Икс-металл
Шрифт:
— Смирно! — заорал он неистовым голосом. — Я, Санниаси, ваш глава и повелитель, повелеваю вам прекратить скандал!
Все замерло. Потом десятитысячная толпа разразилась бурными криками восторга. Люди вскакивали со своих мест, простирали руки к новоявленному Санниаси, орали:
— Санниаси! Новый Санниаси! Милосердный и великий Санниаси!
В это время кто-то выпалил по показавшемуся из бокового прохода жрецу. Пуля просвистела мимо моего уха. Затем… Затем что-то щелкнуло меня по затылку, и я упал, теряя сознание.
— Ну, как вы поживаете, Шварц? — услышал я участливый и вместе с тем чуть насмешливый голос Шарля Леонара.
Я с трудом открыл глаза и огляделся вокруг. Все, что я видел, было совершенно незнакомо мне.
Я находился в обширных, богато убранных покоях с резным потолком, с задрапированными шелковыми и парчовыми тканями стенами, с множеством мозаичных картин фантастического содержания и еще более фантастическими статуями.
— Пожалуйста, не притворяйтесь, что вы убиты, Шварц! — продолжал тем же насмешливым голосом Шарль Леонар, бесцеремонно усаживаясь рядом со мной. — Вы получили здоровую шишку на затылке, и это правда. Пуля ударилась о стену и, падая, щелкнула по вашему черепу. Но этот череп сделан из отличной немецкой кости, и, кроме шишки, никаких следов. Вам решительно нет ни малейшей надобности притворяться убитым. Тем более, что тут есть уже одна персона, разумеется, женского пола, которая истомилась, не веря, что вы живы…
— Алиса! — прошептал я.
— Я здесь, дорогой Артур! — отозвался взволнованный голос, и надо мной склонилось прелестное юное лицо любимой мной девушки.
Разумеется, я пожелал узнать, что случилось. Объяснения мне давал сам Шарль Леонар, или новый Санниаси.
— Ничего особенного не случилось! — говорил он спокойно и ироническим тоном. — Маленький скандал и больше ничего. Мы устроили по всем правилам сценического искусства пронунчиаменто, или маленькую революцию. Прежний Санниаси свергнут с престола, а так как нелепо оставлять престол свободным, ибо сейчас же нарождаются претенденты, то я попросту объявил себя Санниаси, и народ признал меня своим владыкой.
— Но переворот был подготовлен? Вы устроили заговор?
— О, совсем маленький заговорчик! Я, видите ли, учитывал психологию людей, бил на известные стороны. Главным образом, я утилизировал тлевшее под пеплом чувство недовольства рабочих этими беспрерывными казнями под предлогом «макази». Покуда вулоды не знали о существовании внешнего мира, они мирились с институтом «макази». Но я шепнул одному, другому из осужденных «макази», что, собственно, умирать прежде времени нет никакого резона, ибо есть, и кроме Вулоджистана, еще достаточно уголков на Земле, куда отлично могли бы переселяться те, которым тут не хватает места. Ну, добрые люди ловили мои слова на лету, питались ими, как манной небесной, запоминали, распространяли между своими. И они проявили удивительную выдержку: в заговоре участвовали сплошь все рабочие и половина «запасных обывателей», а как вы знаете — жрецы и воины, их верные слуги, ни о чем и не подозревали до последнего момента. Только усилившееся число объявлений «макази», вызывавшееся ростом мелких проступков, указывало на то, что население находится в тревожном настроении, волнуется, нервничает. Жрецы рассчитывали успокоить население смертными казнями, но, разумеется, только подливали масла в огонь.
— Много жертв?
— О, наоборот, совсем мало. Гораздо, неизмеримо меньше, чем можно было ожидать: два десятка воинов, отказавшихся сложить оружие и признать меня за Санниаси, ну, половина жрецов из непримиримых. Вот и все!
— Но как же так вышло?
— Нашему делу помогло вмешательство вашего приятеля, мистера Алледина. Да, кстати: как вы думаете, много ли времени вы, Шварц, пролежали пластом?
— Не знаю! Час? Или, может быть, полтора?
— Почти полсуток! По правде, признаться, я уже начинал работать над программой торжественных похорон моего лучшего друга, погибшего за дело свободы. Я даже набросал конспект надгробной речи, которой почтил бы ваш прах…
Но шутки в сторону! Сердечно рад, что вы раздумали отправляться на лоно Санниаси или куда там еще и вернулись к жизни. Во-первых, вы будете мне здесь очень и очень нужны. Моя супруга, королева Вулоджистана, известная вам прекрасная Ариадна, и та осведомлялась, как я смогу обойтись при управлении Вулоджистаном без вашей помощи… Кстати: вы когда-то спрашивали, что значат слова Ариадны, требовавшей от меня торжественной клятвы, что я ее сделаю королевой?
Надеюсь, теперь ее слова вам уже понятны?
Надо вам сказать, что милая девочка пошла на удочку: ей чрезвычайно понравилась вскользь высказанная мной идея — сделать ее, Ариадну, королевой, для чего, само по себе разумеется, я сам должен был стать повелителем Вулоджистана.
Теперь Ариадна страшно занята: она готовится к торжествам коронации и придумывает себе соответствующий костюм.
По совести скажу, что в революции она сыграла очень видную роль. Это была, так сказать, моя главная точка опоры…
Ну, что же? Из девочки выйдет королева хоть куда…
— Но, Шарль, вы не досказали, как все произошло, и что делал Алледин! Неужели и он участвовал в заговоре?
— О, нет! Но он очень умный человек, и этим все сказано.
Мы организовали заговор таким образом.
Днем общего восстания должен быть день богини Санниа, потому что именно тогда только можно захватить сразу всех жрецов и главнейших военачальников касты воинов в самом храме, а не разыскивать их и брать поодиночке в их норах. Я заранее обучил многих рабочих управляться с огнестрельным оружием, ибо без него, разумеется, латники расправились бы со всеми нами в полчаса. Когда началась длящаяся часами церемония, часть оставшихся вне храма рабочих вместе с женщинами разграбили цейхгауз и притащили ружья и револьверы в храм. Стража, как и полагается, зевала, не подозревая о возможности вспышки восстания, да еще где! Ведь в святилище раньше входили со страхом и трепетом…
Ну, я взял на себя арест Санниаси. Почтеннейший джентльмен, как я и предполагал, оказался форменным живым автоматом: он от старости давно уже выжил из ума, и если бы жрецы не подсказывали ему его речей, то он не знал бы, что «кази», а что «макази». Я его арестовал без всякого труда, но, признаюсь, один из часовых и парочка жрецов, подвернувшихся мне под руку в тайных коридорах подземного храма, больше никуда не годятся. Разве только вы, Шварц, сделаете из них хорошие чучела.
— Вы их убили?
— Что-то в этом роде… Но слушайте дальше!
Когда я в качестве наследника сверженного Санниаси взывал к прекращению побоища, далеко не все было покончено и, вероятно, побоище продолжалось бы. Разумеется, мы одержали бы, в конце концов, верх, но успех грозил достаться нам ценой крови. И, конечно, мы были бы вынуждены поголовно истребить всех жрецов и всех воинов. Вы же знаете, что это очень храбрые люди, они не сдаются, а умирают, словно древние спартанцы…
Но Алледин сообразил все это, выскочил из какой-то норы, стал на балконе рядом со мной и принялся трубить в священный рог Санниаси, который пускается в ход в исключительно важных случаях. Звуки рога требуют под страхом смертной казни полного молчания для выслушивания возвещаемой устами жрецов воли богини Санниа.