Иллюстрированная история суеверий и волшебства
Шрифт:
Рис. 93. Религиозный экстаз
То же бывает, вероятно, со многими спиритическими медиумами, которые в состоянии транса отвечают на религиозные вопросы. Так как вопросы присутствующих действуют на медиума как внушения, то получается тот известный результат, что ответы всегда подходят к религиозным воззрениям присутствующих.
Но это составляет лишь одну сторону деятельности новейших трансовых медиумов. Не менее интересны те из них, которые не уносятся в небеса, а ближе принимают к сердцу земные дела, так как в этом случае хоть сколько-нибудь можно контролировать правильность ответов. Обнаружилось, что нередко такие медиумы говорят о вещах, о которых в нормальном состоянии они сами не имеют понятия и которые случайно известны только одному или двоим из присутствующих. Во всех хорошо проверенных случаях такого рода выяснено, что главную роль здесь играет свойственная состоянию транса гиперемнезия и гиперестезия. То, что человек знал, но совершенно забыл, может при благоприятных условиях вспомниться опять в гипнозе. Большинство чудесных сообщений почерпается, конечно, из психического багажа медиума, причем этот последний вполне правдиво может утверждать, что в бодрствующем состоянии он ничего этого не знает. В случаях, касающихся частных дел того или другого лица, иногда действительно можно
Посредством каких именно органов чувств медиум получает такие восприятия, это зависит от привычки медиума пользоваться тем или иным чувством. Во всяком случае, сознание того, что внимание должно быть напряженно сосредоточено на некотором определенном предмете, действует в состоянии транса как внушение, так что соответствующее чувство бодрствует и улавливает самое слабое раздражение. Так, французский врач Бергзон делал в 1887 году опыты над мальчиком, который мог разбирать слова в книге, обращенной к нему переплетом, если другой человек, стоя к нему лицом, читал эту книгу. Бергзон убедился, что мальчик при этом пользовался зрением, обострившимся до такой степени, что он улавливал отражение написанного в книге в глазах лица, смотревшего в книгу. Ввиду такой возможности становится очевидным, какие тщательные предосторожности должны быть приняты относительно такого медиума, для которого впечатления, безусловно, недоступные окружающим, служат надежным руководством. Бывает иногда, что медиум дает ответ как не от себя, а от имени духа, который в него вселился. Если ответ получается письменно, то почерк более или менее значительно отличается от почерка самого медиума. Так как при глубоком гипнозе посредством внушения легко может быть произведено изменение личности, то такие явления, когда они происходят во время транса, могут легко быть объяснены как следствие самовнушения. Если медиум ожидает, что в него вселится дух, то это самовнушение в определенный момент осуществляется, и он начинает говорить и писать от имени духа. При так называемых материализациях увлечение может дойти до того, что медиум принимает на себя роль духа, одевшись в подходящую одежду. Впрочем, это и происходит при всех случаях материализации, где медиум не обманывает намеренно. Многочисленные разоблачения показали, что здесь, по-видимому, гораздо чаще встречается сознательный обман, чем самовнушение в состоянии транса. Явления одержимости, столь часто наблюдаемые во время спиритических сеансов, далеко не всегда суть только внушенные явления транса у нормальных людей. Настоящая одержимость — истерический припадок; и хорошие медиумы почти всегда оказываются больными истерией. Во всяком случае, если медиум, склонный к аутогипнозу, хотя однажды увидит подобный припадок с судорогами и столбняком, то в последующем сеансе он все это легко может вызвать у себя посредством самовнушения. Даже очень опытный глаз с трудом отличит такое подражание от истинной истерии; поэтому точное определение характера данного состояния в каждом отдельном случае делается еще более затруднительным.
Магическое действие наркоза
При историческом изложении нашего предмета мы видели уже не раз, что яды играли немалую роль в магии. Шаманы и знахари диких народов прибегают к ним, чтобы привести себя в состояние ясновидения. Средневековые ведьмы применяли их, приготовляясь к шабашу, ученые маги пускали их в ход при разных операциях. Впрочем, общее число таких ядов было, вероятно, очень ограниченно. Главную роль играли: алкоголь, опиум (в семенах мака Papayer somniferum), атропин в красавке (Atropa Belladonna, которая раньше называлась также Solanum furiosum), гиосциамин (в белене Hyoscyamus niger) и дурман (Datura Stramonium), а у восточных народов еще, кроме того, гашиш, добываемый из стеблей и листьев индийской конопли Cannabis indica. Каждый из этих ядов имеет определенное действие на нервную систему и таким образом влияет не только на телесное, но и на душевное состояние, хотя эффект их значительно видоизменяется в зависимости от индивидуальных особенностей отдельных людей.
