Иллюзия убийства
Шрифт:
Высокомерные Уортоны полностью игнорируют меня, хотя, как я слышу, произносится мое имя и несколько человек дружески мне улыбаются.
— Что вы думаете, господа, об «Уэстли триста три»? — спрашивает один из присутствующих Фредерика.
— О чем? — недоумевает лорд Уортон.
— Это же ружье для охоты на тигров, — говорит его жена. — Не так ли, Фредерик?
— Да, им можно уложить тигра, — кивает он и, увидев меня, широко улыбается. — Но стрелять из него надо наверняка, иначе разъяренный зверь весом шестьсот фунтов набросится на
Я прохожу вперед, ожидая, когда Фредерик закончит разговор с людьми, желающими задать вопросы знаменитому охотнику, и тут замечаю другие знакомые лица.
Вдова Мердок и Ченза, ее ассистентка или любовница, и общительный фон Райх сидят вместе в конце вагона. Последний — откинувшись в кресле с бокалом в руке, и, похоже, он уже вкусил некоторое количество виноградного нектара. Вдова курит сигарилло — маленькую «дамскую» сигару — и держит стакан бренди, а судя по румянцу на ее щеках, уже не первый.
Ченза улыбается мне с ехидцей, словно намекая, что знает нечто такое, чего не знаю я, и сейчас она меня этим ошеломит.
Ехидная улыбка, надо полагать, просто дефект ее лица.
Все-таки страшную пару представляют собой Ченза и вдова Мердок. Они слишком разные, какими бы ни были их сексуальные наклонности. Должно быть, что-то еще связывает их, и единственное, о чем я могу подумать, — это горшок с золотом, которым вдова, кажется, овладела после безвременной кончины мужа.
Я поворачиваюсь и иду в обратную сторону, чтобы быть подальше от них, и вижу, что Фредерик отходит от своих собеседников и направляется ко мне.
— Нелли, я так рад видеть вас здесь!
Лорд Уортон снова поворачивается ко мне спиной, берет свою очаровательную жену под руку и выходит. Я улавливаю что-то вроде «только ее здесь не хватало», когда они удаляются.
— Приношу извинения за Уортонов, — говорит мне Фредерик так, чтобы не слышали другие. — Он невоспитанный негодяй. При других обстоятельствах я призвал бы его к ответу за хамское поведение по отношению к вам.
— Что это за обстоятельства, которые делают лорда Уортона таким агрессивным по отношению ко мне и не позволяют джентльмену прийти мне на помощь?
Он ухмыляется.
— Нелли, вы обладаете обостренным любопытством, но вам нужно учиться контролировать его.
— А Амелия контролирует его? — говорю я наобум.
Он вскидывает брови.
— Амелия? Не то ли это имя, что вы якобы слышали…
— Вот именно, якобы слышала. На самом деле я ничего не слышала. Я никогда не была в Порт-Саиде. Я даже не знаю, кто вы. Или кто я.
— Нелли, я думаю…
— Думайте все, что хотите. Я же пойду и выпью порошки от головной боли или что-нибудь покрепче для поддержания моей слабой женской психики, а то просто хлебну у Сары кокаинового вина.
Не будь я женщиной, я бы… Но я поворачиваюсь на каблуках и ухожу не оглядываясь. Вернувшись в свое купе, я резко закрываю дверь и поворачиваю защелку.
Зачем я это сделала? Я хотела цивилизованно
Меня извиняет лишь то, что я сержусь, я расстроена и растеряна, поскольку никто не хочет придавать значение тому, что я считаю опасным заговором.
— Что происходит? — спрашиваю я стену, разделяющую меня и Сару.
Может быть, я просто дура. Должно быть. Я рисковала своим успехом ради спасения Сары, а она не хочет, чтобы ее спасали. Она даже не хочет общаться со мной.
Я начинаю думать, не правы ли те, кто считает, что у меня не все в порядке с головой.
Зачем ставить под угрозу свой успех, карьеру и репутацию, специально задержавшись и сев на поезд с людьми, которые удивлены и даже раздражены тем, что я все еще существую на этой планете?
Сара обожает меня, но выставляет за дверь и говорит, чтобы я не вмешивалась в то, что касается только ее. Фредерик смеется надо мной или по меньшей мере проявляет снисходительную терпимость к моим выходкам. Лорд и леди Уортон относятся ко мне как к прокаженной. Фон Райх игнорирует меня. А Ченза, источающая злобу своими самодовольными улыбочками, приводит меня в содрогание.
«Что знают эти люди, чего не знаю я?»
63
Вместо целого пульмановского вагона класса люкс я имею в своем распоряжении лишь одно купе, такое тесное, что все подношения в виде цветов и фруктов пришлось оставить, о чем я очень сожалею. Да и скорость у этого поезда не та, с какой мы мчались из Сан-Франциско. Он ползет будто черепаха, и я боюсь, что этот отрезок пути не завершу вовремя.
Когда я шла в свое купе, Джордж дал мне телеграмму, которую я должна была получить в Сан-Франциско, но она только сейчас нашла меня.
Это послание доставляет мне огромное удовольствие, и мое настроение меняется:
«Господин Жюль Верн желает, чтобы это послание было вручено Нелли Блай в тот момент, когда она ступит на американскую землю. Жюль Верн шлет искренние поздравления отважной Нелли Блай».
О, как мне нужна сейчас помощь Жюля Верна!
Обслуживание в поезде оставляет желать лучшего. Пассажирам приходится ссаживаться, чтобы поесть. Наша первая остановка в Логанспорте, где мы ужинаем.
Когда я выхожу на платформу, молодой человек, которого я никогда не видела и больше не увижу, заскакивает на другую платформу и, размахивая шляпой, кричит:
— Ура Нелли Блай! Ура Нелли Блай!
Делегация железнодорожников встречает меня и дарит цветы и сладости, как и другие люди. Толпа аплодирует и приветствует громкими возгласами. Она размыкается, чтобы пропустить меня в станционную столовую, а потом смыкается и снова восторженно рукоплещет. Люди даже подходят к окнам, чтобы посмотреть на меня.