Иллюстрированная история суеверий и волшебства
Шрифт:
Рис. 88. Больные, пришедшие на могилу диакона Пари (с эстампа Парижской национальной библиотеки)
Если таким образом внушение может иногда действовать почти моментально, то естественно, что рядом последовательных внушений можно достичь иногда почти невероятных результатов. В этом смысле амулеты, вероятно, играли немалую роль. Если амулет имеет назначение предохранить от болезни, то человек ее не боится и шансы заболеть ею действительно уменьшаются. Если он служит как лечебное средство, то больной будет испытывать внушение всякий раз, как коснется амулета; а так как эти предметы надеваются обыкновенно непосредственно на тело, то каждое движение пациента напоминает ему о присутствии талисмана и производит соответствующий эффект. В древности с этой целью применялись каменные и металлические пластинки с вырезанными на них заклинаниями, в Средние века — реликвии святых, или магические печати, в настоящее время — Вольтовы кресты и т. д. Конечно, природа амулета не имеет никакого значения, а все дело в вере пациента. Если Вольтовы кресты дали несколько случаев несомненного излечения, то почему не допустить возможности того же и для амулетов древних времен. В последних, наверно, было столько же «электричества», как и в первых, и они несомненно точно так же «электризовали» только фантазию пациента.
Если таким образом внушение
На островах Океании еще и теперь употребляется способ самой утонченной мести врагу который называется «замолить его до смерти». При совершении установленных на этот предмет торжественных церемоний, произносятся проклятия врагу. Очень вероятно, что когда последний узнает об этом, то страх проклятия может вызвать такие изменения в его организме, что он в скором времени в самом деле умирает. Таким же образом, т. е. путем внушения, влияет, конечно, и проклятие через изображения, известное халдеям, существовавшее в течение всех Средних веков в Европе и в настоящее время встречающееся у многих диких племен. Если человек узнавал, что над его изображением проделана та или иная смертельная манипуляция, то страх мог на самом деле постепенно свести его в могилу.
Но наиболее сильное психическое воздействие получается в тех случаях, когда оно совершается при содействии религии, потому что вера в силу божества, конечно, гораздо интенсивнее, чем доверие к могуществу каких бы то ни было смертных.
Мы знаем, что врачевание в храмах многих богов, так называемый храмовой сон, высоко ценилось в древности благодаря многим чудесным излечениям, приписанным богам. С течением времени боги-целители переменили свои имена; у греков они стали называться Аполлоном и Эскулапом, у египтян — Сераписом, но методы и результаты остались прежние. Больной является в священное место сильно подготовленный к восприятию внушения, благодаря своей вере в могущество божества; затем уже в самом храме, при помощи разных средств, его доводили до экстаза. Постоянное рассматривание благодарственных табличек, на которых записаны случаи исцеления, музыка, процессии, сон в священном месте и т. п., все это возбуждало веру, надежду и ожидание до высшей степени. Если вообще по роду болезни пациент мог надеяться на облегчение путем психического воздействия, то он и получал его, иногда даже внезапно, в заранее назначенный час.
Так происходило дело, насколько известно, в древнегреческих храмах и так же происходит оно и теперь там, где получаются чудесные врачевания, на самом деле оказывающиеся нисколько не чудеснее обыкновенных результатов психотерапии. Недавно умерший английский врач Мейрс, просмотревший записи и сообщения из разных мест, где совершались чудесные исцеления, нашел, что если ограничиться вполне достоверными фактами, то достигаемые там результаты не больше тех, которые при благоприятных обстоятельствах могут быть получены путем психического лечения. Впечатление чудесного усиливается во всех тех случаях, когда не было предварительного исследования больных, а потому неизвестно, имеются ли у них действительные органические поражения, или только нервные расстройства, т. е. так называемые функциональные заболевания. Только последние могут быть излечены психическим воздействием. Излечение первых было бы действительным чудом, но до сих пор такого явления, к сожалению, никогда не наблюдалось. Что же касается до излечения функциональных расстройств, то в практике всех известных врачей существует множество случаев не менее чудесных.
Многое из сказанного целиком может быть приложено и к так наз. молитвенному лечению. Одним из известнейших лиц, занимающихся этим, может без сомнения считаться Фредерик Август Болциус, родившийся в 1836 году недалеко от Карлштада в Швеции. Его отец был пьяница и не оставил сыну никакого состояния, так что он принужден был наниматься на работу. До 1864 г. он много страдал, мучаясь сознанием своей греховности, и несколько раз пытался неудачно лишить себя жизни; наконец он решился посвятить себя благу ближних. Лет 20 ходил он по всей Швеции в качестве мелкого торговца и везде исцелял верующих больных молитвами, помазанием и рукоположением. В 1884 году ему удалось исцелить некоторых высокопоставленных особ; с их помощью он основался на родине и уже всецело посвятил себя молитвенному лечению. Из всех северных стран, и даже из Америки, стремились к нему больные, так что приемы его иногда доходили до 200 чел. в день.