Это особенное свойство ядов, выступающее тем заметнее, чем сильнее отравление, имеет, однако, мало отношения к нашей теме, тем более что в магии они всегда применялись в различных смешениях, почему и специфическое действие их было неясно. При этом и отравление никогда не доводилось до сильной степени; да это и не могло быть иначе, так как за исключением гашиша и алкоголя, которые могут быть безопасно приняты в сравнительно большом количестве, все остальные перечисленные яды чрезвычайно сильны и убивают даже в малых дозах. Так как в прежние времена не умели извлекать ядовитые начала в чистом виде и вследствие этого нельзя было точно оценить дозу яда, то приходилось принимать особые меры предосторожности, чтобы не ввести слишком большого количества. Ввиду этого предпочитали ограничиваться введением их через кожу или слизистые оболочки, причем вещества поглощаются медленнее и действуют не так интенсивно. Таким образом, всего более в ходу были курения и мази, потому что в такой форме количество яда теряло свое значение и применение его было безопаснее. Все легкие степени отравления перечисленными веществами выражаются в форме возбуждения, за которым немедленно следует снотворный эффект. Однако оба периода для каждого яда имеют значительные различия, вследствие чего необходимо рассматривать действие каждого из них отдельно. Действие алкоголя мы можем оставить без подробного рассмотрения, отчасти потому, что оно хорошо известно, отчасти оттого, что алкоголь в магии никогда не применялся в чистом виде, а всегда в смеси с другими веществами. Напротив, очень интересны последствия отравления морфием и атропином.
Если ввести под кожу 1–2 сг [69] морфия, самого сильнодействующего из всех веществ, заключающихся в опии, то развивается своеобразное душевное состояние, которое Бинц описывает следующим образом: «Через несколько минут наступает состояние общего удовлетворения, душевное настроение приятно возбуждено, и мозг работает живо, как бы освобожденный от давления черепа. Фантастические световые явления, производящие впечатление блеска, радуют глаз. Собственная воля как бы приковывает человека к месту, где он лежит или сидит. Каждое движение, которое мы должны сделать, становится для нас тягостным. На вопросы даются неясные ответы; воображение наполняется смутными, но приятными картинами. Но такое приятное состояние непродолжительно. Веки тяжелеют; члены, до тех пор не двигавшиеся только как бы от лени, делаются неподвижными. Всякий импульс, посылаемый к ним от мозга, умирает у точки отправления. Тело кажется как бы налитым свинцом. Это и есть последнее ощущение, после чего субъект скоро покоится глубоким сном».
69
1 сг (сантиграмм) = 0,01 г.
Рис. 94. Курильщик опиума
Совершенно иную картину дает отравление атропином: сильный бред, состоящий попеременно из веселых и страшных галлюцинаций. Отравленный стремится убежать
Глотание затруднено, так что при попытках проглотить воду часть ее выливается обратно изо рта. Голос делается хриплым и вскоре, хотя и очень постепенно, наступает покой и кома. Если громко назвать больного, то он медленно открывает глаза и с трудом начинает понимать, что ему говорят. Он силится отвечать, открывает рот, шевелит губами, но не может издать ни малейшего звука; в то же время, однако, он кажется веселым и беззвучно смеется. Затем очень скоро опять впадает в сонное состояние.
При отравлении гиосциамином (беленой) наблюдаются те же явления, только с менее сильными галлюцинациями неприятного характера, а потому и меньшим возбуждением. Вместо того является часто сильное эротическое возбуждение и чувство летания, что, вероятно, обусловлено облегчением дыхания, наблюдаемым при этом отравлении; поэтому смесь листьев дурмана с табаком часто применяют при астме. Вообще белена и ее препараты прекрасное успокаивающее и снотворное средство.
Очевидно, что в этих явлениях можно найти много сходства с рассказами о ночных похождениях ведьм. Так как белена есть одна из самых обычных, а может быть, и наиболее сильнодействующая составная часть волшебных мазей, то весьма возможно, что описанные выше характерные черты беленного отравления немало способствовали сочинению басен о летании ведьм. Многие старинные известия о шабашах ведьм рисуют именно такую картину: ведьма намазывается мазью и тотчас впадает в глубокий сон, сопровождающийся эротическими сновидениями и ощущением летания. Впрочем, не следует думать, что в основе всего учения о ведьмах лежали исключительно наблюдения над явлениями такого отравления, хотя вызванные им сновидения, может быть, и повели к представлению о ночных сборищах, на которых главное дело состояло в удовлетворении половой потребности. В особенности представление о любовных сношениях именно с дьяволами не может быть отнесено всецело на счет отравления беленой. Такое представление должно было предварительно возникнуть другим путем и глубоко внедриться в сознание народа; только при таком условии оно могло так постоянно повторяться в снах.
