Икона
Шрифт:
Джейсон Монк сложил письмо, положил его рядом на стол и, обхватив голову руками, разрыдался как ребёнок. В этот день он не пошёл на работу. Он не позвонил и не объяснил своё отсутствие. Не отвечал на телефонные звонки. В шесть вечера, когда уже стемнело, он нашёл нужный адрес в телефонной книге, сел в машину и направился в Арлингтон.
Он очень вежливо постучал в дверь дома, который разыскал, и, когда она открылась, бросив на ходу впустившей его женщине «Добрый вечер, миссис Малгрю», прошёл мимо неё, от изумления лишившейся речи.
Кен Малгрю сидел в гостиной
Это были последние слова, которые он произнёс не шепелявя, чем так неприятно отличалась его речь в последующие несколько недель. Монк ударил его в челюсть — ударил со всей силой.
Малгрю был крупнее, но он находился не в форме и все ещё под влиянием ленча с обилием напитков. В тот день он ходил в офис, но там все только и обсуждали взволнованным шёпотом новость, распространившуюся по всему зданию подобно лесному пожару.
Монк нанёс ему всего четыре удара, по одному за каждого погибшего агента. Не ограничившись сломанной челюстью, он поставил Малгрю синяки под оба глаза и сломал ему нос. После чего ушёл.
— Выглядит как довольно активная мера наказания, — заметил Найджел Ирвин.
— Активнее некуда, — согласился Джордан.
— И что дальше?
— Ну, к счастью, миссис Малгрю не позвонила в полицию, она позвонила в управление. Они прислали нескольких парней, которые прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть, как Малгрю укладывают в «скорую помощь», отправлявшуюся в ближайшее травматологическое отделение. Они успокоили жену Малгрю, и она описала Монка. Так что ребята отправились к нему домой. Он уже вернулся, и они спросили его, соображает ли он, что наделал. Тогда он указал на письмо, лежащее на столе. Они, конечно, не смогли прочитать его, но забрали с собой.
— Его выгнали? Монка? — спросил англичанин.
— Точно. На этот раз его выгнали навсегда. Конечно, ему страшно сочувствовали, когда на слушании зачитали то письмо в переводе. Они даже разрешили мне заступиться за него, как будто от этого была польза. Но исход дела был предрешён. Даже после ареста Эймса они не могли позволить бродить по зданию призракам, выражающим недовольство и превращающим начальство в котлету. Они уволили его сразу же.
С грустным видом опять появился официант. Собеседники встали и направились к двери. Обрадованный официант кивнул им и улыбнулся.
— А что с Малгрю?
— По иронии судьбы его с позором уволили через год, когда полная мера того, что сделал Эймс, стала более широко известна.
— А Монк?
— Он уехал. Он жил с девушкой в то время, но она уезжала на семинар, а когда вернулась, они расстались. Я слышал, что Монк забрал свою пенсию единовременно, но в любом случае из Вашингтона он уехал.
— Имеете представление куда?
— Я слышал, будто он находится в ваших краях.
— В Лондоне? В Британии?
— Не совсем. В одной из колоний её величества.
— Зависимые территории — они больше не называются колониями. В которой?
— Острова Теркс и Кайкос. Помните, я упоминал, что он любит глубоководную рыбалку? Говорят, у него там есть яхта, он работает шкипером и сдаёт судно по чартеру.
Они стояли на тротуаре перед «Ля Шомье», ожидая такси для Кэри Джордана. Джорджтаун в этот солнечный осенний день выглядел весьма привлекательно.
— Ты действительно хочешь, чтобы он опять поехал в Россию, Найджел?
— Таково было общее мнение.
— Он не поедет. Он дал клятву, что никогда туда не вернётся. Мне очень понравились ленч и вино, но это пустая трата времени. Тебе всё равно спасибо, но он не поедет. Ни за деньги, ни под угрозами, ни за что на свете.
Подъехало такси. Они пожали друг другу руки, Джордан сел в машину, и такси тронулось. Сэр Найджел Ирвин перешёл улицу и направился в отель «Четыре времени года». Ему надо было сделать несколько телефонных звонков.
Глава 11
«Фокси леди» стояла у причала, запертая на ночь. Джейсон Монк попрощался со своими тремя клиентами-итальянцами, которые, несмотря на то что поймали совсем немного, казалось, получили большое удовольствие от прогулки, не меньше чем от вина, которое взяли с собой.
Джулиус стоял у разделочного стола рядом с доком, отрезая головы и вынимая потроха у двух скромных по размеру дорадо. В заднем кармане его брюк лежал дневной заработок плюс доля из чаевых, оставленных итальянцами.
Монк миновал «Тики-хат» и вошёл в «Банановую лодку». На открытой, с деревянным полом площадке с баром и столиками уже собрались первые любители выпить. Он подошёл к бару и кивком поздоровался с Роки.
— Как обычно? — улыбнулся бармен.
— Почему нет? Я из тех, кто не меняет привычек.
Он уже несколько лет был постоянным клиентом, и существовала договорённость, что «Банановая лодка» принимает телефонные звонки для него, когда он уходит в море. Её номер телефона был указан на карточках, которые он оставил во всех отелях на острове Провиденсия, чтобы привлечь клиентов на морские прогулки с рыбной ловлей.
Мейбл, жена Роки, окликнула его:
— Звонили из клуба «Грейс-Бей».
— Угу. Что-нибудь передали?
— Нет, только просили позвонить им.
Она вытащила из-под стойки телефон и подвинула к Монку. Он набрал номер. Ответившая оператор узнала его по голосу:
— Привет, Джейсон, удачный был лень?
— Неплохой, Люси. Бывают и хуже. Ты звонила?
— Да. Что ты делаешь завтра?
— Скверная девчонка, что у тебя на уме?
Крупная весёлая женщина в отеле в трёх милях от него залилась звонким смехом.
Постоянные жители острова Провиденсия составляли не очень большую группу, и внутри этой общины, обслуживающей туристов, являвшихся единственным источником долларовых поступлений на остров, почти все знали друг друга, островитяне или поселенцы, и добродушное подшучивание друг над другом скрашивало жизнь. Теркс и Кайкос оставались карибскими островами, какими были и раньше: дружелюбными, беззаботными и не слишком торопливыми.