Что Болциус действительно излечил многих больных, это не подлежит сомнению, но между ними не было ни одного, страдавшего органическим расстройством; все это были исключительно функциональные неврозы. Существуют, правда, рассказы о том, что он возвращал зрение слепым, слух глухим, и что под влиянием его молитвы восстанавливались даже утраченные члены; что касается этих случаев, то ясное представление о них дает нам в маленькой книжке «Boltrianismen ettskandinavisk Kulturbild» врач Торелиус, который долго жил вблизи Болциуса и наблюдал его больных, следовательно, мог иметь точные сведения. По его словам, все приемы Болциуса направлены были на то, чтобы вызвать высшую степень восприимчивости к внушению, которая, доходя до состояния экстаза, действительно делала чудеса, но исключительно в случаях, доступных лечению посредством внушения. Усилению восприимчивости способствовали многие условия, прежде всего громкая слава Болциуса. Больные являлись к нему с усиленной надеждой на исцеление и, так как принято было за правило умалчивать о неудачных случаях лечения, то они и сохранили свою веру. Затем вся обстановка; длинные проповеди Болциуса, хоровое пение, множество костылей и повязок, оставленных излеченными больными и развешанных в ожидальне, и наконец, сами приемы лечения производили, конечно, сильное впечатление. Болциус намазывал больного маслом, растирал его руками, в то время как сам он возносил молитвы к небу и, наконец, дул на пациента для изгнания злых духов. Если верующий даже не выздоравливал в действительности, то чувствовал себя с этого времени преисполненным надежды на близкое выздоровление. Торелиус исследовал многих слепых, глухих, расслабленных и прокаженных, которые не только по словам Болциуса, но и, по собственному мнению, были исцелены; однако основательное медицинское исследование не обнаружило никаких действительных улучшений в состоянии пациентов.
Гипноз и аутогипноз
Общая характеристика гипноза
Из всех душевных и телесных изменений, вызываемых внушением, кажется, всего легче получается сон. Многие люди делаются сонными и начинают зевать от одного вида такого состояния у других. Понятно, почему большинство людей легко поддаются усыплению, когда им описывают явления сна: расслабление членов, отяжеление век, замедление дыхания и т. п. Если рассказ сопровождается удобным положением тела, причем устраняется все рассеивающее и отвлекающее внимание, то обыкновенно субъект очень скоро чувствует расположение ко сну, если, конечно, не будет думать о другом
Сон, вызванный путем внушения, называется гипнозом. От нормального сна он отличается присутствием внимания. В обыкновенном сне внимание совершенно уничтожается, при гипнозе же оно односторонне сосредоточивается на личности гипнотизера и исходящих от него внушениях. Таким образом, получается лишь частичный сон, так как до сознания еще доходят впечатления из той области, на которой сосредоточено внимание. Впрочем, глубина гипнотического сна может быть различна: чем крепче он становится, тем меньше внешних впечатлений доходит до сознания гипнотизированного. При наиболее легкой форме гипноза перестают действовать хорошо огражденные внешние чувства: зрение, вкус, обоняние, может быть, также мышечное чувство, между тем как слух и осязание еще сохраняют впечатлительность. При более глубоком сне загипнотизированный воспринимает только слуховые впечатления. Наконец, при сильном гипнозе является феномен «изолированного состояния», заключающийся в том, что гипнотизированный слышит только то, что говорит гипнотизер — весь остальной внешний мир для него не существует, так же как для спящего в нормальном сне.
Этой односторонней концентрацией внимания на внушении, в связи с полной обособленностью личности от всего остального, объясняются все явления гипноза. Последний отличается прежде всего чрезвычайным усилением восприимчивости к внушению, которая становится тем сильнее, чем глубже сон. Это понятно, так как восприимчивость эта на том именно и основана, что индивидуум утрачивает способность владеть вниманием и оно сосредоточивается в одном направлении. Чем глубже сон и чем меньше число работающих органов чувств и число представлений, оставшихся в распоряжении загипнотизированного, тем менее он способен найти в своем сознании мотивы для произвольного направления внимания, другими словами, восприимчивость к внушению растет пропорционально глубине сна. Пока гипноз легок, индивидуум (хотя частично) владеет своим душевным строем и может распоряжаться вниманием в пределах еще доступного ему круга представлений. В этом состоянии индивидуум воспринимает не всякое внушение и может сопротивляться представлениям, которые ему пытаются навязать. Характерной чертой такого поверхностного гипноза является невозможность управлять произвольными движениями: глаза не открываются, члены находятся в каталепсии, т. е. бессильны — они сохраняют то положение, которое им придано; зрительные, обонятельные и вкусовые впечатления, по-видимому, тоже не могут быть вызваны по произволу. Постепенно, по мере усиления гипноза, способность контроля и управления вниманием ограничивается и, наконец, совершенно исчезает: восприимчивость к внушению достигает высшей степени.
