Икс
Шрифт:
Я посмотрела на статью.
— Вы впервые узнали, что он сидел в тюрьме, когда увидели это?
— Правильно. Я обычно не читаю “Диспэтч”, но увидела эту газету в приемной дантиста.
Когда я заметила имя, я была в шоке. Мне было так стыдно, как будто вина была моей. Я долго думала, что хочу сделать.
— И что же это?
— Я бы хотела помочь, если ему что-нибудь нужно.
— Это щедро.
— Это не щедрость. Это искупление.
— Он знает, насколько хорошо вы обеспечены?
Ее лицо застыло.
— Какая разница?
— Вас не волнует, что он может
— Если бы он хотел это сделать, то сделал бы годы назад. Я никогда не делала секрета из своего финансового положения. Я предлагала ему деньги, и он отказался.
— Что если он стыдится своего преступления и не захочет с вами общаться?
— Если он решит не разговаривать со мной, то так тому и быть, но я хочу дать ему возможность. Я чувствую ответственность.
Она поднесла бутылку к своему бокалу, и я обратила внимание на этикетку. Я видела такое же “шардонне” в магазине по девяносто баксов за бутылку. Хотя я и не ахнула вслух, Хелли, должно быть, перехватила мой взгляд и приподняла бутылку.
— Может быть, вы позволите вас уговорить.
— Может быть, полбокала.
Я смотрела, как она наливает, пользуясь моментом, чтобы оценить ситуацию.
— Как насчет вашего мужа? Что ему известно?
— Джоффри знает, что у меня был ребенок, и я отдала его на усыновление. Все это произошло за много лет до того, как мы познакомились. Он не знает, что мы встречались, и точно не знает, что Кристиан сидел в тюрьме. Я собираюсь сказать ему, но пока не чувствую, что наступило время.
— Я понимаю, что это может быть неудобная ситуация.
— С другой стороны, если мой сын не захочет продолжать отношения, зачем вообще об этом рассказывать? Джоффри ненавидит обман и медленно прощает. Нет смысла зря создавать неприятности.
— Вот именно.
Без всякого желания я повторяла ее тон и манеру речи и надеялась, что это временно.
— Вот почему я прошу вас действовать как посредник и использовать ваше имя и номер телефона вместо моего. Я не хочу рисковать тем, что мой муж обо всем узнает, прежде чем я сама ему расскажу.
— Вы не хотите, чтобы ваше имя вообще упоминалось.
— Не хочу.
— Какую же причину я назову для расспросов? Я никогда не встречалась с Кристианом Саттерфилдом.
— Я уверена, что вы что-нибудь придумаете. Дело в том, что я хочу сохранить свое имя в тайне. Я на этом настаиваю.
Я сидела и размышляла, действительно ли хорошие браки так работают. Я дважды была замужем и дважды развелась, так что мне было трудно судить. Хранить секреты от мужа казалось плохой идеей, но вряд ли я могла давать ей семейные советы. Кроме того, у меня никогда не было детей, так что мне трудно было себе представить, каково это иметь сына, который грабит банки. Его отчим мог иметь даже более туманные представления.
Помолчав, я сказала:
— Я не уверена, что офицер по надзору даст мне информацию, но я сделаю, что могу.
Я всмотрелась в черно-белую газетную фотографию, а затем приподняла фотокопии.
— Можно я заберу это? Может пригодиться, если мне понадобится опознать его.
Хелли вытащила из папки и протянула мне копии. Я пробормотала благодарности и положила бумаги в наружный карман сумки.
— Так как мы это оформим? — спросила она.
— Большинство новых клиентов подписывают стандартный контракт. С годами я поняла, что лучше иметь письменное соглашение, как для вашей защиты, так и для моей. В этом случае не будет недоразумений по поводу того, что меня попросили сделать. Сегодня я не принесла никаких бумаг. Я хотела убедиться, что смогу помочь, прежде чем делать что-нибудь еще.
— Понятно. Насколько я могу судить, мы можем сделать одно из двух. Вы можете оформить контракт, заполнить то, что нужно и послать его мне на подпись, или мы можем считать это джентльменским соглашением, и я заплачу наличными.
Тут особенно нечего было обсуждать. У меня не было оборудования, чтобы принять кредитную карточку, и она, должно быть, почувствовала, что меня не обрадует перспектива получить чек от женщины, которая уезжает на полгода. Ясно, что она была кредитоспособна, но если чек вернется из-за недостатка фондов, будет большой головной болью разыскать ее. Богачи полны сюрпризов. Некоторые держатся за свое богатство, обманывая кредиторов.
— Пятисот долларов будет достаточно? — спросила она.
— Слишком много. Мы говорим о нескольких телефонных звонках и коротком отчете.
Двести вполне покроют это.
— Если вы добьетесь успеха.
— Вы платите за мое время, а не за результат. Усилия тратятся те же.
— Извините. Конечно. Я не ожидаю, что вы будете работать без компенсации. Подождите минутку, я сейчас вернусь.
Хелли встала, прошла через стеклянную дверь и исчезла в доме. Я отпила “шардонне”, в первый раз почувствовав, что могу расслабиться. Она ясно дала понять, чего хочет, и хотя получить информацию будет непросто, я знала пути, которые можно будет попробовать.
Вскоре Хелли вернулась с белым конвертом. Она показала мне выглядывающие оттуда две стодолларовые купюры, прежде чем полностью засунуть их в конверт и передать его мне.
Я положила деньги в сумку и достала маленький блокнот на спирали. Написала расписку и вырвала листок.
— Я могу напечатать нормальную расписку завтра в офисе.
— Не волнуйтесь, эта подойдет.
Она сложила расписку и положила в папку.
— Я должна задать несколько вопросов, — сказала я.
— Пожалуйста.
Я прошлась по списку вещей, которые мне нужно было знать, а Хелли с удовольствием отвечала. Так что, когда мы распрощались, у меня был ее адрес в Малибу, домашний телефон там же, плюс адрес офиса ее мужа и два его рабочих телефона. Ее ассистентку звали Эми. Позже я поняла, что нужно было узнать фамилию Джоффри, но это не пришло мне в голову.
Оказавшись в машине, я сидела на темной парковке, пока гасли по одному огоньки на дорожке. При внутреннем свете “хонды” я сделала заметки на нескольких каталожных карточках, которые я всегда ношу с собой. Не знаю, знала ли Хелли, что я до сих пор здесь, но это не имело значения. Всегда лучше зафиксировать факты, когда они свежи в памяти, пока самонадеянность и предубеждение не вступят в силу и не внесут изменения.