Иллюзия греха
Шрифт:
В этот момент я испытала к Каролине приступ благодарности. Все же мне повезло найти в ее лице товарища по несчастью. Она меня хоть немного, но понимала.
– Дей. – Я проглотила очередную ложку супа. – Ты ведь у старухи тоже на контракте?
На мгновение его рука дрогнула, едва не расплескав бульон на одеяло.
– Да. – Доктору тема была неприятна.
– И сколько должен заплатить ты, чтобы выкупиться? – Я очень осторожно подобрала слова к вопросу.
При всей своей жизнерадостности и уверенности Стоун сумел добиться фактически
Так же, как и в моей.
– Нисколько. – Его голос стал ледяным. – Мой контракт будет выполнен лишь по истечении тридцати лет работы доктором здесь. Только после этого я смогу покинуть стены этого прекрасного заведения, найти работу в городе, купить собственный дом и, возможно, завести девушку, семью.
На мгновение я озадачилась, услышав подобное. Ни у одной из девочек не было запрета на отношения с мужчинами помимо рабочих, неужели Марджери подписала Стоуна на тридцатилетнее затворничество?
– Тридцать лет без секса? – недоверчиво переспросила я.
– Ты не поняла. – Последние ложки супа были уже остывшими. – Запрета нет. Но какая девушка захочет иметь отношения с мужчиной, который практически круглосуточно обязан работать в Квартале Продажных Дев, за исключением нескольких выходных в месяц?
– Оу-у, – расстроенно протянула я.
Выходит, доктор был еще более привязан к этому проклятому месту, чем я. И никакие деньги ему не смогли бы помочь.
– А если нарушишь? Смерть?
Ложка громко звякнула о керамическую плошку. Деймон отставил посуду на тумбочку и серьезно посмотрел мне в глаза.
– Рабство, – выронил он единственное слово.
Невольно я чертыхнулась и тут же закашлялась в очередном приступе.
– Ты о чем думал, когда подписывал? – сквозь разрывающий болью кашель прохрипела я.
– Мне было тогда пятнадцать. Эти условия не казались кабальными.
Я закатила глаза к потолку. В моем контракте за нарушение значилась смерть. Это лучше.
Рабство – это именно та основа, на которой держались все магические контракты в нашем мире. То, чего боялись абсолютно все, и то, рядом с чем любой каторжный труд казался раем.
Рабство – это полная потеря воли. Нарушивший контракт становился безвольной марионеткой, повинующейся выигравшей стороне контракта.
Вот почему я не боялась, что Марджери может меня обмануть и не отпустить после выплаты двух миллионов.
Иначе она станет моей куклой, а я ее хозяйкой.
Вот почему клиенты на одну ночь не кидались меня преследовать в попытке повторить развлечение. Им не улыбалась перспектива стать моими игрушками.
Вот почему Аластар был готов пожертвовать честью, но выплатить три миллиона, проиграв спор.
Вот почему смерть лучше!
За свою жизнь я видела рабов несколько раз. Хотя их часто использовали в качестве прислуг в некоторых домах. Жалкое зрелище. Овощи. Самостоятельно они могли только дышать и справлять нужду. Во
Три сотни лет назад история страны знала ужасающий случай, когда супруга последнего короля хитростью заставила его подписать договор, запрещающий измену. Правитель не сумел удержать своего «дружка» в штанах и уже на следующий день оказался рабом собственной жены.
Королева управляла мужем столь искусно, что обман не могли раскрыть несколько лет. За эти годы была развязана война с соседним государством, разворованы сокровищницы, страна скатилась к жалкому существованию.
К счастью, обман открылся вовремя.
В тот год Панем перестал быть Монархией и стал Страной под руководством Великого Совета из сотни лордов. Ведь одного человека поработить можно, а сотню уже сложнее.
– Дурак, – бросила я Стоуну.
Доктора было жаль. Тридцать лет огромный срок, почти целая жизнь, чтобы потратить ее на работу здесь.
– Старуха тебе хоть платит?
Зная жадность Марджери, я бы не удивилась, скажи Дей, что он служит здесь за еду и крышу над головой.
Стоун усмехнулся:
– Платит, и неплохо. Ты же слишком демонизируешь каргу. Она не сахар, но еще раз повторю, лучше она, чем проклятая неизвестность.
– Ты что-то знаешь и не говоришь об этом, – подозрительно заметила я. – Откуда такая информация?
Тепло от горячего супа расходилось по телу, а озноб медленно проходил. Хорошее самочувствие давало возможность более внимательно поговорить с Деймоном и узнать доктора лучше.
– Я лечу не только девочек, но и саму Марджери. Умею слушать то, что она говорит.
– Про омолаживающий чай тоже она рассказала?
Стоун усмехнулся, он поправил немного сползшее с меня одеяло и пояснил:
– Нет, разумеется. Но по утрам я измеряю старухе давление, так что сам неоднократно видел, как она готовит чай.
– Даже если и так, – недовольно пробурчала я. – Все равно пить не буду, ненавижу этот напиток.
Сип в голосе уже почти прошел, хотя временами я говорила, все же срываясь на хрип. Однако это не помешало мне начать рыскать по палате взглядом в поисках перенесенных Стоуном вещей:
– А где мои сигареты?
– Ты серьезно собралась курить в больничной палате? – Доктор показался шокированным моим запросом.
– Здесь же никого нет. – Я в курении ничего ужасающего не видела. – Но, если ты против, я попрошу помочь мне встать и выйти на улицу.
– В таком случае вынужден тебя расстроить. – Его сочувствующий тон прозвучал притворно. – Твои сигареты остались дома. По ужасающему стечению обстоятельств, ни я, ни Каролина не сумели купить новых. Но не переживай. – Театральным движением он извлек из кармана небольшую коробочку. – Я нашел прекрасную замену табаку – мятные леденцы. Очень полезны для горла!