Иллюзия жизни
Шрифт:
– Где они, подснежники?
Кухнин показал на пригорок у самой кромки леса:
– Сходи туда.
– Там засека, где мы с тобой в прошлом году опенки резали?
– Засека, но ты в урман не лезь. Заблудишься.
– А грибы сейчас там есть?
– Какие тебе грибы в мае! Опята осенью растут… – Кухнин вздохнул. – Честное слово, Гаврош, ты меня заколебал. Стань человеком, нарви матери подснежников.
– А если их там нет?…
– Ты сходи, ради Бога, посмотри.
– Ладно, схожу, – наконец-то согласился Гаврила.
Участковый проводил взглядом побежавшего вприпрыжку непоседу, облегченно вздохнул и размашисто замахал косой. Выкосив
«Если запнется, расквасит сопатку до крови», – подумал участковый и громко крикнул:
– Гаврош, сбавь обороты!
Гаврила словно не услышал окрика. Задыхавшись, он подбежал к отцу и через силу выговорил:
– Папка… в лесу… мертвый солдат лежит.
– Ты зачем в лес совался?!
– Посмотреть… может, и в мае растут опенки.
– Я же русским языком тебе говорил, что эти грибы бывают только осенью!
– Теперь аномалии разные. Хотел проверить и… на солдата набрел.
– Что за солдат?
– Здоровенный, в камуфляжке… А пахнет от него дохлятиной.
– Пойдем, глянем на твоего солдата, – нахмуренно сказал Кухнин.
– Он больше твой, чем мой, – отбрил Гаврила.
Обидчиво насупившись, мальчишка положил охапку подснежников на копну травы в кузове мотороллера и молча зашагал впереди отца. Идя следом за сыном, Кухнин вскоре увидел автомобильный след, свернувший с проселка к опушке засеки. Молодая трава была вдавлена в мягкую от весенней влаги землю широкими колесами импортного внедорожника. У самой опушки автомобиль останавливался. На это указывали валявшаяся на утоптанной полянке пустая литровая бутылка из-под водки «Русский стандарт», сплющенный, похоже, подошвой ботинка пластмассовый стаканчик и скомканная пачка «Мальборо». На расстеленной газете «Сибирские вести» месячной давности лежали поклеванные птицами ломтики копченой колбасы вперемежку с кусками хлебного батона. В траве тут и там желтели фильтры искуренных сигарет.
– Видишь, какой пир здесь был? – все еще с обидой спросил мальчишка.
– Вижу, – хмуро сказал Кухнин.
– Теперь айда смотреть солдата…
…Ростом под два метра широкоплечий мужчина в камуфляжной форме и в зашнурованных ботинках десантника лежал лицом вниз на опушке леса. По неприкрытой черноволосой голове сновали туда-сюда рыжие муравьи. Судя по смердящему запаху, труп основательно взялся тлением.
– Фу, как противно воняет, – брезгливо сказал Гаврила.
Участковый положил ладонь на плечо сына и заговорил серьезно:
– Гаврош, поручаю тебе оперативное задание. Беги сейчас домой. В телефонном справочнике найди номер районного прокурора и позвони ему. Скажи, что на опушке Тришкиной засеки обнаружен труп. Пусть срочно приедет сюда со следственной группой.
– А как следователи найдут тебя?
– Прокурор Бирюков знает Тришкину засеку.
– А если не знает?…
– Не морочь себе мозги. Выполняй, что приказано.
– Есть выполнять приказ! – отчеканил мальчишка и во весь опор стриганул к автотрассе.
– Здорово не гони, запалишься! – крикнул вдогонку Кухнин.
Гаврила в ответ махнул рукой, дескать, без тебя соображу.
Проводив сына взглядом,
Оперативники приехали на удивление быстро. Следом за прокурором Бирюковым из восьмиместного милицейского УАЗа с включенной фиолетовой мигалкой шустро выпрыгнул Гаврила.
– Зачем этого шпингалета привезли? – удивленно спросил участковый.
– Он показывал нам куда надо ехать, – ответил Бирюков.
Кухнин жгучим взглядом уставился на сына:
– Я что тебе приказывал?…
– Папка, не поднимай хипиш! – выпалил мальчуган.
– Ты у кого жаргонное словечко подхватил?!
– У тебя. Вспомни, как ты отвечаешь маме, когда она повышает голос: «Мать, не поднимай хипиш».
Вылезшие из УАЗа участники следственной группы засмеялись. Кухнин смутился. Не отводя от сына сердитый взгляд, пригрозил:
– Ну, хипарь… Приедем домой, схлопочешь ремня.
Бирюков улыбнулся:
– За правду наказывать нельзя.
– Он за непослушание получит.
– Не говори что попало! Вначале разберись, – заторопился Гаврила. – Когда я выбежал на трассу, меня догнал дедуля в «жигуле». Я, не будь дураком, проголосовал. Дедушка остановился. Узнав, с каким серьезным заданием бегу, довез меня до прокуратуры. Там после моего рассказа Антон Игнатьевич приказал: «Садись, Гаврила, с нами в машину. Будешь, как штурман, показывать дорогу». По-твоему, это непослушание, да?…
– Это смекалка, – обнимая мальчишку, сказал Бирюков. – За нее тоже нельзя наказывать. Если отец поступит несправедливо, немедленно жалуйся мне.
– Я сам с ним разберусь, – сердито буркнул мальчуган.
– Молодец, что рассчитываешь на свои силы, – похвалил Антон. – Пока мы будем заниматься делом, посиди в машине. Согласен?
Гаврила молча кивнул.
Даже при поверхностном осмотре трупа стало ясно, что убийство совершено профессионально, с контрольным выстрелом в голову. Когда судмедэксперт Медников и следователь Лимакин, морщась от трупного запаха, перевернули безжизненное тело лицом кверху, участковый Кухнин по окладистой бороде и усам опознал Валентина Сапунцова, у которого в один из приездов к сожительнице он проверял документы. Личность убитого подтвердило и пластиковое водительское удостоверение с цветной фотографией, обнаруженное в нагрудном кармане куртки. Извлеченная следователем из правого, надорванного, кармана книга оказалась сборником стихов Георгия Царькова. Ни денег, ни каких-либо вещей, кроме носового платка, в карманах не было. Целлофанированная обложка сборника отпотела, поскольку книга лежала во влажном кармане, а все страницы были сухими. Это наводило на мысль, что убили Сапунцова после недавней грозы. Эксперт-криминалист Тимохина сфотографировала труп с разных сторон. При каждом щелчке фотоаппарата ослепительно вспыхивал блиц. Слава Голубев, укладывая, по просьбе Лимакина книгу в целлофановый пакет, обратился к Бирюкову: