Иллюзия вечности
Шрифт:
– Все может быть. Я уже ничему не удивляюсь.
Еще с полчаса мы проторчали у закрытых дверей, раздумывая о том, что делать дальше. В голову не приходило ничего путного. Улицу перебежала собака, облаяв гонимую ветром обертку из-под шоколада. Скрипела водосточная труба.
Рядом, то и дело, проходили люди. Кто что-то тащит, кто налегке, чуть ли не праздно. Это будний день. Мы догадывались, что раз есть электричество, ходит транспорт, торгуют продуктами – люди заняты на работе. И всё же их так мало на улице. Сколько же нас всего?
Я посмотрел на часы – 16:39.
– Сашка, нечего здесь сидеть. Скоро вечер. Стемнеет, а мне ещё домой надо успеть. Сделаем так: ты идешь сейчас к себе и по дороге заскочишь в магазин за жратвой, – я вытащил из кармана бумажник и, оставив себе мелочь на проезд, отдал все деньги ему.
– Я сажусь в метро и еду домой. Соберу там все свои пожитки и прочее, а потом к тебе. Идёт?
– Давай. А чего купить-то? – он стоял с опущенной рукой, сжимавшей купюры. Я в очередной раз улыбнулся над ним. Мой смешной друг. И самый преданный из всех с кем мне доводилось сталкиваться по жизни. Как собака, ей богу.
– Да чего хочешь! И выпить чего-нибудь посмотри. Всё. До встречи.
Развернувшись, я пошел в сторону ближайшей станции метро. Пройдя несколько метров, вдруг опомнился: – Саня! Стой, – я
Он обернулся: – Чего тебе?
– Если вдруг позвонит Ольга, скажи – я дома, пусть звонит мне. Если не получится, пусть приезжает к тебе. Понял? – мой крик отражался глухим эхом от стен старых зданий, и виднеющаяся вдалеке парочка обернулась.
– Хорошо. Я понял, – Саша махнул мне рукой и потопал дальше. Я провожал его взглядом. Думая о нас. О продолжавшейся жизни.
6 Дневник: 02. Скворцов
К моему облегчению метрополитен продолжал работать. Я уже понимал, что ещё день, может быть два, и постепенно всё здесь встанет замертво. У города назревали серьёзные проблемы с обслуживанием собственного сложного и зависимого организма. Он тоже дал течь, получив весомые пробоины. И рано или поздно пойдет ко дну.
Каким-то силовым решением центр заставлял ещё делать обороты привычный маховик быта, но анархия не за горой. Полагаю, каждый уже осознал жизненную необходимость подготовки к самому худшему. А значит, будет конкурентная борьба. Кто не успел – тот, как известно, опоздал.
Я спустился на платформу. Внутри были люди. Не так много, как вчера, но были. Идя по платформе, я время от времени ловил на себе завистливые взгляды сограждан, замотанных по уши шарфами и платками. Они стояли в просторных одеждах, скрывающих повязки на теле. «Кандидаты на вылет» – так я их назвал про себя, в душе бесконечно сочувствуя несчастным. Сегодня они, а завтра ты можешь примерить на себя папино пальто.
Интервалы в движении поездов ещё больше увеличились. Отсчёт времени с предыдущего поезда остановился на двадцати семи минутах перерыва. Стуча стальными ободами по рельсам, подъехал электровоз. Сидячих мест в вагонах полно. Удобно устроившись, я направился к дому.
По улице расхаживали вооружённые патрули. Их было меньше, чем в центре Москвы, но, вместе с тем, не покидало ощущение, что ты как на ладони у них.
По дороге мимо меня прогромыхал грузовик. Из-под колес разлетелась листва.
