Иконы
Шрифт:
Я хочу ощущать все это.
– Дол? Ты в порядке? Что происходит? Тебе нельзя там стоять.
Я ничего не говорю. Я не могу.
Мне кажется, что мои руки охвачены огнем. Между ладонями, в которых я держала обломок, разрастается огромный шар энергии. Он покидает мое тело и растекается над холмом, над городом, над горизонтом. Энергия пульсирует ярко, словно искра самой жизни.
Я и есть Икона.
Не Икона Дома Лордов, а ваша Икона.
Почувствуйте то, что чувствую я.
Почувствуйте,
Ваша печаль так же велика, как моя. И ваша любовь, и ваш гнев, и ваш страх. Это наши дары, и это наши дары – для вас.
Я слышу пульсацию энергии, когда та разлетается от меня, нарастая в бурном темпе, мчится волнами, словно взмахи птичьих крыльев. Словно общее биение сердца всего города.
Я распространяюсь, как какой-нибудь вирус. Не я… чувство. Идея. Я улыбаюсь себе, думая, что кто-нибудь должен донести об этом полковнику Каталлусу. Я более чем опасна. Я заразна. Он и понятия не имеет, насколько я заразна на самом деле.
Теперь я понимаю это. Я знаю, что делать со своим даром. Он мне казался слишком большим для одного человека, потому что таким он и был.
Это чувство принадлежит не только мне.
Я предназначена для того, чтобы делиться им.
Я беру свой дар и выпускаю его наружу. Я не Плакальщица, не сейчас. Мы все – одно. Мы все – Плакальщики, и Бунтари, и Возлюбленные, и Трусы.
Постигните это.
Постигните и будьте свободны.
Я принадлежу вам. И это все – вы сами.
И вот я ощущаю их, одного за другим. Удивленно. Медленно.
Они недоверчивы и дышат с трудом. Они всхлипывают и боятся. Они встревожены и осторожны. Их били, как собак, и они боятся, что их будут бить снова. Они больны. Они бедны. Они потеряли своих матерей, своих сыновей, своих братьев. Они жмутся друг к другу на голых матрасах в темных комнатах с зарешеченными окнами. Им больно дышать. Им больно надеяться.
Но они в состоянии это ощутить.
Вы именно таковы. Именно это придет к нам. А эта великая боль и есть жизнь. И эта радость, и этот страх, и этот гнев.
И эта надежда.
Все это принадлежит нам.
Чумаши. Ранчеро. Испанцы. Калифорнийцы. Американцы. Грассы. Лорды. Хоул. Мы.
Этот образ принадлежит нам.
Мы снова здесь, как были наши матери и их матери до них. Мы жили и умирали. И жили снова.
Мы были здесь первыми. И мы будем последними.
Почувствуйте то, что вы потеряли.
Почувствуйте то, что вы потеряли, и не теряйте этого снова.
Прислушайтесь к самим себе.
Мы не безликие.
Мы – не Безмолвный Город.
Позвольте вашим сердцам биться.
Будьте храбрыми. Будьте живыми. Будьте свободными.
Мои руки падают, и я бессильно прислоняюсь к остаткам каменной стены передо мной. Волна иссякла.
Покинула меня.
Я ощущаю, как по моему лицу бегут слезы. Даже Ро плачет рядом со мной. Я знаю это так же точно, как если бы смотрела на него.
– Бог мой, Дол! Что ты такое сделала?
Я не нахожу слов. Я тянусь к нему, и Ро привлекает меня к себе, обхватив сильными руками. Я истощена.
Я плачу на его коленях, не как Долория Мария де ла Круз, Дитя Иконы, но как Долория Мария де ла Круз, просто девушка.
Я есть и то и другое.
Я слышу, как лает и скулит Брут позади меня.
– Бру, ты что, застрял там?
Я иду на звук, пробираясь в дыму между обломками.
Ро следует за мной.
Я вижу Брута, роющегося в земле и обломках. Он оглядывается на меня и продолжает копать.
– Давай-ка я тебя уведу отсюда. – Я тянусь к псу, чтобы поднять его. – Идем, Брут!
Но когда я наклоняюсь, мое сердце на мгновение останавливается, я не могу дышать.
Я вижу чью-то руку в провале между камнями. Запястье с тремя точками.
Они там.
Я уже не замечаю своих слез, лишь чувствую резкую боль в груди.
– Ро… – тихо произношу я.
– Я знаю. Я вижу, Дол. Мне очень жаль.
Ро осторожно поднимает расколотую опорную балку, которая, похоже, накрыла Лукаса.
Я узнаю кафельные плитки, разбросанные вокруг, и понимаю, что мы рядом с тем местом, где был установлен детонатор.
В яме под балкой темно.
Там, в тени, мы видим Тиму, свернувшуюся рядом с Лукасом. Они не превратились в пепел, но они и не шевелятся. У них такой вид, будто они просто спят. Безжизненные и застывшие.
Слезы льются по моим щекам, а Брут вырывается из моих рук и спешит к Тиме, чтобы облизать ее лицо.
Она лежит в яме совершенно неподвижно, однако пес словно ничего не замечает. Он не желает отходить от нее.
А потом Тима вздрагивает и отталкивает Брута.
Прежде чем она успевает произнести хоть звук, мы с Ро уже рядом с ними. Я держу Тиму за руку, когда она открывает глаза.
Мгновением позже мы уже держим руки Лукаса, и его глаза тоже открываются. Я не отпускаю их обоих и читаю картины в их сознании, словно листаю страницы книги.
Лукас, заново устанавливающий детонатор.
Тима, обнимающая его.
Яркая вспышка – и потом ничего.
Я улыбаюсь, но слезы продолжают течь.
Они не прекращаются ради всех нас.
Постепенно, один за другим, зажигаются огни. Ро замечает их раньше меня.
– Ты видишь? Что это такое? – Он показывает куда-то через верхушки обгоревших деревьев и дымящегося холма.