Словесное внушение не есть единственное средство вызывать гипнотический сон. Многие гипнотизеры заставляют пациента смотреть на блестящий предмет или применяют так называемые магнетические пассы, которые состоят из ряда равномерных и правильно чередующихся поглаживаний по телу субъекта. Во всех этих методах, вероятно, действуют перемежающиеся повторные впечатления, которые имеют в себе нечто снотворное. Многие люди могут привести себя в гипнотическое состояние, прислушиваясь постоянно к однообразно повторяющемуся шуму, вроде падения дождевых капель, тиканья часов и т. п. По-видимому, даже упорная, невыносимая боль может вызвать род гипнотического сна. Такие методы иногда не требуют даже присутствия гипнотизера — субъект впадает в гипноз сам собой, и тогда явление носит название аутогипноза, отличающегося от обыкновенного тем, что заснувший не сохраняет сношений даже с одним лицом. Такое состояние не свободно от опасности, так как индивидуум становится совершенно недоступен внешнему миру и с большим трудом может быть пробужден. Лица, часто подвергавшиеся гипнозу, впадают в него от одного желания его или представления о нем. Психическое содержание таких аутогипнотических состояний определяется теми впечатлениями, которые владели вниманием в момент засыпания. Эти представления могут послужить исходной точкой самовнушений и производить такое же действие, как и внушение со стороны гипнотизера.
Теперь нам предстоит подробнее остановиться на разнообразных изменениях, вызываемых в разных психических областях. Мы увидим, что все они могут быть легко объяснены, если считать гипноз частным сном при очень повышенной восприимчивости к внушению, являющейся последствием односторонней концентрации внимания. При этом мы рассмотрим состояние чувств, воспроизведение представлений, произвольные движения и органические изменения; конечно, все это в пределах того, что необходимо для нашей специальной темы, т. е. суеверий.
Само собой разумеется, что существует разница между «уснувшими» и «бодрствующими» во время гипноза чувствами. Первые не воспринимают внешних впечатлений, и такая недеятельность их может дойти до полной анестезии, при которой индивид не чувствует ни малейшей боли даже при сильных ранениях организма, так что при глубоком гипнозе можно так же безболезненно производить малые операции, как под хлороформом. Напротив, «бодрствующие» чувства, особенно слух, достигают во время гипноза такой высокой степени впечатлительности и остроты, что воспринимают раздражения, неуловимые в нормальном состоянии. О значении этого явления при передаче мыслей было говорено выше. Повышается восприимчивость не только слуха: посредством внушения гипнотизера, а у лиц, часто гипнотизируемых путем самовнушения, могут быть также возбуждены и гиперестезированы чувство осязания и зрения. Это явление, т. е. гиперестезия внешних чувств, играло большую роль в истории суеверий, послужив главной исходной точкой признания у сомнамбул высших магических сил.
Хотя спящие чувства недоступны новым внешним впечатлениям, но в их сфере могут возникать ясные воспоминания. Слова гипнотизера, проникая в сознание загипнотизированного, вызывают зрительные, вкусовые и обонятельные ощущения, подобно тому, как при нормальном сне сильный шум может послужить исходной точкой для сновидения. И как в нормальном сне грезы принимают характер галлюцинации, потому что индивид не имеет над ними власти и не может их контролировать, так и у загипнотизированного по той же причине внушенные образы получают характер галлюцинаций, с яркостью действительных явлений. Обыкновенно принимают, что галлюцинации могут быть внушены только при глубоком гипнозе, но это не совсем правильно. Раз какое-нибудь внешнее чувство не функционирует, то все возникающие в его области субъективные образы могут стать галлюцинациями. Я лично убедился, что даже в самых легких степенях гипноза можно вызвать вкусовые и обонятельные галлюцинации, если обставить дело так, чтобы испытуемый не мог проверить представления с помощью еще бодрствующих чувств. Загипнотизированный с удовольствием пьет вино из пустого стакана и с довольным видом вдыхает отвратительные запахи, о которых ему внушено, что они приятны. Можно было предположить, что в данном случае мы, в сущности, вовсе не имеем дело с галлюцинацией и что данное лицо только из любезности делает вид, будто верит словам гипнотизера; однако мы имеем положительное доказательство галлюцинаторного состояния гипнотизированного, так как чувство удовольствия выражается на его пульсовой кривой, записанной плетисмографом. Если же мы при тех же условиях пожелаем вызвать зрительную галлюцинацию, то это не удается, так как при легком гипнозе субъект еще слишком хорошо владеет представлениями в этой области. Правда, он чувствует, что его глаза действительно несколько отуманены, но все же он еще достаточно бодр, чтобы смеяться над попытками гипнотизера внушить зрительную галлюцинацию при легком гипнозе, это удается лишь тогда, когда перестают функционировать осязание и мышечное чувство, так что индивид теряет сознание состояния своего организма.