Иллюзия
Шрифт:
Но сейчас она не чувствовала уверенности в этом, став достаточно взрослой, чтобы мыслить самостоятельно, и находясь достаточно близко, чтобы видеть все самой. Характерная для верхних этажей одержимость очисткой практически испарялась, доходя до «глубины», где настоящая очистка поддерживала жизнь и бункера, и всех его обитателей. Но даже там, внизу, ее друзьям из механического отдела едва ли не с младенчества велели не говорить о внешнем мире. Достаточно простая задача, если ни разу этот мир не видел. Но сейчас, проходя мимо него на работу, сидя перед этим окном в бесконечный простор, который разум не в состоянии постичь, Джульетта поняла,
Она открыла папку с делом Холстона. За его биографией шла толстая стопка листов с записями о его последних днях в должности шерифа. Часть, относящаяся к его конкретному преступлению, занимала лишь половину страницы, вторая половина осталась чистой. Единственный абзац просто объяснял, что Холстон пришел в камеру на первом этаже и заявил о желании выйти наружу. И все. Несколько строк решили судьбу человека. Джульетта перечитала их, прежде чем перевернуть страницу.
Далее шла заметка от мэра Джанс с просьбой, чтобы Холстона помнили за его заслуги перед бункером, а не только как очередного чистильщика. Джульетта прочитала и это письмо, написанное рукой человека, также недавно ушедшего из жизни. Странно было думать, что кого-то из знакомых людей она никогда больше не увидит. Она и отца все эти годы избегала отчасти потому, что он, проще говоря, все еще есть. И ничто ей не мешает когда-нибудь передумать и встретиться с ним. Но с Холстоном и Джанс все было иначе: они ушли навсегда. А Джульетта настолько привыкла чинить то, что считалось уже не подлежащим ремонту, что ей казалось, будто если она достаточно сосредоточится или выполнит правильные действия в правильном порядке, то сможет вернуть ушедших, починить их отказавшие тела. Но все же она знала, что такое невозможно.
Джульетта листала дело Холстона и задавала себе запрещенные вопросы, некоторые — впервые. То, что казалось тривиальным, пока она жила «на глубине», где выхлопные газы могли задушить, а сломавшиеся насосы — утопить всех, кого она знала, теперь зависло перед ней огромным вопросительным знаком. Ради чего они ютятся в этой подземной тесноте? Что там, за холмами? Почему люди оказались здесь? Ее ли соплеменники построили те высокие башни, чьи изломанные силуэты высятся на горизонте? Для чего? И самый острый вопрос: какое знание побудило Холстона, здравомыслящего человека, — или его жену, если на то пошло, — высказать желание уйти?
Две папки рядом, на обеих штампы «ЗАКРЫТО». Обе — из офиса мэра, где им полагалось лежать запечатанными в архиве. Но Джульетта поймала себя на том, что вновь и вновь возвращается к ним, а не к более срочным делам, ожидающим своей очереди. В одной из этих папок была жизнь человека, которого она любила и чью гибель помогла раскрыть. В другой — история жизни человека, которого она уважала и чью работу сейчас делала. Она не могла понять, почему ей не дают покоя эти папки, особенно с тех пор, как ей стало невыносимо больно видеть Марнса, одиноко скорбящего над своей утратой, изучающего подробности смерти мэра Джанс, корпящего над свидетельскими показаниями и убежденного, что он знает убийцу, но у него нет улик, чтобы его арестовать.
Кто-то постучал по прутьям над головой Джульетты. Она посмотрела вверх, ожидая увидеть Марнса, который скажет ей, что рабочий день закончился, но вместо него увидела странного мужчину, смотрящего на нее сверху вниз.
— Шериф? — спросил он.
Джульетта отложила папки и взяла звезду с колена. Потом встала и повернулась, разглядывая этого человечка с выступающим животиком и очками на кончике носа. Его серебристый комбинезон, какие носили в АйТи, был скроен по фигуре и недавно выглажен.
— Чем могу помочь? — спросила она.
Мужчина просунул ладонь между прутьями. Джульетта переложила звезду в другую руку и протянула ему освободившуюся для рукопожатия.
— Извините, что так долго к вам не приходил, — сказал он. — Было столько всяких дел: и похороны, и эта чепуха с генератором, и все юридические споры. Я Бернард. Бернард Холланд.
Джульетта похолодела. Рука у Бернарда оказалась такая маленькая, что возникало впечатление, будто на ней не хватает пальца. Тем не менее руку Джульетты он пожал крепко. Она попыталась высвободить ладонь, но Бернард ее не выпускал.
— Вы шериф и наверняка уже выучили Пакт наизусть, поэтому должны знать, что я буду исполнять обязанности мэра. По меньшей мере, до тех пор, пока мы не организуем голосование.
— Да, я слышала, — холодно подтвердила Джульетта.
Поразительно, как этот человек прошел мимо стола Марнса, не нарвавшись как минимум на грубость. Перед ней стоял главный подозреваемый в смерти Джанс — только он находился не с той стороны решетки.
— Как вижу, вы тут разбираете бумаги?
Он разжал пальцы, и Джульетта выдернула руку. Бернард посмотрел на разбросанные по полу папки, и его взгляд, казалось, задержался на фляге в пластиковом пакете, но Джульетта не была в этом уверена.
— Просто знакомлюсь с текущими делами. Здесь немного просторнее для… размышлений.
— О, не сомневаюсь, что в этом помещении много и глубоко размышляли разные люди.
Бернард улыбнулся, и Джульетта заметила, что передние зубы у него кривые, а один наползает на другой. Это делало его похожим на мышей, которых она ловила мышеловками в насосных.
— Пожалуй, да. Я нашла место, где хорошо приводить мысли в порядок. Так что, возможно, в этом что-то есть. И кстати, — она посмотрела ему в глаза, — полагаю, оно не будет пустовать долго. А как только оно окажется занято, я смогу отдохнуть денек-другой от всех этих глубоких мыслей, пока кое-кто будет готовиться к очистке…
— Я не стал бы на это слишком рассчитывать, — возразил Бернард и улыбнулся, снова блеснув кривыми зубами. — Внизу поговаривают, что наша бедная мэр, да упокоится ее душа, перенапряглась и насмерть себя замучила во время того безумного восхождения. Кажется, она отправилась вниз, чтобы встретиться с вами, верно?
Джульетта ощутила резкий укол. Она ослабила руку, сжимавшую бронзовую звезду. Костяшки на стиснутых кулаках побелели.
Бернард поправил очки:
— Однако я слышал, что сейчас вы разрабатываете версию убийства?
Джульетта продолжала смотреть ему в глаза, стараясь не отвлекаться на отражение унылых холмов в линзах его очков.
— Полагаю, вам, как исполняющему обязанности мэра, следует знать, что мы рассматриваем это происшествие как преднамеренное убийство, — сказала она.
— Подумать только! — Он криво улыбнулся и удивленно вытаращил глаза. — Значит, слухи оказались верны. И кто бы мог такое совершить? — Улыбка стала шире, и Джульетта поняла, что имеет дело с человеком, считающим себя неуязвимым. Она не впервые сталкивалась с таким темным раздутым эго, как у Бернарда. Во времена ее ученичества на глубине подобные личности попадались нередко.