Иллюзия Луны
Шрифт:
После такого выступления за столом стало совсем нехорошо. Колобки молчали, они ничего не понимали, были уверены, что над ними издеваются, несмотря на все их несметные богатства и машины с наикрутейшими номерами и мигалками. Наконец, один из них не выдержал.
– Мне тут анекдот в тему рассказали, – он пыхнул сигарой в сторону Игната. – Приходит, значит, к отцу сынуля и спрашивает: «Батя, а че такое виртуально?» Тот подумал-подумал, репу почесал и говорит: «А ты сходи к матери своей и старшему братану и спроси их, отдадутся они за две тыщи евро?» Тот сходил, спросил. Те, типа, ответили однозначно утвердительно. Сынуля к отцу, так и так, согласны родственники, и че дальше, в чем соль-то? А тот ему и говорит: «Ну, вот, понимаешь, пацан, мы с тобой, типа, виртуально поимели четыре тыщи, а на деле получается, что твоя мать – проститутка, а брательник – пидор!» Ха-ха-ха! Пидор! Представяешь!
Толстяки дружно заржали и затрясли пузами. Ухмыльнулись и телохранители, юрист дипломатично захихикал, уткнув нос в бумаги, а Игнат почему-то покраснел, на его лбу проступил пот, он побелевшими пальцами вцепился в подлокотники, подался вперед и внезапно… его вырвало прямо в пах одного из «партнеров».
На всем этаже гостиницы стало так тихо, что Игнат услышал, как мурлыкнуло в животе одного из остолбеневших посетителей. Официанты побелели, управляющая на глазах теряла сознание, у телохранителей отщелкивал стартовый механизм перед рывком, толстяки тупо таращились на блевотную массу, залившую дорогую ткань брюк. Общее напряжение достигло такого градуса, что, казалось, еще мгновение, и весь этаж сорвет мощным направленным взрывом, как вдруг мелодично звякнул лифт, зеркальные двери раскрылись, и в зал вышел мужчина.
– Нет, не надо меня уговаривать. Я сказал, буду поздно, не надо меня ждать! – произнес он в телефон и сам удивился тому, как громко и зло прозвучал его голос под высокими стеклянными потолками.
Его появление словно расколдовало собравшихся. Все разом сорвались с мест, заметались, заголосили, забегали, облеванный толстяк отшвырнул в сторону сигару и взревел, телохранители схватили Игната, и тот закрыл глаза…
Он вдруг увидел себя парящим то ли в воде, то ли в воздухе. Свободным, легким, молодым. Ничто не беспокоило его, ничто не тяготило. Ощущение невесомости охватило душу и тело, он все мог, он был всесилен, он еще не был богом, но уже перерос просто человека… «Может я умер?..» – пронеслось у него в голове, и Игнат очнулся.
Пока он летал, блевотину уже стерли, колобков вывели, разбитую посуду убрали, управляющую привели в чувство, его самого, избитого, положили на диван. Он так и не открыл глаз и в кроваво-красной темноте слушал, как два голоса в отдалении поносили отборным матом его самого, и его компанию, и перспективы взаимного сотрудничества, и эту гребаную гостиницу, и официантку, и страну, и жизнь. И вдруг совсем близко над ухом Игнат услышал шепот, преисполненный благодарности: «Вы не представляете, сколько лет я мечтал это сделать!» Игнат приоткрыл уже слегка заплывший глаз. Юрист, как ни в чем не бывало, удалялся прочь, всем своим видом демонстрируя презрение и возмущение.
– Рад за вас, – прошептал Игнат и закрыл глаза.
Спустя полчаса, глядя на мир в полтора глаза, Игнат вывел машину из подземного гаража, вывернул на большую дорогу и погнал вперед. Минуя пробки, он неожиданно быстро проскочил все четыре городских кольца, выехал на шоссе и взял курс на север. Грязная машина неслась вперед, никуда не сворачивая, почти не сбавляя скорости, и, не очнись он в какой-то момент, возможно, Игнат вскоре оказался бы в соседнем городе. Но нет, он вовремя отвлекся от дороги и дурных мыслей, нашел разворот и, удивляясь тому, как далеко его занесло, направился обратно.
