Илиада Капитана Блада
Шрифт:
— Понятно. — Энтони покрутил в пальцах стакан, словно пересчитывая вмятины на нем.
Биллингхэм допил весь ром, который плеснул ему Дьюи, и, поставив стакан на стол, отодвинул его ребром ладони.
— Я понимаю, мистер Блад, я виноват, можно даже сказать, я негодяй...
— То есть вы признаете, что ваше намерение требовать выкупа за спасенного человека — плохой поступок?
— Что хотите делайте со мной, но так поступило бы девять человек из каждых десяти, плавающих по нашим морям. Я готов, пусть меня накажут, если этого недостаточно, — он потряс в воздухе искалеченной рукой, —
— Что вы несете?
— А я скажу вам почему, — впадая в истеричное состояние, выкрикивал пират, — потому что отомстить Биллингхэму — это отомстить человеку, за которым никто не стоит, и здесь не надо особой смелости. А чтобы призвать к порядку эту испанскую тварь, надо сильно, надо по крупному рискнуть жизнью. Потому что тварь довольно-таки смелая.
Энтони схватил его за край безрукавки и рванул к себе.
— Что ты знаешь, говори!
— Так вы... — лицо пирата мгновенно просияло, — так вы не знаете, где она?
— Говори! — Дьюи занес свой громадный кулак над его грязной головой.
— Мистер Блад, если этот молотобоец хотя бы раз прикоснется ко мне, из меня вылетит жизнь со всеми столь интересующими вас сведениями.
Энтони, весь сразу как-то подобравшийся, посвежевший даже, медленно отвел в сторону руку адъютанта.
— Я жду, говорите!
— Еще секундочку. Я понимаю, вам бы очень хотелось меня повесить или что-нибудь в этом роде, но давайте забудем о прошлом, и тогда мне будет намного легче говорить о текущих событиях.
— Он еще ставит условия! — возмутился Дьюи.
— Я не только не повешу тебя, хотя ты этого заслуживаешь...
— Признаю, признаю, — закивал Биллингхэм.
— Я даже дам тебе сто песо, если твои сведения будут чего-нибудь стоить.
— Тогда ладно, тогда все просто и нет причины тянуть кота за хвост. Мохнатая Глотка.
— Что, что? — нахмурился Энтони.
— Мохнатая Глотка, — повторил пират.
— Это такая бухта на Гаити, — пояснил Дьюи, — очень узкая.
— Ну и что там в этой Глотке?
— А там, — Биллингхэм уверенно плеснул себе в стакан из оплетенной бутылки, — сидит некто дон Диего де Амонтильядо.
— И у него...
— Вот именно, это он напал одной чудесной ночью на Бриджфорд и среди всего прочего увез жемчужину, стоимостью в сто тысяч песо.
— Дон Диего де Амонтильядо, — задумчиво произнес Энтони, — слишком много этих Амонтильядо попадается на моем пути.
Через полчаса лейтенант Блад был уже на борту «Мидлсбро». Логан и Кирк, выслушав его приказание немедленно спускать корабль на воду, недовольно насупившись, отправились собирать матросов, чтобы начать выполнение этого приказания.
Ранним утром «Мидлсбро» вышел из бухты Бриджтауна.
Глава одиннадцатая
Дядя и племянник
Когда хозяину Мохнатой Глотки доложили о прибытии дона Мануэля, он ничуть не обрадовался, хотя такой реакции можно было бы ожидать, зная, как развиты родственные чувства среди испанцев.
— Ну что
Дон Мануэль и сам имел возможность познакомиться с некоторыми сторонами характера дяди и был наслышан о привычках, возникших у него в Новом Свете, и поэтому не ждал, что бородатый родственник пожелает заключить его в свои объятия, но все же несколько был шокирован, услышав:
— Какого дьявола ты притащился сюда, племянничек?
— Мы не виделись почти пять лет, и, оказавшись поблизости от вашего логова, я счел неудобным пройти мимо дяди.
— Когда мы виделись в прошлый раз, ты лежал в горячке, и должен тебе сказать, что, уезжая, я не собирался посвящать все свое время молитвам о твоем выздоровлении.
В ответ на такое заявление можно было или развернуться и уйти, или рассмеяться. Уйти дон Мануэль не мог, зная о том, что Элен находится в этом доме. Он рассмеялся.
— Узнаю характер Амонтильядо, — сказал он, — и могу вам ответить тем же, когда вы пять лет назад наконец уехали из нашего замка, мне сразу полегчало. Жар спал.
Дон Диего прокашлялся и погладил бороду.
— И сейчас я прибыл к вам не за тем, чтобы освежить общие воспоминания. По пути в Новый Свет мне пришлось потопить один английский капер. Опускаясь на дно, он на прощание оставил мне несколько дыр в корпусе...
— Черт с тобой, чинись.
— Великодушно с вашей стороны.
— Выволакивай на берег свою посудину и нанимай плотников. Верфей, как ты понимаешь, у меня здесь нет.
— Еще раз спасибо, дядя.
— И не затягивай с этим делом, тебя ведь наверняка уж заждался мой братец, эта мокрая курица, которая выдает себя за льва.
— Я постараюсь устроить все свои дела с максимальной быстротой.
— И вот еще что, — дон Диего снова погладил бороду, — поживи где-нибудь в другом доме. Тут отчалили две посудины, так что места на берегу хватает.
Дон Мануэль рассматривал во время этой беседы своего дядю со все возрастающим интересом. Нет, он ничуть не походил на нечистоплотного гуляку-разбойника, каким рисовался по воспоминаниям. Его облик скорее заставлял вспомнить о престарелом толедском щеголе.
— Но навещать-то себя вы позволите?
Дон Диего поморщился:
— Я не вижу в этом необходимости.
— А я вижу. Слишком уж я вам докучать не буду, но чувствовать себя не принятым в доме родного дяди...
— Ладно, делай как хочешь, но не рассчитывай, что я стану выражать радость при твоем появлении.
Выйдя от дяди, дон Мануэль столкнулся с Фабрицио. Молодой кабальеро не был тонким физиономистом, но про этого генуэзца с неуловимым взглядом, деформированной головой, согнувшегося в вечном полупоклоне, всякий бы тут же подумал — негодяй! Или жулик. Едва кивнув ему в ответ на приветствие, дон Мануэль проследовал мимо с гордо, как и было ему положено по рангу, поднятой головой. Но вовремя спохватился. Если кто и может быть ему полезен в доме дяди, то именно такой тип. Дон Мануэль окликнул Фабрицио и поманил пальцем, они вышли вместе в розарий. Там дон Мануэль достал из кармана пять золотых кружочков — пять магрибских мараведи — и положил в теплую ладонь генуэзца.