Икона и топор
Шрифт:
Может показаться удивительным, что еврейская труппа оказалась способна стать для русской культуры столь энергичным стимулом, причем как раз в то время, когда и сама русская сцена переживала расцвет. Но: «В некоторых литургических гимнах каждый стих предваряется древнееврейским словом. Верующие не понимают его, однако его странное и таинственное звучание как бы насыщает ясный христианский гимн дополнительным смыслом, неведомое слово поражает верующего и затрагивает в нем глубины, о которых он даже не подозревал. Так еврейская душа «Габимы» воздействовала на русскую душу» [1441] .
1441
4. Gourfinkel. «Habima», 71. Основанный в Белоруссии в 1909–1910 гг., театр «Габима» был вновь открыт в 1916 г. в Москве, где постоянно работал в течение 10 лет, в 1926 г. выехал из России, чтобы обосноваться в Палестине. См.: В.Иванов. Русские сезоны театра «Габима». — М., 1999.
Одновременно футуристы прибегли к более светской форме культурного стимула, продолжая шумно требовать внимания публики на страницах журнала «ЛЕФ» («Левый фронт искусств»), который начал выходить в 1923 г. при сотрудничестве Маяковского и Мейерхольда. Давние традиции сатирического изображения современности ожили в творчестве многообещающих молодых писателей, таких, как одесситы Ильф и Петров, как Михаил Зощенко. Зощенко, сын русской актрисы и украинского художника, в 20-е гг. был, пожалуй, самым читаемым из советских писателей: в 1922–1927 гг. было продано более миллиона экземпляров его книг [1442] .
1442
5. V. von Wiren. Zoshchenko in Retrospect 11 PR, 1962, Oct., 348–361, особенно 353. См. также: Зощенко. Статьи и материалы. — Л., 1928 (бесценное собрание суждений и критических материалов о его раннем творчестве, выпущенное издательством «Academia»), а также: Н.McLean, ed. and intr. Nervous People, and Other Satires. — NY, 1963. Об Ильфе и Петрове см. предисловие М.Фридберга в издании «Двенадцати стульев» (NY, 1961).
Даже религия, казалось, вновь получила в СССР 20-х гг. право на существование. В 1926 г. был освобожден из тюрьмы недавно избранный патриарх русской православной церкви. Годом позже режим, благополучно похоронив марионеточную «живую церковь», нехотя признал и патриарха, и его церковь. Быстро набирали силу различные секты — в особенности местные приходы вновь консолидировавшейся протестантской общины («Евангельские христиане-баптисты»). Секретарь Ленина В.Д. Бонч-Бруевич, историк русского сектантства, довольно убедительно доказывал, что трудолюбие, результативность и коллективные методы сектантов могут способствовать строительству социалистического общества [1443] .
1443
6. См.: W.Kolarz. Religion, 287–291, а также: В.Бонч-Бруевич. Из мира сектантов. — М., 1922. Полный указатель работ этого примечательного и забытого человека снабжен предисловием Г.Петровского: Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич. — М., 1958.
Относительно либеральной культурной атмосферой 20-е гг. отчасти обязаны тому, что большевики были заняты прежде всего политической консолидацией и восстановлением экономики, разрушенной за семь лет мировой и Гражданской войны, а отчасти — сравнительно оптимистическому и гуманному истолкованию Марксовых теорий культуры, характерному для ведущих идеологов раннесоветского периода — Деборина в философии м Воронского в литературе [1444] . Оба они утверждали, что новая культура должна идти вслед за новым пролетарским обществом, а не опережать его. Следуя Марксу и самому блестящему его интерпретатору среди большевиков, Николаю Бухарину, они рассматривали литературу и искусство как часть надстройки, а не базиса культуры человечества. Таким образом, искусство могло трансформироваться только после глубокого социально-экономического изменения. А в сложную переходную эпоху искусства обязаны впитывать лучшее из культуры прошлого и обеспечивать независимое отражение реальности. Практически такая концепция подрывала прежние упования на «немедленный социализм». Уже нельзя было всерьез говорить ни о замене традиционного университета новым «братством преподавателей, студентов и руководства», ни о замене семейной системы «новой семьей трудового коллектива» [1445] .
