Иллюзия убийства

Макклири Кэрол

Я смотрю в окно на пролетающие мимо телеграфные столбы и рассеянно слушаю проводника, как вдруг слышу имя, от которого вздрагиваю.

— Что ты сказал, Джордж?

— Простите, мисс?

— Какое имя ты произнес?

— Вы имеете в виду «Амелия»?

— Да, так что Амелия?

— «Амелия» — самый красивый личный вагон в стране. В прошлом году я месяц работал на нем, когда заболел мой приятель проводник.

— Кому он принадлежит?

— Стирлингу Весткоту, железнодорожному магнату.

Весткот. Его имя знакомо не только мне, но и жителям сорока двух

штатов, как одного из богатейших людей страны. Он владеет железными дорогами и угольными шахтами. Его имя — синоним безжалостной эксплуатации наемного персонала.

— Амелия — имя его жены?

— Нет, имя его лошади, выигравшей кентуккийское дерби в прошлом году.

Что сказала мне Сара накануне нашего отплытия из Гонконга? Что-то о своем сходстве со скаковой лошадью.

Совпадение?

Судя по тому, что на голове у меня шевелятся волосы, нет, не совпадение. И холодок в животе. Я встаю и начинаю ходить взад-вперед, мысли крутятся-крутятся, но не оформляются во что-то логически стройное.

Как мне увязать вместе убийство на рынке в Порт-Саиде, священную войну за изгнание англичан из Египта и Суэцкого канала, железнодорожный вагон под названием «Амелия», величайшую в мире актрису и американского любителя скачек, богатого, как Мидас?

Как ни переставляй эти фрагменты, они не складываются в цельную картину. Чтобы соединить их, требуется романтическое звено между Сарой и Стирлингом Весткотом. Хотя он немыслимо богат, но не вышел ростом, у него слишком большая голова, к тому же Весткот прослыл подлым, как змей, и скупым, как мемфисский священник.

Впрочем, мужчина с деньгами может привлечь женщин, даже если похож на жабу и ведет себя по-хамски. Но когда Сара говорила о своем таинственном любовнике, в ее голосе чувствовалась неподдельная страсть. Огонь вспыхивал в ее глазах, и она вся светилась, как бывает, когда человек по-настоящему любит.

У страстной Сары нет ничего общего с дельцом Стирлингом Весткотом. Как и фанатичными террористами во всем мире и борьбой за контроль над Суэцким каналом.

— Между ними нет связи, несмотря на имя, — говорю я Генри и Джорджу.

Они оба соглашаются, хотя не знают с чем.

Я сажусь, довольная, что пришла к правильному выводу, и тут вспоминаю, что есть еще один предмет, связанный с «мистером Кливлендом», назначение которого остается неясным.

Когда мои сопровождающие возобновляют разговор, я снимаю ботинок и поворачиваю каблук. Мне в руку выпадает ключ.

— Так что же ты открываешь?

Джордж смотрит на мой ключ и нащупывает кольцо, висящее у него на поясе.

— В чем дело, Джордж?

— Извините, мисс, мне показалось, что у вас мой ключ.

— У тебя есть такой же ключ?

— Конечно. Они есть у всех проводников. Он от багажного отсека под днищем вагона.

О Боже!

Часть десятая

ДЕНЬ СЕМИДЕСЯТЫЙ

Чикаго

Ключ от «Амелии»

61

Перед прибытием поезда на станцию в пригороде Чикаго я ухожу к себе

в купе под предлогом, что мне нужно умыться. На самом же деле я должна побыть одна и кое о чем подумать.

Больше у меня нет никаких сомнений, что открывается ключом «мистера Кливленда»: пока проделывала путь длиной двенадцать тысяч миль, я возила с собой ключ от ящика под принадлежащим кому-то пульмановским вагоном.

Теперь я совсем сбита с толку и не понимаю, в чем его важность.

Почему он был спрятан в скарабее, кажется очевидным: чтобы его можно было передать кому-то скрытно, не привлекая внимания посторонних. Кто бы ни передавал его и кто бы ни получал, эти люди знали, что за ними будут следить, и не хотели, чтобы кто-то видел, как ключ переходит из одних рук в другие.

Но «мистер Кливленд» заметил это, перехватил его и побежал — значит, он этому англичанину не предназначался. И тогда его убили.

Использовать скарабея в качестве тайника — мысль хорошая. Из всех сувениров, что европейский турист может купить на египетском рынке, скарабей находится в числе основных, если вообще не на первом месте, оставляя позади картуши и папирусы с иероглифами. Он не привлек бы к себе внимания.

В моем воображении начинает вырисовываться схема передачи ключа. Человек, который предположительно должен был получить его, европеец — возможно, кто-то с нашего парохода. Конечно, многие пассажиры «Виктории» могли бы отправиться на рынок, но первыми приходят на ум лорд и леди Уортон и фон Райх, и только потому, что я сопровождала их.

Пойти в ту часть рынка предложил лорд Уортон, так как хотел что-то купить для сестры. Но это не значит, что в том месте не находилось с десяток пассажиров с нашего парохода или что передача не могла состояться позднее. Мое внимание привлек заклинатель змей, и я не видела, что делается вокруг.

Но кем бы ни был тот, кто завладел бы скарабеем с ключом, он намеревался ехать с ним в Америку и открыть багажный отсек под личным вагоном Весткота. Но зачем?

Судя по прочитанному мной о Стирлинге Весткоте, маловероятно, чтобы он имел отношение к каким-либо международным заговорам. Весткот гордится тем, что умеет делать деньги, и с политиками контактирует лишь тогда, когда передает им набитые банкнотами конверты, если чего-то хочет взамен. Помимо выкачивания денег из угольных шахт и железных дорог единственная его страсть — это скачки.

Я не имею ни малейшего представления о содержании хранилища под вагоном, но, как бы я ни ворошила мысли и ни сопоставляла факты, дело сводится к одному: если воспользоваться ключом от «Амелии», откроется ящик Пандоры. И это даст толчок чему-то с международными последствиями. Иначе как объяснить махдистский след в данной истории?

Каким-то образом в ней замешана и Сара, но я уверена, что самым косвенным образом. Она чересчур прямолинейна и открыта в своих мыслях и чувствах, чтобы быть участницей заговора. И она не производит впечатления человека, увлеченного политикой. Я уверена: ей безразлично, будет ли Суэцкий канал принадлежать египтянам, англичанам или пришельцам с Луны.