Икона для Бешеного
Шрифт:
По приезде Позин первым делом заказал еду по телефону, налил красного вина Кристине, а себе виски со льдом. После чего поставил диск с «Временами года» Вивальди. Такой у него был давний тест на вшивость для малознакомых девушек. Если новая знакомая не воспринимала эту чарующую музыку и требовала поставить что-нибудь погромче или поритмичнее, он мысленно ставил ей жирный минус. Кристина тест с честью выдержала.
После того как они несколько минут расслабленно посидели в креслах, выпивая и покуривая, Позин как бы невзначай
— Нравится музыка?
Очень. Знаю, что Вивальди, но какая точно вещь, забыла, — несколько сконфуженно ответила Кристина. — Я ведь в музыкальной школе училась, но не закончила.
Ты очень редкая птица. Мало кто из девушек твоего возраста вообще слышал имя Вивальди. — Позин с нескрываемым интересом посмотрел на свою позднюю гостью.
А чем ты в этой жизни занимаешься, маленькая фея? — дружелюбно спросил он.
Танцую стриптиз, участвую в эротических шоу, в этой уютной обстановке под музыку Вивальди Кристине было немного стыдно говорить правду, но врать смысла не было.
«Еще одна балерина», — печально усмехнулся про себя Позин и продолжил расспрос:
— Ты балетную школу кончала?
Если бы. Самоучка я. Хореограф наш говорит, что двигаюсь я хорошо. Но хвалит он нас редко и вообще такой гад противный и к тому же «голубой».
История повторялась. Неужели еще одна «Нинка»? Позину стало тоскливо. Однако в графе плюсов маячила могучая фигура Вивальди.
Работа тебе нравится?
Что в ней может нравиться? Ужас какой-то! Я бы с радостью чем-нибудь другим занялась. Но чем? — Кристина вопросительно посмотрела на собеседника своими наивными голубыми глазами и почти шепотом добавила: — Я еще стихи пишу.
Вот уж чего Позин никак не ожидал.
Почитай что-нибудь.
Она с готовностью начала читать, но ее перебил требовательный, похоже, междугородный звонок. Позин торопливо снял трубку, в которой зарокотал сердитый голос Долоновича:
— Колись, я тебя с бабы снял?
Ничего подобного. Сижу и слушаю стихи одной юной поэтессы.
Вынужден отвлечь тебя от этого, безусловно, очень приятного занятия. — Обычно спокойный и ироничный Долонович был явно чем-то взволнован. — Где ты шляешься дни и ночи? Три дня тебе звоню: дома тебя нет, и мобильник не отвечает.
Я его дома забыл, — виновато признался Позин, хотя оставил его дома преднамеренно.
Небось опять блядовал и в казино играл, — раздраженно констатировал Долонович.
Не без того, — Позин знал, что отпираться бессмысленно.
Всю наличность просадил? — Долонович резко отрицательно относился к любимым занятиям своего школьного товарища.
А вот и не угадал. Ушел с приличным выигрышем, — с плохо скрытым торжеством доложил Позин. — Зачем я тебе так срочно понадобился? Что-то случилось?
Случится завтра в двенадцать часов дня. В Доме журналистов намечена пресс–конференция независимого кандидата в Президенты
Какого еще независимого кандидата? — Позин не верил своим ушам: Долонович всегда ему твердил, что в отличие от других олигархов никогда не будет заниматься политикой.
Кандидата зовут Николай Спиридонович Карасев. Слышал о таком?
Что-то с ходу не припоминаю, — недоумение Позина только усугубилось. — Скажи конкретно, что мне надо сделать.
Сказал же, — раздраженно произнес Долонович, — ты проведешь пресс–конференцию Карасева.
В каком качестве я буду ее вести? — все никак не врубался Позин.
Ну, как его представитель по связям с общественностью, — нехотя объяснил Долонович.
А сам-то этот Карасев в курсе? — не без иронии спросил Позин, постепенно переставая удивляться. Его давний приятель и тезка был в своем репертуаре: ударило ему нечто в голову и теперь беги туда, незнамо куда, принеси то, незнамо что.
Приезжай в Дом журналистов в половине двенадцатого, зал уже проплачен. Там будет тебя ждать, Карасев. Для ведения предвыборной кампании вам понадобятся штаб и рекламные материалы. Деньги поступят завтра на твой счет.
А ты уверен, что кто-нибудь придет слушать бредни этого Карасева? — ехидно спросил Позин.
Настройся серьезно, Санек, — свирепо произнес Долонович, — там соберутся все отечественные и мировые «акулы пера и камеры».
Как тебе удалось такое замутить, сидя в Лондоне? — с восхищением поинтересовался Позин.
Никаких усилий прикладывать не пришлось, — не без гордости объяснил Долонович, — прошел слушок, что Карасев выдаст настоящую сенсацию. Ты же знаешь, что-что, а слухи я пускать умею.
Ты умеешь не только слухи пускать! — искренне похвалил друга Позин. — Объясни мне одно: где ты этого Карасева раскопал?
Где я его раскопал, говорить не время и не место. Лично я с ним даже не знаком.
Тогда к е…? — попытался перебить Позин.
Не перебивай старших по званию! Сколько тебя учить? — властно приказал Долонович. — Поддерживаю Карасева я по целому раду соображений, в частности, хотя бы затем, чтобы утереть нос этому подонку Критскому. Уж ты-то сам сообразил, кто за этим еврейским «патриотом» стоит?
Только тут Позин наконец свел концы с концами. Из властных структур, в которые он теперь не был вхож, но старые приятели там продолжали восседать, до него уже доносилось, что Критский целиком и полностью креатура Икса, которого Долонович ненавидел всеми фибрами своей души. Следовательно, начинающиеся игры с Карасевым нечто вроде «нашего ответа Чемберлену».
Сообразил, босс, — задумчиво сообщил Позин. — Задание принято к исполнению.
Все необходимые материалы о Карасеве ты найдешь в своем электронном почтовом ящике, где они тебя ждут уже три дня, — язвительно сказал Долонович.