1444
7. Е.Brown. Voronsky and Pereval // Su, 1961, Apr. — Jun., 92–98; R.Ahlberg. Forgotten Philosopher: The Work of Abram Deborin // Su, 1961, Jul. — Sep., 79–89.
1445
8. О некоторых ранних радикальных планах образовательной реформы см.: Народный комиссариат просвещения 1917–1920. Краткий отчет. — М., 1920.
Однако мало-помалу стало очевидно, что ослабление контроля и возврат к старому были явлением преходящим. Если в начале 1924 г., на момент смерти Ленина, около 2/5 всех издательств относились к неправительственной сфере, то через три года они составляли лишь одну десятую [1446] . Усиление идеологического контроля начинается основанием официального теоретического журнала большевистской партии «Большевик» (1924) [1447] и целым рядом партийных дискуссий о роли литературы в новом обществе (1924–1925). Отклоняя требование экстремистской группы «напостовцев» касательно сквозного партийного управления литературой, партия тем не менее утверждала в резолюциях свое право контролировать «литературу в целом» и предусматривала создание централизованной Всероссийской ассоциации пролетарских писателей (ВАПП) — первой в ряду все более мощных органов жесткого контроля. В том же 1925 г. аналогичная организация была создана и на так называемом «музыкальном фронте» — Ассоциация молодых композиторов-профессионалов; в «битве за научный атеизм» тоже была учреждена новая ударная армия — печально известный Союз воинствующих безбожников. Ликвидация руководимого Маяковским журнала «ЛЕФ» и самоубийство Есенина, последовавшие друг за другом в течение нескольких месяцев 1925 г., свидетельствовали о растущей пропасти между новым режимом и некоторыми из тех самых интеллигентов, что первоначально поддерживали революцию.
1446
9. Цифры взяты из: А.И.Назаров. Очерки истории советского книгоиздательства. — М., 1962; приведены: M.Hayward. Potentialities for Freedom (лекция, прочитанная в Сснт-Антониз-Колледж, Оксфорд, в июле 1957 г. на конференции «Изменения в советском обществе» — «Changes in Soviet Society»), 2, note 2. О важности середины 20-х гг. как поворотного пункта в идеологии см. глубокий анализ этого периода и решающей утраты почвы Бухариным и «правой оппозицией» большевистской фракции (куда входили, как ни удивительно, и такие фигуры, как Дзержинский): N.Valentinov // CS, 1962, Nov. — Dec., 1963, Jan. — Feb. and Mar. — Apr. См. также: Souvarine. Stalin; R.Daniels. The Conscience of the Revolution: Communist Opposition in Soviet Russia. — Cambridge, Mass., 1960.
1447
10. Важность основания этого журнала и ранних дебатов о роли, которую он должен был играть, подчеркнута в статье: P.Sorlin. La Crise du Parti communiste bolchevik et les debuts du 'Bol'scvik' (avr. 1924-avr. 1925) // RHMC, 1962, avr.-juin, 81-110.
Разрушение живой русской культуры завершилось в 1930 г. смертью Маяковского, официальным упразднением всех частных изданий и радикальным сталинским определением XVI съезда партии как съезда «развернутого наступления социализма по всему фронту» [1448] . Ни один из делегатов не воздержался от голосования и тем паче не выступил «против», когда Сталин повел речь о профилактических чистках и санкционированной подозрительности. Классическое ленинское неприятие тезиса, предполагающего в подготовке политической революции опираться в первую очередь на «стихийность», а не на четкое партийное руководство, было расширено до сталинского неприятия терпимого отношения к «самотеку» на «культурном фронте» при подготовке революции социально-экономической.
1448
11. Политический отчет Сталина XVI съезду ВРКП(б), 27 июня 1930 г. // И.Сталин. Соч. — М., 1949, XII, 342. См. также примеч. 36 на 380–381. Классический некролог на смерть поэтов 20-х гг. см.: Р.Якобсон. О поколении, растратившем своих поэтов // Смерть Владимира Маяковского. — Berlin, 1931.