Вероятно, употребление наркотических мазей было с незапамятных времен известно колдунам обоего пола, и они применяли его, подобно индейским знахарям, с той целью, чтобы привести себя в состояние ясновидящих, а может быть, и для доставления себе приятных эротических снов. Но лишь с наступлением ужасов преследования ведьм мази эти получили широкое распространение, главным образом, как обезболивающее средство, сны же присоединялись при этом как явление побочное, вызванное не только наркотическими средствами, но и народными представлениями о шабашах ведьм. Это есть самое вероятное решение вопроса, от точного разъяснения которого мы должны, однако, навсегда отказаться.
Итак, возможно, что характерные явления беленного отравления послужили исходной точкой для известных народных суеверий. Но о действии других ядов вряд ли можно сказать то же самое. Зато характерно при всех отравлениях, что в первом периоде возбуждения несомненно наблюдается усиление восприимчивости к внушению. Многие исследователи: Пероне, Шренк-Нотцинг и другие многочисленными опытами доказали, что наркотизированный так же легко подчиняется внушению, как и загипнотизированный, если только уловить надлежащий момент. Ему также можно внушить определенные галлюцинации, или, другими словами, произвольно вызывать у него определенные грезы. Иногда можно даже вызывать у наркотизированных внушения, исполняющиеся после исчезновения наркоза, подобно тому, как внушения, сделанные во время гипноза, исполняются по пробуждении. Эти замечательные опыты бросают новый и яркий свет на значение наркоза для суеверий, потому что все то, чего возможно достичь через внушение со стороны, может быть, конечно, получено и путем самовнушения. И это верно, как мы видели, для нормального, восприимчивого человека, как и для загипнотизированного. Кроме того, вышеупомянутые исследователи установили, что самовнушение играет особенно важную роль при наркозах. Поэтому если человек при напряженном ожидании, что с ним случится что-нибудь определенное, дает себя занаркотизировать, то под влиянием самовнушения он увидит в галлюцинациях все, чего ожидает. В этом отношении наркоз и транс действуют одинаково: человек в них испытывает все то, чего пожелает. По этой причине ведьмам грезились дикие оргии и половой разврат; ученый магик, под влиянием одуряющих курений, получает власть над небесными духами и демонами, которые являются к нему и исполняют его приказания; отравленный алкоголем и табаком шаман и теперь вступает в сообщение с духами, которые дают ему ответы на все предлагаемые им вопросы. Таким образом, здесь мы приходим к такому же результату: при наркозе, так же как и в различных других состояниях, решающее влияние имеет внушение.
Истерия и истерический гипноз
Малая истерия
Во все времена нервные и душевные болезни играли большую роль в суевериях. Насколько наш взор проникает в даль прошлых веков, мы видим, что везде эти явления считаются чем-то сверхъестественным, признаком одержимости демонами. Везде, где в халдейских рукописях идет речь о болезнях головы или лба, ниспосланных адом и его властителем, под этим нужно понимать не что иное, как душевные болезни. У египтян мы находим такие же понятия. В Библии во многих местах говорится об одержимых бесами; в иных случаях описания настолько точны, что нетрудно узнать даже форму болезни. Но среди душевных и нервных болезней, послуживших основанием для таких представлений, истерия, как сравнительно частая, играет несомненно главную роль. Так как именно эта форма почти исключительно послужила оригиналом для описания бесноватости в Средние века и в новейшее время и так как она занимает чрезвычайно важное место в развитии современных спиритических учений, то мы займемся ею подробнее [70] .
70
Конечно, и теперь среди душевнобольных попадаются случаи демонопатии без всякого признака истерии; могло быть это и в прежние времена, но в большей части описаний мы ясно узнаем истерию, так что без большой ошибки можно считать ее за нормальную подкладку всех случаев одержимости. — Прим. авт.
Сущность истерии и ее действительные причины до сих пор не известны с точностью; невозможно указать также и постоянные симптомы этой болезни. Последние так разнообразны и изменчивы, так много зависят от различных влияний, напр. национального характера, что картина истерии, напр. в Германии, значительно отличается от картины той же болезни, напр. во Франции.
Конечно, детальное изложение разнообразных форм истерии не может входить в нашу задачу, и мы займемся ею лишь постольку, поскольку она имеет отношение к суеверию, т. е. ограничимся только формами, описанными Шарко, Рише, Питром, Жанэ и т. п. Эти описания имеют еще ту выгоду, что представляют систематически законченную картину, доступную даже неспециалисту, чего, конечно, нельзя сказать о многих других более критических изложениях. Поэтому я решаюсь в точности придерживаться этих авторов, хотя против их систем и теорий высказывались многие возражения. Сделав эту оговорку, я перейду к рассмотрению условий и причин этой болезни и ее симптомам, потому что все это нужно знать, чтобы понять то значение, которое истерия имела для суеверия.