Илиада Капитана Блада

Попов Михаил Михайлович

— Избавьте меня от необходимости питаться за одним столом с такой отвратительной скотиной, как вы!

Дон Диего чуть не подавился от неожиданности.

— Што, што одна... — прохрипел он.

— Что, что?

— Сто одна тысяча песо!

— Замечательно, дон Диего, но я требую, чтобы моей служанке позволено было покупать на пристани что-нибудь для нашего с ней стола. Деньги, необходимые на это, вы тоже можете поставить в общий счет отцу и даже с процентами, что согреет ваше ростовщическое сердце.

— Сто две тысячи, — сказал уже несколько успокоившийся

дон Диего.

* * *

Вечером того же дня, когда Джошуа Стерне метался в жару, лакей сообщил Лавинии Биверсток, что в передней дожидается и просит аудиенции управляющий ее бриджфордским домом мистер Троглио. Это было против правил, заведенных в имении Биверстоков. Управляющему надлежало сидеть и ждать, когда его вызовут с докладом, хотя бы ждать пришлось десять лет. Троглио, разумеется, не мог не знать об этом. Значит, поступок этого лысого упыря продиктован какими-то чрезвычайными обстоятельствами, решила Лавиния и приказала пустить.

Мистер Троглио в знак почтения низко наклонил свою яйцеобразную голову.

— Итак? — нетерпеливо спросила Лавиния, успокаивая на коленях роскошную мексиканскую кошку. — Что вы собираетесь мне сообщить?

— Сегодня утром в Бриджфорд прискакал человек из губернаторской канцелярии и велел мне сегодня явиться во дворец для беседы с сэром Бладом.

Лавиния резко сжала кошачье ухо, животное обиженно мяукнуло. Мисс Биверсток в этот момент проклинала себя за непредусмотрительность, как она могла упустить из виду, что этот хитрый старик захочет допросить ее слуг?

— Вы уже были там?

— Я только направляюсь туда.

— Зачем же вы явились ко мне и тем самым заставляете ждать высокопревосходительство?

Троглио посмотрел по сторонам и приблизился на один шаг к своей хозяйке.

— Дело в том, что я догадываюсь, о чем пойдет речь во время этой... беседы.

— О чем?

— О том, с кем и каким образом его дочь, мисс Элен, покинула ваш дом той ночью.

Лавиния, продолжая поглаживать кошку, с интересом рассматривала своего управляющего. Он, по всей видимости, был не так прост, как казался или хотел казаться.

— И каким же образом и с кем мисс Элен оставила мой дом в Бриджфорде?

Яйцеголовый развел руками:

— Я ведь ничего не видел, я запирал в это время кладовые.

— Ты это и скажешь сэру Бладу?

Троглио помолчал, словно внутренне на что-то решаясь. Потом заговорил:

— Мне кажется, миледи, я нижайше прошу прощения за то, что пускаюсь в рассуждения на эту тему, так вот мне кажется, что вам желательно, чтобы я сказал на допросе у губернатора нечто другое.

Лавиния не спешила отвечать на это рассуждение. Можно ли доверять этому лысому генуэзскому хитрецу? Он служил у Биверстоков уже целых пять лет, зарекомендовал себя исполнительным работником и весьма сдержанным человеком. Никогда он не набивался ни к покойному плантатору, ни к его дочери с предложениями каких-то особых услуг. А в колониальном быту такие ситуации волей-неволей возникали. Может быть, он ждал своего часа все эти годы?

И что руководит его верноподданническим порывом сейчас? Что случилось, если этот скрытный и осторожный негодяй (отчего-то Лавиния была уверена, что он негодяй) готов лжесвидетельствовать перед самим губернатором?

— Еще раз прошу прощения, миледи. Мне понятны ваши сомнения, но происходят они, поверьте, всего лишь от незнания вами некоторых обстоятельств. Я сообщу их вам, и ваши сомнения отпадут.

Лавиния сделала ему знак приблизиться. Выхода, кажется, нет, придется вступать в альянс с этим... она не сумела подобрать нужного слова.

— Говорите, что вы хотите получить за то, что вы сегодня скажете губернатору Ямайки, что его дочь по своей воле бежала с испанским графом.

Троглио улыбнулся как человек, предвкушающий, какой эффект произведут слова, которые он собирается произнести.

— Я думаю, миледи, вас значительно больше занимает не то, как я скажу, а то, с кем на самом деле сбежала мисс Элен.

Лавиния замерла.

— И ты...

— Я действительно догадываюсь, с кем и куда.

Черноокая красавица была поражена и не скрывала этого. Она не сразу собралась с силами, а когда собралась, то заговорила медленно, как бы в некоторой неуверенности:

— Не хотите ли вы сказать, что можно прямо сейчас пойти и освободить ее?

— Не прямо сейчас и не просто так, — улыбнулся Троглио, и эффект был такой, будто улыбнулась посмертная маска.

— Договаривайте до конца.

— Извольте, миледи. Я делаю вам вот какое предложение. Я даю сегодня такие показания его высокопревосходительству, что с вас будут окончательно сняты всяческие подозрения, взамен вы назначаете меня посредником в деле выкупа вашей самой близкой и любимой подруги.

— Выкупа?

— Разумеется. Она сейчас находится в руках такого человека, который просто так ее не отдаст. Я думаю, он сейчас как раз взвешивает, сколько ему имеет смысл потребовать с сэра Блада за возвращение его дочери.

— И каков ваш план?

— Мой план основан на том, что, сколь бы сильна ни была отцовская любовь, настоящая ненависть все равно сильнее и вы выложите больше, чем губернатор за... за право решить судьбу Элен Блад.

Лавиния, сузив глаза, рассматривала этого человека. Он был настолько же опасен, насколько мог оказаться полезен. Конечно, он играет какую-то свою игру, и ей не нужно пока делать вид, что она его раскусила.

— А вы умны, мистер Троглио, — сказала она, — даже очень умны.

Генуэзец поклонился и задержался в поклоне, может быть стараясь скрыть выражение лица. Не покраснел ли? Мужчины больше подвержены действию самой грубой лести, чем женщины — действию самых тонких комплиментов.

— Но вы не рассчитали всех вариантов, вы не учли одну возможность. Я сейчас позову слуг, они свяжут вас, и вы под пыткой выложите мне имя этого благородного джентльмена, который собирается продавать мне мою бывшую рабыню.

— Вы не сделаете этого, миледи, — сказал Троглио, но голос его звучал неуверенно.