Сторонники умеренных планов, утверждавшие, что производительным возможностям советской экономики присущи неизбежные ограничения, были осуждены как «механицисты» и «генетики», лишенные революционного духа и диалектического «понимания». Осуждение Бухарина, поборника относительной свободы в сельскохозяйственной сфере и сбалансированного развития тяжелой и легкой промышленности, сопровождалось чисткой среди приверженцев относительной свободы и баланса в культурной сфере. Так, литературный теоретик Воронский и философ Деборин были осуждены за «меньшевистский идеализм» и принуждены к публичному покаянию. Марксистские философские идеи не должны были становиться помехой в развитии нового авторитарного государства, и в 1930 г. Деборин, а также его последователи были отстранены от руководства журналом «Под знаменем марксизма». Доминировавшая в 20-е гг. идея, что государственный правопорядок есть «фетиш» буржуазии, а юридическое мировоззрение — последнее прибежище пережитков и традиций старого мира, уступила место новой концепции «особого советского права», тому, что впоследствии стало именоваться «социалистической законностью» [1449] . Диктатура пролетариата в обозримом будущем не исчезнет, и власть советского государства и советского закона необходимо укреплять, заявил Сталин на съезде ВКП(б) в 1930 г. Противоречие, представлявшее собой один из самых безосновательных тезисов Ленина, было объявлено важнейшим: «…противоречие это жизненное, и оно целиком отражает Марксову диалектику» [1450] .
1449
12. П.Стучка. Три этапа Советского права // Революция права, 1927, № 4, 7; см. также: G.Kline. 'Socialist Legality' and Comminist Ethics // NLF, VIII, 1963, 24. См. также работы, упомянутые на 23, примеч. 6, и подборку из работ советских правоведов в: J.Hazard, ed. Soviet Legal Philosophy. — Cambridge, Mass., 1961. О кампании «чистки» статистиков и ученых, начавшейся также в 1929–1930 гг., см.: L.Labedz. How Free Is Soviet Science // Commentary, 1958, Jun.
1450
13. Стадии. Соч., XII, 370.
Фрейд, чьи доктрины психического детерминизма в 20-е гг. провозглашались как «лучшее противоядие против учения о свободе воли» [1451] , в 1930 г. на I Всероссийском съезде по проблемам человеческого поведения подвергся осуждению за отрицание возможности создать социально-«откры-того» человека, который легко коллективизируется и поведение которого можно быстро и глубоко трансформировать [1452] .
Интеллектуальная элита стала объектом такой же коллективной шоковой терапии, какой подвергли сопротивляющееся крестьянство. На этом первом «пролетарском» этапе сталинского террора деятелей вроде Авербаха в теории литературы и Покровского в истории использовали, чтобы дискредитировать других, а затем и они сами пали жертвой чисток. В этой-ситуации Сталин выступал как эдакий милостивый отец, голос умеренности, защитник маленького человека от «головокружения от успехов», в которое впали его не столь гуманные соратники [1453] . Этот «пролетарский эпизод» в русской культуре, продолжавшийся примерно от первого постановления партии о литературе в декабре 1928 г. и до роспуска отчетливо пролетарских культурных организаций в апреле 1932 г., по срокам совпал с первой пятилеткой — этапом беспрецедентной попытки преобразовать русское общество с помощью насильственной индустриализации и сельскохозяйственной коллективизации.
1451
14. А.Залкинд. Очерки культуры революционного времени. — М., 1924, 59; приведено в кн.: R.Bauer. The New Man in Soviet Psychology. — Cambridge, Mass., 1959, 73.
Залкинд был одним из ведущих коммунистических теоретиков образования, работавших в Бюро агитации и пропаганды РКП(б), и занимался съездами и журналами по педологии, которая процветала в СССР в 20-е гг. (Bauer, 85). Нападки на Фрейда в 30-е гг. знаменовали возвращение в моду детерминистской школы И.Павлова, лауреата Нобелевской премии 1904 г. (скончался в 1936 г.). В дополнение к Бауэру см.: J.Wortis. Soviet Psychiatry. — Baltimore, 1950, 72–81; D.Simon, ed. Psychology in the Soviet Union. — Stanford, 1957; X.Коштоянц. Очерки по истории физиологии в России. — М. — Л., 1946, а также: Русская физиологическая школа и ее роль в развитии мировой науки. — М., 1948. Касательно свидетельств, что, по иронии судьбы, сам Павлов в то самое время, когда его ранний физиологический детерминизм становился официальной советской доктриной, отошел от этих взглядов, см.: Н.Нижальский. Эволюция Павлова // НЖ, LXV, 1961, 248–254.