Когда он въехал в центр, уже совсем стемнело. Игнат так устал, что только в последний момент затормозил на светофоре, чудом не протаранив стоявшую перед ним легковушку. От резкого толчка из-под пассажирского сидения что-то вылетело. Игнат нагнулся, нашаривая на полу в темноте невидимый предмет, наконец что-то ухватил и под возмущенный вой вечноспешащих машин свернул к обочине. Он включил свет и осмотрел свою находку. Это были ключи Инги. Небольшая связка с брелком в виде бутылки. Внутри прозрачной склянки, имитируя снег, в густой гелиевой жидкости летели белые хлопья-блестки. Игнат потряс брелок, перебаламутив начинку. Это был его подарок Инге на очередной день рождения, небольшой довесок к новенькому автомобилю. Он сунул ключи в карман и осмотрелся.
До квартиры Инги было рукой подать. Игнат совсем недолго покружил по улицам и вскоре въехал на нужную. Бросил машину в хорошо знакомом дворе и, сам удивляясь странному желанию навестить прошлое, поспешил на седьмой этаж.
Игнат уже собрался провернуть знакомый ключ в знакомом замке, как вдруг с треском распахнулась дверь соседней квартиры.
– Ты что же, смерти моей хочешь? – задребезжал надтреснутый старческий голос.
Игнат вздрогнул. На площадку выскочила облезлая собачка с розовой кожей, светившей из-под свалявшейся блеклой шерсти. За ней, стуча палкой, выбрался такой же жалкий и облезлый старик. Судя по тому, как крутилась собачонка, ей надо было на снег и срочно. Заметив Игната, старик машинально кивнул, вздохнул, вздрогнул и направился к лифту.
– Ночь же на дворе… – бормотал несчастный, едва поспевая за своей отчаянно пукающей псиной.
Игнат дождался, когда за беспокойными соседями закроются двери кабины, открыл наконец дверь и вошел в темную прихожую. Знакомый запах обступил его со всех сторон. Обычно так пахло в старых библиотеках: сладковатой пылью, книгами, сыростью.
Он не стал включать свет и впотьмах, как слепой, ощупывая все углы, обошел квартиру. Вернулся в прихожую, остановился, потирая руки и обдумывая ситуацию. Похоже, Инга была чудовищем. Наверняка Виктору было все равно, где жить. Но ей… Здесь почти ничего не изменилось с тех пор, когда они с ней спали, ели, целовались и ссорились. Та же мебель, те же обои, шторы, торшеры, вещи, которые они покупали вместе или дарили друг другу. Игнат не выдержал и включил свет. Может, он чего-то просто не разглядел в темноте? Может, все это только чудилось ему от ревности и боли? Он подошел к книжным полкам в конце коридора. Заглянул за одну из них. Так и есть! На светлых обоях черной ручкой было нацарапано «Люблю тебя!» В ту далекую осеннюю ночь они с Ингой играли в «Горячо-холодно», и Инга чуть с ума не сошла, безуспешно пытаясь отыскать спрятанную цель. А сколько визгов и поцелуев последовало тогда сразу после находки… Игнат покачал головой, зашел в комнату, открыл шкаф. У него заболели глаза – они даже постельное белье оставили, не обзавелись новым. Спали, разбрасывая свое семя на его простынях… Он опустился на пол. Обхватил голову руками. Что ж они – совсем не люди? Она-то – точно не человек. Так жить – в квартире, полной воспоминаний, и тайников, и памятных мест.
А может, они и не жили здесь? Да! А вдруг вообще все было подставлено и разыграно? От Инги всего можно было ожидать. Игнат вскочил и побежал вдоль стен. Кухня, спальня, ванна, туалет, коридор…
Но нет. Дудки! Здесь жили. Двое. Парочка влюбленных. И, судя по расставленным то тут, то там совместным фотографиям, жили неплохо. Так же, как когда-то они с Ингой: радовались жизни, позировали друзьям, ездили, путешествовали, шашлыки жарили на природе. Игнат взял один из снимков, вставленный в дешевую рамку. Покрутил, посмотрел, так и не разобрал, какая страна была на горизонте, зато всласть налюбовался главными героями на переднем плане – загорелой Ингой, сегодня пациенткой сумасшедшего дома, и белозубым Виктором, ныне покойником.
Игнат отставил снимок или разбил об пол – он так и не понял. В холодильнике среди безвременно погибшего провианта нашлось полбутылки водки. Этого было мало, но Игнат, не раздумывая, влил в себя все разом. И словно ударили в мягкий колокол: реальность оттянулась вперед на длинной резинке и вскоре с тяжелой оттяжкой вновь ударила в голову. Игнат всхлипнул. Нет, не Инга была во всем виновата, а он сам. Идиот, из всех неподходящих мест на земле, он притащился в самое неподходящее…