Икс
Шрифт:
Она принесла новую кружку пива для Ионы и свежий попкорн. Я посыпала попкорн пармезаном и начала жевать.
— Что с тобой случилось? Ты прекрасно выглядишь, — сказала я Ионе.
— Это двусмысленный комплимент.
— Я не хотела. Ты выглядишь чудесно.
— Почему ты это говоришь? Я не напрашивался на комплименты. Мне действиетльно интересно.
Я оглядела его.
— Хорошая стрижка. Ты похудел. Выглядишь отдохнувшим. Еще, печальным, но это может быть привлекательным у мужчины.
— Камилла
— Хорошая новость.
— У нее перименопауза.
Я застыла с пригоршней попкорна на полпути ко рту.
— И что это?
— Приливы и потение по ночам. Нерегулярные менструации. Потеря либидо. Сухость влагалища. Инфекции мочевого тракта.
— Черт, Иона. Я пытаюсь есть.
— Ты спросила.
— Я думала, ты говоришь о переменах настроения.
— Ну, это тоже. Она говорит, что вернулась домой навсегда.
— Тогда почему ты в такой тоске?
— Я привык к тому, что ее нет. Последний год девочки жили со мной, и все было чудесно.
Камилла оставила с нами Баннера, когда уезжала. Кстати, это было в прошлом сентябре.
Ребенок в детском саду, умница, разговорчивый, хорошо приспособленный. Вернулась Камилла, и он мочится в постель и бьет детей в садике. Мне звонят оттуда дважды в неделю. Камилла хочет, чтобы мы посещали психолога, и считает, что он должен принимать лекарства.
Я решила сменить тему. Эта парочка, по настоянию Камиллы, посещала психолога годами, и смотрите, к чему это привело.
— Сколько лет сейчас девочкам?
— Кортни семнадцать, Эшли пятнадцать.
— Ты серьезно?
— Конечно. Вон они.
Пораженная, я повернулась и посмотрела. Это были две девушки с Анной Дэйс. Все три были великолепны, что точно нельзя было сказать обо мне в их возрасте.
— Я не верю.
— Поверь мне.
— Эй, без обид, но я помню кривые зубы, спутанные волосы, слабые подбородки и фигуры, как сосиски. Что случилось?
— Все, что потребовалось, это бесконечная косметическая продукция и семь тысяч за брекеты.
— Случайно, не у доктора Сталингса?
— У доктора Уайта.
— Ну, они выглядят просто фантастически. Они должны быть счастливы, что Камилла дома.
— Ха! Они это ненавидят. Она держит их в ежовых рукавицах. Никаких телефонных звонков после шести. Никаких мальчиков в доме. Быть дома не позже девяти.
— Для меня звучит не так плохо. А какие у тебя родительские правила игры?
— У меня нет правил. Я отношусь к ним как к взрослым. Все что нужно, это здравый смысл. Она понятия не имеет, кто они такие и чем занимаются.
Я посмотрела на часы и состроила гримасу.
— Ой. Восемь сорок пять. Им не пора домой?
— Это мой вечер с ними. Она с Баннером.
— Прекрасно. Совсем как при разводе.
— Не надо шутить.
— Извини. Я не хотела. И что теперь будет?
— Я ожидаю, что мы разберемся. Перемены, это тяжело.
Его мрачное выражение вернулось после нескольких минут оживления.
— Иона, как долго это продолжается? Пять лет? Десять? До тех пор пока ты будешь делать то же самое, почему что-то должно измениться?
— Ты не понимаешь. Мои родители развелись. Я не пожелаю этого ни одному ребенку.
Я не думала, что не понимаю, но спорить было бесполезно. Я посмотрела на дверь как раз тогда, когда входил Генри.
— Генри пришел. Пообщаемся позже. Удачи.
— Рад был тебя видеть.
— Я тоже.
Я вышла из кабинки, довольная, что появилась причина. Очень обидно наблюдать, как люди запутывают свою жизнь. У Ионы на руках были все карты, и он отказывался играть.
Чем Камилла его удерживала? Я не видела ее несколько лет, да и тогда только мельком и на расстоянии. Эта женщина должна быть совершенно неотразимой. Почему он ее терпит?
Он был добрым, красивым, спокойным, ответственным, уравновешенным. Я сама с ним встречалась короткое время, когда Камилла отсутствовала “в поисках себя”. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что Иона никогда не освободится. Он это знал, и видимо предпочитал несчастливую жизнь риску.
Я подошла к столику Генри, захватв свой бокал.
— Как твоя лекция? — спросила я, усаживаясь.
Он состроил гримасу, высунув язык и сведя глаза.
— Я ушел до окончания. Не то чтобы серая вода была скучной, но предмет имеет свои пределы. Как дела у тебя?
— Ничего особенного, чтобы рассказывать.
— Вон твоя подруга Рути.
Я проследила за его взглядом и увидела Рути в дверях. Я помахала, и она пошла к нашему столику. Рути было лет шестьдесят пять. Высокая и стройная, с худощавым лицом, высоким лбом и каштановыми волосами с сединой, которые она заплетала в длинную косу. Ее джинсы, толстовка и кроссовки выглядели странно на человеке, столь прирожденно элегантном.
Когда она подошла, я сказала:
— Хорошо. Ты получила мое сообщение.
Рути удивленно посмотрела на меня.
— Какое сообщение?
— То, что я оставила час назад.
— Я только что заезжала домой, и там не было никаких сообщений. Что в нем было?
— Что я здесь, и если ты придешь, я куплю тебе выпивку. Разве ты не поэтому пришла?
Генри встал и отодвинул для нее стул. Рути поблагодарила и села.
— Я пришла, потому что искала тебя. Я думала, что ты всегда здесь. Когда я проезжала мимо твоего дома и увидела, что в окнах темно, то приехала сюда.