Листья, опавшие листья… Неожиданно пришла в голову мысль о непривычно большом их количестве, покрывшем серый асфальт мегаполиса. Ну конечно, на дворе стояла осень, но позвольте… рановато для листопада. Я огляделся. Это не бросалось сразу в глаза, однако, высаженные вдоль дороги тополя, выглядели как-то по-другому. Какими-то разнородными что ли. Одни, густо покрытые зелёной листвой, словно излучали здоровье, играя ветками под лёгким напором ветра. Другие же поникли, роняя словно слёзы, со склонившихся к земле ветвей, мёртвые листья. И похожая картина была везде. Деревья и кусты. Кто-то засыхал, погибая, кто-то тянулся к солнцу, радуясь новому дню. Неужели в этом страшном диалоге со смертью приняли участие даже растения? Ответ напрашивался сам.
Новое открытие потрясло меня гораздо больше, чем весть о смертности среди животных. Я доплёлся до своей квартиры и ввалился внутрь.
Уже с порога нечто эфирное принялось обхаживать и успокаивать меня. На душе полегчало. Я был дома, в привычной для меня обстановке, где каждая мелочь была связана со мной и безмолвно поддерживала дух. Захотелось прилечь на диван, закрыть глаза и забыться в глубоком сне. В хорошем сне, в котором со мной рядом были бы родители; Сашка и его родители оставались бы вместе и радовались жизни. Где всё было бы как прежде, а сегодняшняя реальность – оставалась лишь телевизионной хроникой фантастического романа. Но время это ещё одно обстоятельство, которое имело свойство завершаться. До которого часа работало метро? Я не уточнил, дурья башка. Значит, следовало спешить.
Я залез на шифоньер и достал оттуда две вместительные сумки. Скинул их на пол. В воздух взметнулись облака пыли. Ногами отфутболил сумки в комнату и принялся за дело.
В первую очередь я упаковал одежду. Тёплую. С расчётом на осенние заморозки. Затем рассыпал сверху всё содержимое аптечки и сунул туалетные принадлежности. Надувшаяся пузырем первая сумка была готова. О том, чем наполнить вторую мне пришлось поломать голову.
Сперва я извлек из шкафа несколько книг, которые собирался прочесть на досуге, и положил их. Посмотрев сверху минуту, я вытряхнул все обратно и уложил любимые музыкальные диски и кассеты. Это мне показалось правильным и тогда дело пошло. В сумку друг за другом отправились: медицинская энциклопедия, англо-русский словарь, аудиоплейер с треснувшим корпусом, колода игральных карт, будильник, альбом с фотографиями и пачка презервативов. Пустоты заполнил прочей мелочью, которая могла бы сойти за полезную в будущем. Последним, что я взял, был дневник. Прежде, чем положить его в сумку, я повертел пухлую книжицу в руках. Затем сел с ним к окну и, открыв новый лист, написал:
19 сентября. Всё сильно изменилось вокруг, но я остаюсь самим собою. Я по-прежнему могу вести этот дневник и радоваться тому, что рука моя тверда.
Задумавшись на мгновение, я продолжил:
Родители моего друга детства уже умерли. Сначала мать, а за ней и отец. Вспоминаю сейчас себя шесть лет назад, когда остался один. Тогда мне не хотелось жить. Думаю, что Знаю, что я, если и очень сильно хотел тогда, не смог бы убить себя. Был ли я слишком молод в то время, чтобы понимать такие вещи, как судьба и её неотвратимость? Наверно, нет. Уже тогда я ясно представлял себе, что не могу уйти просто так. Похоже на то, что каждый из нас несёт на себе неизбежную карму и кровь из носу должен выполнить свое предназначение. Есть ли оно у меня?
Безусловно. Я буду ждать момента, сам ли стараясь или будучи ведомым чем-то. Кем-то.
Новоявленный проповедник заявляет, что все грешники должны заплатить за содеянное. Мол, ради этого вся нынешняя эпидемия и была затеяна Богом. Может и так. Но тогда, кто объяснит тот факт, что огромное количество настоящих мерзавцев разгуливает по Земле. А такие добрейшие люди, как Сашкины родители, уже умерли? Уверен, что мой сокурсник Монарёв – вор и скотина, по-прежнему с румянцем на щеках греется на солнце. Как же так? Церковь объяснит мне это? Объяснит. Но, увы, не убедительно.