1452
15. Приведено также по Залкинду в кн.: Bauer. New Man, 99. Попытки Залкинда подчиниться новой линии, видимо, оказались безуспешны, потому что в середине 30-х гг. он исчез, явно став жертвой чисток.
1453
16. Сталин. Соч., XII, 191–199. Статья от 2 марта 1930 г. О доминировании Покровского и Л.Авербаха в соответствующих интеллектуальных областях в этот период см.: Р.Агоп. M.N. Pokrovsky and the Impact of the First Five-Year Plan on Soviet Historiography // Curtiss, ed. Essays, 283–302; E.Brown. The Proletarian Episode in Russian Literature, 1928–1932.
– NY, 1953.
Культурные преобразования этой эпохи, как и социально-экономические изменения, почти не связаны с предшествующими событиями русской истории — даже с казарменной атмосферой и подчеркнуто пролетарским характером Гражданской войны. Пролетарское происхождение и марксистские убеждения теряли всю свою важность. Интеллигенты-марксисты, игравшие ключевую роль в оттачивании коммунистической идеологии и строительстве нового советского государства, фактически все чаще становились первоочередными жертвами новых партийных чисток 30-х гт., а фанатичные пролетарские поборники революционного эгалитаризма были осуждены как соглашатели и левые уклонисты. В конце 20-х гг. никакие серьезные опасности советскому государству не грозили; а к 1930 г. ввиду экономической депрессии на Западе угроза «капиталистического окружения» стала еще более отдаленной и надуманной. Новая обстановка, как заявил Сталин в знаменитой речи в 1931 г., ставит цель создать «собственную производственно-техническую интеллигенцию» [1454] , самоотверженно стремящуюся овладеть техническими навыками, необходимыми для советского строительства. Создание новой интеллигенции требовало уничтожения или коренной переделки старой интеллигенции, включая тех, чья эмоциональная приверженность радикальному гуманизму тоже могла помешать строительству нового авторитарного государства. Одних только технических навыков было недостаточно. Требовалось беспрекословное подчинение партийному руководству. Как прямо сказал Сталин в 1935 г.: «Кадры решают все» [1455] , а идеальные кадры — это закаленные, «железные» слуги диктатора. Чтобы понять, как был сделан столь резкий вывод, нужно вернуться к заветам Владимира Ильича Ленина, основателя и святого патрона большевизма, человека, от имени которого Сталин зажал все русское общество тисками тоталитаризма. Кроме того, нужно учесть связи Ленина и Сталина с весьма неоднородным культурным наследием страны, которой они управляли.
1454
17. Сталин. Соч., 1951, XIII, 51–80, особ. 66. Расхожее выражение «новая советская интеллигенция» появилось позже, но сама идея отчетливо просматривается здесь. Ср. позицию избирательного уклона в сторону технически обученных интеллигентов с антиинтеллигентской позицией в отчете XVI съезду партии: Соч., XII, 326.
1455
18. I.Stalin. Leninism.
– London, 1940, 490. Речь 4 мая 1935 г.
На первый взгляд сильная и заметная фигура Ленина представляется лишь необычайно ярким примером русского анахорета-интеллигента XIX в. Родился и вырос он в интеллигентной семье, в Поволжье, этом классическом центре бунтарской русской вольницы, воспитывался как всякий представитель мелкопоместного дворянства и дома был ближе к матери, чем к отцу. Получив университетское образование, он стал дипломированным адвокатом, но, по сути, профессионально занимался исключительно нелегальной публицистикой и революционной деятельностью. Учитывая все это, испытываешь большой соблазн усмотреть во внезапном рывке Ленина к власти свершение давних тщетных надежд интеллигенции на новый порядок, где она будет играть ключевую роль.