Иллюзия бессмертия
Шрифт:
— Деревья плачут, — прошептал Кейтеро. — Она забирает их боль. Духи леса наконец обретут покой.
— Мертвые не плачут, — обжег трикта жгучим холодом своего взгляда Айт.
— Смотри, — мужчина поднял к небу лицо, заставляя Айта повторить за ним движение.
Свинцовые тучи, никогда не покидавшие с момента трагедии этого места, на глазах Айта расползались в стороны, обнажая лазурно чистый осколок неба. Сквозь образовавшуюся брешь пробился яркий солнечный луч, живительным теплом согревая истосковавшуюся по нему землю.
— Она меняет этот мир, — Кейтеро повернулся к Айту. — Меняет меня. И тебя тоже меняет.
Мертвые
Айт обмер.
— Кто? Ты сказал "Дъяммира"? Что это значит?
Трикт улыбнулся и с нежностью посмотрел на Вайолет.
— Она — сердце этого мира, любовь, которая его спасет. Легенда нашего народа говорит, что когда зло распустит свои уродливые руки и будет грозить погубить все вокруг, мир отдаст людям для спасения жизни свое сердце, и тогда родится та единственная, которая способна вместить в себя всю его бесконечную любовь. Любовь, которая остановит ураганы жестокости, потушит пожары ненависти и усмирит океаны вражды. За ней пойдут все, в чьих душах не угас огонек надежды. И я пойду, и умру, чтобы ее защитить, — торжественно произнес Кейтеро.
Тяжело вздохнув, Айт посмотрел на Фиалку, потом на наблюдающих за ней триктов и, наконец, спросил Кейтеро:
— Как ты узнал, что она должна явиться сюда?
— Звезда Судьбы зажглась три луны назад, — поведал мужчина. — Кейтеро собирал старейшин в доме предков и говорил с духами. Духи сказали, что я должен встретить избранную и отвести ее на свет звезды.
— Куда указывает свет звезды?
— На восток.
Задумчивый взгляд одарина тут же устремился к молчаливо опирающейся на посох Урсуле.
— На восток… — повторил он. — Откуда ты ждешь подмогу, светлая?
Одэйя перестала следить за Вайолет и неопределенно дернула бровями.
— Отовсюду, темный, — немного помолчав, старуха спокойно добавила: — Послание должно было облететь все цитадели братства.
— Вероятно, с востока помощь придет быстрее всего, — сделал вывод Айт, потом, словно собираясь с силами, сжал кулаки и решительно пошел за Вайолет.
Сделав несколько шагов, он все же остановился, пытаясь справиться с охватившим его волнением, и первое, что бросилось в глаза — это пробивающаяся сквозь выжженную магией землю трава. Здесь шестнадцать лет ничего не росло, и вдруг…
— Нам нужно идти дальше, — не узнавая собственного голоса, произнес в спину девушки одарин, и она резко развернулась, вонзив в него взгляд своих невозможно лиловых глаз, сверкающих еще ярче от пролитых слез.
— Отпусти ее, — едва слышно прошептала Фиалка, вынуждая Айта недоуменно качнуть головой.
— Кого? — так же тихо спросил он.
— Свою вечную боль с огненными волосами и глазами цвета весенней листвы. Ту, чью смерть ты не можешь себе простить.
Где-то под сердцем одарина болезненно заныло, и лежащий там тяжелый камень стал давить на грудь еще сильнее. Юная Хранительница никогда не видела его Скайли, но сейчас, несомненно, описывала именно ее. Ни у кого из женщин Айт больше не встречал таких ярких волос — алых, как листья осенних кленов. А в зеленых глазах его погибшей любимой действительно можно было увидеть весну…
— Она просит, чтобы ты отпустил
— Как? — просипел Айт.
Рука Фиалки обхватила его ладонь и, подняв вверх, опустила ее на засохший ствол дерева. Пальцы девушки легли поверх пальцев одарина, пропуская сквозь них сияющий золотистый свет. Черная безжизненная кора светлела под ладонью Айта, потому что льющаяся из Вайолет магия дарила дереву новую жизнь, вселяя в него душу той, кого одарин всегда хранил в своей памяти.
В глазах и горле мужчины заскребло, словно от забившейся в них дорожной пыли. Он хотел сделать вздох, но не смог. Бессильно уткнулся лбом в ствол ожившего дерева, и белая береза, нагнув гибкие ветви к его лицу, вдруг скользнула листочками по щеке, как это сотни раз делали нежные руки любимой.
Внутри Айта словно что-то треснуло. Упал стальной обруч, сжимавший сердце, и боль, все эти годы не оставлявшая его ни на миг, вдруг отпустила, оставив только безмерную печаль.
Засунув в карман руку, Айт вытащил оттуда ленту Скайли, истертую от времени и от того, что мужчина слишком часто к ней прикасался, чувствуя в ней частичку своей невесты.
Повязав ленточку на тонкую ветвь, одарин отошел в сторону и еще долго смотрел, как ветер ласково треплет зеленую листву березы, словно непокорные кудри его погибшей любимой.
Рядом тихо вздохнула Фиалка, и Айт, отвлекшись от нахлынувших на него воспоминаний, повернулся к девушке.
— Как ты это делаешь? — прочистив горло, спросил он.
Вопрос был расплывчато-неопределенным, но Вайолет поняла, о чем спрашивал ее мужчина.
— Они все говорят, чтобы я слушала свое сердце. И я просто слушаю. А оно всегда подсказывает мне, что следует делать.
— Сердце… — Айт вздохнул и пронзительно посмотрел в широко распахнутые глаза Фиалки.
Как бы он хотел сделать сейчас то, о чем просило его сердце — крепко обнять чистую и светлую девочку, такую сильную и такую хрупкую в своей созидающей силе, чтобы больше никогда от себя не отпускать. Жаль, что Айт всегда слушал только голос своего разума, а он запрещал мужчине даже думать о чем-то подобном.
— Пойдем, Фиалка. Нас ждут, — одарин протянул Вайолет руку, и когда она доверчиво вложила в нее свою ладонь, все что позволил себе мужчина — это незаметно погладить большим пальцем ее шелковистую кожу.
Теперь отряд, сопровождающий Вайолет, был не просто многочисленным, но еще и хорошо вооруженным. Больше всего поражало девушку то, что будучи не оборотнями, а обычными людьми, трикты двигались так же бесшумно и грациозно, как рохры. Гибкие и стремительные, они походили на зеленые тени, а скорее даже на лесных духов. И не будь Кейтеро в отличие от остальных таким разговорчивым, Вайолет и правда считала бы триктов существами не от мира сего.
Открытость, чистота помыслов и прямота Кейтеро настолько нравились девушке, что она слушала вождя триктов, раскрыв рот и иногда даже забывая смотреть под ноги. Мужчина так много рассказывал о том, что люди забыли, чьи они дети, перестали жить с этим миром в гармонии, а потому потеряли связь с природой и больше не слышат голоса деревьев, не понимают язык птиц и зверей и не видят тайных знаков в шорохе ветра и мотиве дождя. Люди наносят смертельные раны природе и не ведают, что вместе с ней убивают и себя.