Иллюзион
Шрифт:
Мы пожали друг другу руки со стороны большого пальца, как заядлые друзья, и пьяно засмеялись.
— Удачи, — зачем-то ляпнул я. — Смотри, не утони.
— Не бойся, — усмехнулся тот. — Спирт легче воды. Не утону.
Я остался на кухне один. Алкоголь уже всосался в нервные ткани и поддал пинка моей голове, которая закружилась в противофазе с давно вращающейся обстановкой кухни. За окном была чернота пустого вечера, и одинокая лампочка, лишенная абажура, пялилась в стекло, будто замазанное черной ваксой; исцарапанная столешница с расставленной на ней снедью и стаканами плыла по волнам эфирного течения, колеблясь под моими локтями, подпиравшими осиротевшую в отсутствие рассудка голову.
И зачем, спрашивается, мы живем? Не легче
Держась за край стола, я осторожно поднялся. Мысль созрела давно, и давно уже просилась в мозг, ломилась из-за дверей подсознания, просачивалась вязкой жижей, которую я брезгливо вытирал тряпкой нарочитого невнимания; теперь я лишь открыл дверь, и поток бессвязной рефлексии хлынул на меня, заставляя конвульсивно корчиться остатки разума; но в этой конвульсии было что-то сладостное, торжественное, словно я встал на последнюю ступень освобождения. Кто знает, может быть, там, за гранью, существует иной мир, мир сказки и мечты, мир, где я буду наконец-то счастлив? А даже если нет, даже если я усну навсегда, то это будет лучший выход из положения, где нет никакого выхода.
Опираясь на стены, я добрался до прихожей. В чужой квартире я не стал бы делать то, что задумал. К чему обременять Олега, славного парня, лишними хлопотами? Я просто уйду тихонько, вернусь к себе, поставлю печальную элегическую музыку и открою газовый вентиль... Но почему в прихожей лужа воды?
Я открыл дверь в ванную. Пол был залит водой, струившейся через край ванны. Оттуда же, через Край, свисала рука. Я шагнул ближе и уперся глазами в пустые закатившиеся глаза поэта — он лежал в обмывавшей его тело по плечи густой и жирно блестящей, как красный сироп, жидкости, поверхность которой отражала маслянисто-желтый свет настенной лампы.
В кровавом озере плавал маленьким островком карманный нож; его пробковая рукоятка торчала над поверхностью и, когда я толкнул ее, заколыхалась кощунственным поплавком в озере смерти. На груди поэта вспучилась пропитанная кровью футболка с глумливой надписью: «Жизнь удалась!». Покрытая сеткой бордовых дорожек рука лежала на краю ванны, с кончиков пальцев срывались бусины крови.
Я вспомнил, как пожелал Олегу удачи, когда он уходил, и волна ненависти и презрения ко всему на свете, включая себя самого, накатила со страшной силой, как стая рвущих живую плоть адских псов. Я вывалился в коридор, мой организм и душу выворачивало наизнанку.
Когда я с трудом поднялся с пола, поднялся на трясущихся от перенапряжения руках, скользящих в остро пахнущей спиртом красной по цвету жидкости (выпитое мною выплеснулось прямо в лужу, вытекшую из ванны), я был почти спокоен. И произнес, с привкусом мстительной радости растягивая давно просившиеся наружу слова:
— Шелест, сука, я убью тебя!
Folder VI
D:\Temp\Бесконечная дорога
\Reincarnation
Странник стоял в темноте, слепо уткнувшись взглядом в неожиданно упавшую на глаза черную пелену. Он все еще был человеком — или он снова был человеком? Вокруг себя он не чувствовал ничего — растопыренные руки щупали пустоту. Но где-то далеко шумело что-то, то ли водопад, то ли землепроходческая машина, то ли толпа людей, и Странник пошел на звук, протянув вперед руки и осторожно переступая по твердому и вроде слегка наклонному полу. Постепенно впереди забрезжил свет, вначале как мутное пятно на роговице глаза, которое вполне могло возникнуть
Странник дошел до конца туннеля, размеренно шагая и почти ни о чем не думая. Его заботило лишь одно — близок ли он к концу своих испытаний, и если нет, то много ли еще предстоит. То, что кто-то его испытывает, он давно понял, но пока не догадывался, с какой целью. Может быть, он должен что-то открыть в себе, должен произойти какой-то сдвиг, психологический или нравственный? Это было очень в духе происходящих событий, предполагавших некую многозначительность и символичность.
Странник дошел до конца туннеля и остановился. Перед ним открылся вход в простиравшуюся внизу огромную освещенную пещеру, настолько глубокую, что дно ее терялось в полумраке. Яркий желтый свет исходил от шара, висевшего под потолком пещеры, на одном уровне с выходом из туннеля. Вдоль потолка по периметру пещеры выходило еще несколько отверстий. Выползавшие из каждого из них рельсы скрещивались возле шара, который, хотя и светился, имел множество темных отверстий на поверхности.
Пока Странник раздумывал, как ему добраться до светящегося шара — ползти по потолку, цепляясь за рельсы? а стоит ли вообще к нему пробираться? — откуда-то снизу появились две точки, быстро увеличивающиеся в размерах. Поначалу Странник принял их за пчел, но довольно скоро внес поправку — это были люди, похожие на пчел.
Они зависли в воздухе недалеко от выхода из туннеля, где стоял Странник. Двое людей в аккуратных деловых костюмах, со спокойными невыразительными лицами, частично скрытыми под черными очками. Все-то в них было обычное, кабы не крылья за спинами — мелко жужжащие, вибрирующие прозрачные лепестки пчелиных крылышек. Явно недостаточного размаха, чтобы удерживать в воздухе крупных сильных мужчин. Странник криво улыбнулся.
— Здравствуйте, господа эльфы. Как погода в улье? Как настроение у госпожи Матки? Не жалуется?
— Ты понял? — спросил один из людей, игнорируя шутку.
— Что именно?
— Ты понял, что с тобой происходит?
— О да, — усмехнулся Странник. — Я путешествую по вымышленным, искусственно созданным мирам. Уж не знаю, где они существуют — в параллельных измерениях или во вселенных, смоделированных на компьютере, но это нечто отличное от обычного мира, в котором я родился и вырос. Поправка — родился и вырос мой предшественник. Ибо я, Странник, появился в момент его гибели. Более того, я могу и хочу предполагать, что это была не гибель вовсе, а расщепление личности, так что, возможно, сейчас одна моя половина, ощущая себя мной, находится в реальном мире и ведет обычную жизнь, тогда как я, ощущая себя второй половиной, болтаюсь тут, играя по чужим правилам.
Люди с крыльями переглянулись.
— Ты близок к истине, — сказал один. — Ты сможешь закончить свой путь, когда сумеешь изменить правила игры. Когда ты встретишь своего двойника...
— Вот как? — спросил Странник. — Думаю, это единственная подсказка?
— Да, — кивнул один из людей. — Мы уходим. Прощай.
Они повернулись и полетели прочь.
— Нет, ну некрасиво же так уходить! — обиженно сказал Странник.
Он прыгнул — прямо с места, — и пространство закрутилось, сминая все представления о длине, скорости, размерности, скатываясь в бумажный шарик, в центре которого были спеленаты маленькие фигурки «Кустодиев» Омнисенса. Странник стремительно настиг их, ударил раскрытыми ладонями, растопыренные пальцы которых превратились в антиматериальные лезвия, разрывающие в клочья беспомощные фигурки, и тут же отрастил крылья, бесформенные плоскости, упруго держащие его на столбе уплотненного воздуха. И засмеялся.