В тяжелые дни после смерти родителей в моей голове бесчисленное количество раз прокручивалась ситуация, в которой я находился в машине рядом с отцом. Я в самый последний момент успевал заметить, что он уснул за рулём и будил его за минуту до того, как машина улетит в кювет. Но всё это, к сожалению, оставалось только желаемым вымыслом. Может, теперь я окажусь с кем-нибудь рядом в самый нужный момент? Я очень надеюсь на это.
Я позвонил Оле. Очень хочется, чтобы именно она была сейчас со мной. А мне то казалось, что я переболел свою любовь к ней навсегда! Пути Господни неисповедимы. Как бы это не прозвучало, но я сожалею о том, что её мать ещё жива. Мне тошно и вспоминать о том, как она отняла у меня Ольгу. Эти вечные нравоучения для дочери о моей ничтожности. Сама ты ничтожество, чучело лесное! Мне «посчастливилось» один раз невзначай попасть на её «выступление». Жаль, я тогда позабыл про тебя, мой дневник. А то застенографировал бы. Вот бы сейчас с ней вместе вспомнили бы! Ну да ладно. Кто старое помянет, тому…Я посмотрел на часы – 19:26. Время стремительно течёт.
Мы должны быть вместе. Я, Сашка, Оля, их друзья и близкие. Каждый из нас нуждается в помощи. Эпидемия не щадит никого. Колпаком накрыло всех – и старых и молодых. Молодых меньше, но позднее это происходит и с ними, а значит, и мы тоже стоим в очереди (надеюсь с конца).
Я посмотрел на исписанную страничку. И в итоге решил, что мне нечего больше добавить. Пока нечего.
Бросив дневник в сумку, я взял телефон.
– Алло, – ответил мой друг.
– Шура, это я. Готов ехать к тебе. Ольга не звонила?
– Нет. Ты чего так долго? – в его голосе прозвучали нотки обиды. – Я тут без тебя как без рук. Поторопился бы.
– Уже лечу, босс! – я хлопнул трубку на аппарат.
Лифт не работал. Началось. Взвалив на плечи две увесистые сумки, я, как пингвин, заковылял вниз по лестнице в подъезде. Шаги загромыхали в тишине лестничных пролетов. Минуя второй этаж, я услышал, как за спиной открылась дверь, и кто-то выскочил на лестницу.
– Постойте! Молодой человек, – заверещал мужской голос, обращавшийся без сомнения ко мне. – Обождите на минутку.
Я, не без труда, развернулся на узкой лестнице и увидел коротко стриженого мужчину лет сорока, живущего в нашем доме. Я узнал лицо, несмотря на его болезненную бледность. На мужчине болталась, расстегнутая на груди рубашка, обнажая тёмные волосы. Мятые, дорогого покроя брюки держались на одной пуговице. Он застыл, стоя в носках на грязном кафеле, с мольбой взирая мне в лицо.
– Здравствуйте, – я ответил, напрягшись внутри. Но, не подав, как кажется, виду.
– Юра? – он выгнул спину, с надеждой в глазах.
– Нет… Андрей, – я протянул руку и он, мгновенно обхватив её горячими ладонями, пару раз осторожно качнул.
– Извините, Андрей. Так долго живём по соседству, а я до сих пор не удосужился подружиться с людьми, – сосед попытался улыбнуться. – Вы же с шестого этажа?
– Опять не угадали, с седьмого, – мне очень хотелось, как можно скорее отвязаться от этого типа, но в ситуации, когда люди стали вымирающим видом, приходилось проявлять внимание к любым особям, способным с тобой разговаривать.
– Ах, с седьмого. Я снова ошибся. У вас всё в порядке?
– Ну, если можно так сказать… я в порядке.
– А у меня, знаете ли, умерли жена и дочь. – Он моргнул. Глаза блеснули над застывшим в вымученной улыбке ртом. – Остался один. В квартире полной призраков.
– Мне очень жаль, – я искренне сочувствовал ему, но при всей своей сентиментальности не мог прижать вдовца к груди.
