Иллюзии свободы. Российские СМИ в эпоху перемен (1985-2009)
Шрифт:
– Так что же делать, чтобы нация стала читать настоящие книги, а книги «перестали читать нас» как нацию, нищую духом?
– Прежде всего незамедлительно ввести государственный протекционизм – обеспечение необходимых правовых норм и актов, направленных на поддержку книгоиздания. Полностью отменить НДС и налог с продаж для учебной, научной, художественной и детской литературы. Определить издательские приоритеты, разработать федеральную программу выпуска социально необходимой литературы. Государству следует, не откладывая, принять участие в воссоздании централизованной системы торговли, ибо разрушение этой системы
И еще… Во все времена, а нынешние не исключение, молодые люди делали то, что модно и престижно. Может быть, нашему государству следует сегодня, учитывая пресыщение молодежи аморальностью, во весь голос заявить, используя огромные возможности СМИ, что ныне модно и престижно быть образованным и культурным.
– Прямо как в прежние времена… Не превратимся ли мы опять в планщиков?
– А разве в прежние времена все было плохо? К прежней социальной защите человека мы только-только «подкрадываемся». А быть в духовном смысле планщиком – и вовсе не грех.
В свою бытность секретарем горкома партии Магнитогорска я настоял на строительстве и открытии музыкальных центров пропаганды. Сколько тогда было противников, какое сопротивление: мол, это ж город металлургов, зачем взрослым и их детям столичные «излишества»?
И ты знаешь, я недавно побывал там. И посеянное тогда дало свои всходы. Музыкальное училище уже стало консерваторией. В городе металлургов наибольшей популярностью пользуется недавно созданный театр оперы и балета.
– Я знаю очень уважаемого человека, который составил большую библиотеку, подбирая книги… по помойкам. Мещане, собравшие в 60-е гг. библиотеки, потому что это было престижно, теперь избавляются от них, потому что они вышли из моды.
– В этом ты прав и не прав. Я сам недавно подобрал выброшенные томики Достоевского и потому, что книге не место среди мусора, и потому, что у меня нет такого издания. Когда я возглавлял Госкомиздат, то на коллегии не единожды слышал аргументы, что мы увеличиваем издание классики, а она оседает в домах снобов. Да, они не прочитают этих книг, а их дети, их внуки? Мещанство и новая русскость – категории не постоянные, а временные.
Мы много сейчас разглагольствуем о всемирном одиночестве человечества. Как преодолеть? Читать! Только книга поговорит с человеком не формально, а по душам, посоветует и даст нужные ориентиры. В ней тайны морали.
– Хорошо, предположим, что жесткими мерами мы вернем читателям классическую книгу, но где современная литература в своей истинно русской триаде: информировать, просвещать, утешать? Где новые Трифоновы, Солженицыны, Максимовы, о произведениях которых спорили до хрипоты, чьи повести и романы зачитывали до дыр? Разве в них уже нет нужды у общества или мы разучились вмиг писать в условиях бесцензурности?
– Не думаю, что Россия оскудела талантами. Просто необходимо время для накопления новой энергии и новых идей. И снова появятся писатели и книги, способные повлиять на духовное обновление России и ответить на самые главные вопросы жизни – не только как жить, но и для чего жить. В нынешних же условиях запросам правящей элиты в полной мере отвечает литература лишь двух видов: та, что способна лишь развлекать и отвлекать. Но долго так продолжаться не может…
– Вы серьезно считаете, что НЕКТО КТО-ТО решает за россиян, что им читать, как им развлекаться?
– Конечно. Возникло то, что на профессиональном языке называется манипулированием сознания и навязыванием людям определенных норм и правил жизни. Эта ситуация не так безобидна, как ее хотят облегченно представить, ибо за ней стоят определенные интересы и определенный социальный заказ. Заказ известных общественных и социальных сил и групп из числа бизнесменов, рожденных в эпоху дикого российского капитализма, вскормленных на «наличке и безналичке» теневого капитала, политических партий, движений, отражающих эти интересы, и, конечно, тех, кто их информационно обеспечивает. Заказ этих сил применительно к книгоизданию до примитивности прост, понятен и логичен: криминальной России – криминальное чтиво. То есть если в недавнем прошлом был определенный партийный заказ агитпропа, был Политиздат, то теперь его сменил Криминализдат. И правы те, кто утверждает, что герой нашего времени – творение не писателей, а издателей и того, кто стоит за ними, – крупного владельца, опирающегося на поддержку правящей бюрократии.
– Я, как и вы, оптимист – мораль, накопленная веками, культура, созданная столетиями, могут потерпеть поражение в первом раунде, но обязательно победят во втором и третьем. Недавно я увидел объявление на электрическом столбе: «Лечу и кодирую от попсы!».
– Прекрасно. Даже лжеврачеватели поняли, что невежество – это болезнь, пусть не смертельная, но болезнь, и к ним (сначала к ним) очень скоро нагрянут пациенты. А потом их пациенты возьмут в руки книгу, потому что настоящий целитель от безвкусицы только она…
Я уходил от Ненашева и мучительно думал: кто же он? Функционер, легко покинувший командные высоты власти, вечный мечтатель, не желающий расставаться с оптимизмом даже тогда, когда действительность чуть ли не безысходна?.. И вдруг понял – он и есть тот настоящий просветитель, на котором стояла и стоять будет наша земля. Он никогда не менял своего знака русского интеллигента, потому всегда и был неудобен власти, но заметен и во все времена востребован.
«Литературная газета». 25 февраля – 2 марта 2004 г.
Собеседовал Геннадий Жаворонков.
Мы планы не меняем
На Басманной улице стоит старинный особняк. И висит на нем доска с надписью: «Издательство “Художественная литература”». Многие годы авторы, редакторы, читатели с благоговением открывали его дверь, чтобы войти в храм книги. Теперь в нем располагается издательство «Русская книга». Директор его – известный общественный деятель, ветеран российской печати Михаил Ненашев.
– Михаил Федорович, недавно вы отметили свое 75-летие. В таких случаях человек подводит итоги пройденного пути. Каковы они?
– Думая об итогах, соизмеряешь, оцениваешь, что пройдено. И видишь, с одной стороны, огромную гору пустой породы, а с другой – на ладони лежат всего две-три золотинки. Но их оценивать надо с учетом времени, которое прожил, дела, которому служил, и, наверное, с учетом поступков, которые совершил. Время мы, конечно, не выбираем: живем в его данности и всегда стараемся находить в нем хоть крупицы, но радости. Нынешнему времени, как я думаю, мы должны быть благодарны уже хотя бы тем, что оно излечивает от иллюзий. И в том числе мое поколение шестидесятников.