус вознесенный (восхищенный — от вас на небо, так же придет (снова), как вы видели Его восходящим (Д. А. 1, 11.)
Сами знают, что придет. Но что из того? Сколько веков — вечностей ждать! А сейчас — одни: здесь, на земле, живого лица Его уже никогда не увидят, голоса живого не услышат никогда. И пусто, страшно в мире, как будто умер, воскрес, и снова умер.
С радостью великою возвратились в Иерусалим, —
сообщает Лука (24, 52.) Но до того, как наступила радость, была же скорбь: если бы не было ее, не любили бы Господа.
То, что началось тогда, на горе Елеонской, продолжалось две тысячи лет в христианстве, до какой-то очень близкой к нам, но еще невидимой, точки в прошлом или будущем, где произошло или произойдет в нас нечто подобное тому, что испытали бы люди, летящие внутри снаряда с земли на луну, там, где земное притяжение кончается и начинается лунное: медленно сначала, постепенно, нечувствительно, а потом, внезапно, неимоверно, головокружительно, перевернулось бы для них все: только что летели вверх, и вот уже падают вниз. Так и для нас, в какой-то никем не замеченный миг между двумя Пришествиями, первым и вторым, двумя притяжениями, вдруг перевернулось или перевернется все. С этого-то мига и началось, или начнется, в наших поисках Лика Господня, обратно подобное тому, что испытали ученики Господни на горе Елеонской, в день Вознесения: так же пристально жадно смотрим и мы в пустое небо; но там, где для них последняя точка возносящегося тела Его исчезла, — для нас первая точка тела Его, нисходящего, появится; от них отдалялся—к нам приближается; была разлука — будет свидание. В этой единственной точке, как это ни удивительно, ни страшно, мы, несчастные, ничтожные, грешные, блаженнее тех Великих, Святых.
Да, как это ни страшно для нас, мы, люди Конца, Второго Пришествия, ближе, чем кто-либо за две тысячи лет христианства, к тому, чтобы увидеть лицо Его — молнию.
Ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына человеческого. (Мт. 24, 27.)
Мир испепеляющая молния, землю и небо колеблющий гром, — от Него, а в Нем — тишина «Ты — Сын Мой возлюбленный. Ты — Мой покой — Моя тишина», — говорит Матерь Дух.
Мы еще глазами не видим, но уже сердцем знаем: чудо чудес, тихая, вечная молния, — вот Его лицо.
Конец первой книги о тайной жизни Иисуса Неизвестного.
Следует книга вторая о явной жизни Его, смерти и воскресении.
ТОМ ВТОРОЙ
ЧАСТЬ I. СЛУЖЕНИЕ ГОСПОДНЕ
1. КАНА ГАЛИЛЕЙСКАЯ
«Время исполнилось, и приблизилось царство небесное; покайтесь (обратитесь) и веруйте в Блаженную весть» (Мк. 1, 15), — начал Иисус проповедовать, сойдя в Галилею с Иудейской нагорной пустыни, где искушаем был дьяволом, а в Иерусалиме, дня за три до смерти, кончил так:
Царство небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего.
И послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не захотели прийти. (Мт. 22, 2–3).
Вспомнил ли Иисус в эти последние дни Свои тот первый день, когда пришел к людям с Блаженною Вестью о Царстве Божьем? Если первое и последнее, начало и конец, есть главное во всяком деле, то, судя по такому концу и такому началу, главное в деле Господнем есть Царство Божие, брачный пир, где Мать Земля — невеста, а Сын Человеческий — жених.
Брачный пир у синоптиков — в слове, а в IV Евангелии, — в деле, в «чуде-знамении».
В Кане Галилейской положил Иисус начало знамениям, и явил славу Свою. (Ио. 2, 11.)
Тотчас после Вифавары-Вифании, первого явления славы, — второе, — Кана Галилейская; после крещения в воде — претворение воды в вино. Это связано с тем не только внешне, по времени, но и внутренне, по смыслу; то противополагается этому: пост и пир, скорбь и радость, вода и вино, закон и свобода. Сам Иисус противополагает Себя Иоанну Крестителю:
до Иоанна — закон и пророки, а после него, царство Божие благовествуется. (Лк. 16, 16.)
Но кому уподоблю род сей? Детям подобен он, которые, сидя на площади, перекликаются, мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам надгробные песни, и вы не рыдали. Ибо пришел Иоанн — не ест, не пьет; и говорят. «В нем бес». Сын человеческий пришел, — ест и пьет, и говорят. «Вот обжора и пьяница», (Мт. 11, 16–19.)
Последних двух кощунственно-грубых слов смягчать не следует: знает, конечно, Господь, что делает, когда вспоминает их, с какой, должно быть, грустной и к человеческой глупости милосердной усмешкой!
«Лучше бы этого пьяного чуда не было вовсе в Евангелии», — думают о Кане трезвые, так называемые нравственные, люди, «сухие» от вина, но не от крови, которую лили на войне, как воду, вчера и будут лить завтра. То же могли бы и подумать и многие из нынешних как будто христиан, будь они поискреннее перед собой и читай Евангелие менее слепыми от привычки глазами. И надо правду сказать: «пьяное чудо» как будто нарочно рассказано так, чтоб это подумали «трезвые».
В брачной горнице для «очищения иудейского», омовения рук и ног перед трапезой, шесть водоносов, огромных каменных чанов, по три меры воды в каждом (Ио. 1, 6). Греческая мера жидкости, метрет, иудейская — бат (bath), — около 40 литров: [474] в каждом чану-водоносе три-четыре меры — от 80 до 120 литров; в шести — от 500 до 700. Слуги наполняют их водою «доверху», «до края» (Ио. 2, 7): помнит рассказчик и эту подробность, видимо радуясь всему, что усиливает впечатление полноты и щедрости дара.
474
W. Bauer, Das Johannes Evangelium, 1925, S. 42. — Joh. Weiss Die Schrifen des N. T., IV, 1920, S. 57.