– Да… и мне жаль. Жаль, что всё так происходит. Казалось, жизнь налаживается, у меня всё получалось. Я, наконец, достиг желаемого статуса, – он попытался подмигнуть, но в итоге сощурился промокшим глазом. – Вы знаете, Андрей, как страшно остаться одному? Как всё теряет смысл в один час?
– Наверное, да.
– Да… и вот теперь я многого достиг и, одновременно потерял всё. Просторная квартира, полная бесполезного хлама, деньги, которых так долго добивался. И, спрашивается, зачем это сейчас? То, что происходит, ведь это просто сумасшедший бред, в который невозможно поверить. Не сон ли это?…
Я молча смотрел себе под ноги: идея со сном не была новой.
– Послушайте, Андрей, – мужчина осторожно тронул меня за плечо. – Если вы остались один… может, будем общаться? Вы можете остаться у меня. Вдвоём будет веселее. Поймите меня правильно, ради бога. Просто, когда в живых осталось так мало людей, рядом значительно легче.
Я посмотрел на него: – Спасибо, но я навсегда уезжаю отсюда. У меня остался один мой самый близкий друг. Я нужен ему. Видите, – я кивнул на сумки, давящие мне на плечи. – Я забираю отсюда всё.
– Как жаль, – разом сникнув, мужчина будто съёжился. Показалось, что он даже уменьшился ростом. – Очень жаль.
– Послушайте… я могу навестить вас, когда вернусь сюда ещё раз, – я попытался приободрить его.
– Спасибо. Вы очень добры…
Вдруг сосед выпрямился, и его глаза заблестели от внезапной идеи: – Может, я могу вам чем-нибудь помочь? Поверьте, мне ничего не нужно взамен. Просто, мне стало бы легче на душе, если бы я смог вам чем-то помочь. У меня есть деньги. Возьмите их. Я прошу!
– … Я не могу. Мы с вами едва знакомы. Я не могу.
– К чёрту условности, – он оживал на глазах. – Это сущий пустяк.
– Не знаю… – я замялся. – Единственное, что нам нужно это автоответчик, но просить его у вас, простите, нелепо как-то.
Не успел я и договорить, как он с криком – «Подождите», помчался в свою квартиру. Я стоял и чувствовал себя не на своём месте. В данной ситуации, конечно, все меры хороши, но обирать отчаявшегося человека мне не хотелось. Проще было бы разбить витрину и, рискуя собственным задом, обчистить магазин. Решившись, я повернулся и пошёл вниз. Но не успел сделать и трёх шагов, как сосед вновь выскочил на лестницу.
– Куда же вы?… Стойте. Я принес вам автоответчик, – он догнал меня и развернул к себе лицом. – Берите и не вздумайте спорить. Если вы не возьмете это, то станете виновником моей смерти от потери веры во взаимопомощь.
Он с силой впихнул мне подмышку телефонный аппарат и достал из кармана брюк увесистую пачку купюр.
– Деньги я не возьму, – я шарахнулся от его руки, как от прокажённого.
– Вы же неглупый человек. Я знаю, что они вам ещё пригодятся. У меня осталось достаточно. Поверьте. Берите их и живите. Живите так, как вам хочется… чтобы каждый день думать о спасении души, а не о том, на что её содержать. Берите и выкиньте из головы всякую чушь о достоинстве и гордости, они пригодятся вам в действительно требующих того ситуациях. – Он сунул банкноты мне в руки и, развернувшись, быстро пошёл к себе.
Я стоял и провожал его взглядом: – Я даже не знаю, как вас зовут.
– Олег Петрович. Скворцов, – он улыбнулся мне на прощанье.
– Обещаю вам, Олег Петрович, что навещу вас. Что мы с другом навестим вас, – я говорил это искренне, чувствуя теперь глубокую симпатию к этому человеку (как переменчивы мы в чувствах). Просто мне стало вдруг хорошо от того, что люди ещё остались способны на бескорыстные поступки. И не только в свете нынешних дней.
Сосед махнул на меня рукой и скрылся за дверью квартиры.