Икс-металл
Шрифт:
Из предшествующих объяснений с нашими проводниками-жрецами, главным образом, с Алледином, приставленным ко мне, мы знали, что наша участь до сих пор остается еще нерешенной. О нашем прибытии, о всех результатах наших опросов поставлен в известность «совет семи» и сам всемогущий и вечный Санниаси. Может быть, Санниаси уже вынес свой приговор. Но объявлен этот приговор будет нам только в день «кази-макази».
— Так что, — спросил я однажды Алледина, — нас могут осудить на смерть, признав «макази», подлежащими уничтожению?
— Ты сказал, чужестранец! — кивнул головой утвердительно молодой жрец.
— Но, может быть, нас и пощадят, признав нас «кази»?
— Ты сказал! — снова кивнул он головой.
И вот этот день скоро настал.
Признаюсь, с замирающим сердцем шел я за моим проводником, ведшим меня в какое-то особое место по полутемными коридорами. Мы вошли в пещеру, иначе нельзя было назвать помещение, куда мы попали, таким огромным показалось оно мне. В полумгле смутно вырисовывались колонны и статуи, а стены терялись в темноте. Сразу вспыхнуло несколько светильников. Казалось, огонь загорелся по волшебству в нескольких десятках хрустальных ваз, стоявших на мраморных пьедесталах. Какими образом это было проделано, я и сейчас не знаю, но Шарль Леонар, стоявший позади меня, откликнулся насмешливо:
— Фокус номер один. Недурно для начала!
Минуту спустя блеснула молния, раздался громовой удар, и в то же мгновение нашим взорам представилось фантастическое зрелище: мы стояли в центре, а вокруг нас поднимались разноцветные колонны самых причудливых очертаний из мрамора, гранита, лабрадора, алебастра, янтаря, перламутра, золота, серебра, светлой и темной бронзы. Между колоннами находилось множество статуй: крылатые гении, уродливые идолы, полузвери, полулюди, химеры, драконы — все, что только может представить себе человеческая фантазия.
Но не это разнообразие и причудливость форм поразили меня: колонн и статуй было неисчислимое количество. В буквальном смысле слова — миллионы…
Впереди, с боков, позади нас глаз видел все новые и новые ряды колонн, постаментов, статуй. Словно по волшебству, все пространство оказалось заполненным этими изделиями искуснейших мастеров-вулодов… Но где же находились мы? Возможны ли пещеры глубиной и шириной в десятки километров?
— Номер второй! — насмешливо крикнул неугомонный француз. — Подземное царство, или… или оптический кабинет! Видел уже, и не один раз, на ярмарках и на выставках… Нельзя ли освежить программу?
Едва он смолк, как опять раздался громовой удар и буквально в двух шагах от того места, где мы находились, словно из воздуха, выросло нечто странное, нечто призрачное. Это была статуя сидящего на беломраморном троне длиннобородого старца патриархального вида, мастерски изваянная, надо полагать, тоже из мрамора. Первое время я думал, что это, оптический обман. Мелькнула мысль, что это не реальная статуя, а проектирующееся на стене изображение. Но минуту спустя, шагнув в сторону и убедившись, что с изменением точки зрения изменяются и очертания статуи старца, я понял, что она реальная, а не отображение.
— Санниаси, бессмертный, всемогущий, вездесущий вождь Вулоджистана и повелитель вулодов. Преклонитесь, вулоды, пред вашим первосвященником! — прозвучал повелительный голос издали, и вулоды, выступившие из-за колонн и расположившиеся тут и там отдельными группами, преклонились перед своим далай-ламой.
Приняв во внимание то, что преклоняться предписывалось только вулодам, мы сочли излишним следовать их примеру и только с любопытством смотрели на происходящее вокруг нас.
Откуда-то, должно быть, из боковой двери, жрецы и прислужники подводили к подножию статуи нескольких человек. Там были по большей части рабочие, но среди них, как мне показалось, я заметил высокую знакомую фигуру Малека, того молодого воина вулодов, который вел с нами переговоры при взятии в плен.
Когда к престолу таинственного мраморного Санниаси подвели стоявшего впереди других рабочих средних лет мужчину, с боку выступил старый жрец и ровным, спокойным, монотонным голосом стал излагать в коротких отрывистых фразах содержание предъявленных рабочему обвинений.
— Гм!.. Старичок, кажется, исполняет обязанности мирового судьи! — насмешливо заметил Шарль Леонар. — Жрец жалуется на рабочего, заявляя, что тот испортил материал, вытесывая из мрамора какую-то статую. Ищет, вероятно, возмещения убытков…
И в этот момент статуя Санниаси, не шевелясь, открыла уста и произнесла звучным и ясным голосом одно только слово, но это слово наполнило меня ужасом:
— Макази!
Это был смертный приговор несчастному скульптору.
Тот зашатался и упал бы на пол, если бы подбежавшие прислужники не подхватили его. Осужденного увели куда-то, или, вернее, уволокли, потому что он не был в состоянии идти.
— Благодарю покорно! — пробормотал Шарль Леонар. — Говорящая статуя изрекает смертные приговоры с такой легкостью, как мы говорим «здравствуйте» и «прощайте»…
За осужденным рабочим пришла очередь того самого юноши-воина, который состязался со мной на скорость. Насколько я понял, ему вменялось в вину именно его поражение. Он должен был перегнать меня, одного из лучших велосипедистов мира, бегая быстрее, чем я ехал.
Юноша был несколько бледен, но спокоен.
— Кази! — изрекла статуя Санниаси. Молодой воин покраснел, глаза его блеснули, но ни звука не вырвалось из его груди. Он глубоко склонился перед статуей и спокойно отошел в сторону.
Не помню точно, мне кажется, что в тот день была решена участь приблизительно десяти или двенадцати обитателей Вулоджистана, в том числе и двух или трех женщин.
Одни слышали «кази» и уходили в сторону с просветленными лицами. Другим говорилось проклятое слово «макази», и их уводили куда-то жрецы, я думал — в застенки для казни.
«Кази» по большей части произносилось по отношению к молодым людям. Два человека, возраст которых, на мой взгляд, определялся приблизительно в сорок два-сорок три года, услышали смертный приговор. Один из них отнесся к смертному приговору совершенно пассивно, но второй — громко зарыдал, потом истерически захохотал. И, глядя на его лицо, я понял, что он сошел с ума от страха. Его утащили жрецы. Затем прозвучало имя: